Занятая своим делом, Марена не обратила на мужа никакого внимания, пока Даждь не подошел к ней сзади и не обнял.
— Вот ты где, — прошептал он с улыбкой ей на ухо. — Я тебя обыскался!
Он поцеловал ее в затылок. Губы его скользнули по шее чародейки, разжигая уснувшее пламя, но она отвела его руки.
— Я выполняю свое обещание, — сказала Марена. — Ты просил зелья для своей чары — вот оно.
— Готово?
— Да, разумеется. Хочешь попробовать?
— Нет, — улыбнулся Даждь. — Я верю тебе и так. Ты настоящая колдунья!
— И все‑таки попробуй. — Освободившись из рук Даждя, Марена осторожно нацедила немного напитка в кружку.
— Не буду, — со смехом заявил Даждь.
Он по–прежнему был настроен игриво и воспринимал ее слова не иначе как шутку. Но Марена не была намерена шутить..
— Я дам тебе это зелье, — строго сказала она, — но прежде выслушай меня.
— Слушаю! — откликнулся Даждь.
Марена поставила перед ним две кружки. В одной был на вид простой цеженый мед, настоянный на травах, в другую она сама только что налила приворотного напитка.
— Слушай, — приказала она, и Даждь неожиданно перестал улыбаться и насторожился. — Слушай и думай, — продолжала Марена, наклоняясь к нему. — Восемь лет назад ты бросил меня. Бросил ради своих подвигов и приключений. Тебе было приятнее бродяжничать по свету, чем быть со мной. Брат позвал тебя в дорогу — и ты с радостью ухватился за эту возможность. Куда угодно — лишь бы подальше от жены!.. Я не буду вспоминать, что мы наговорили ДРУГ другу тогда — оба не понимали, что делаем. Но ты жестоко оскорбил меня — обвинил в том, что у нас нет детей. Ты сказал, что я бесплодна и вообще не способна любить…
— Ты любить можешь — я понял это сегодняшней ночью… — попытался перебить ее Даждь.
— Не мешай! — прикрикнула Марена. — Дай досказать — у тебя еще будет возможность выговориться… Тогда я позволила тебе уехать, но вспомни, что я сказала тебе вслед. Вспомни!
Даждь наморщил лоб, восстанавливая в памяти тот день. Ах, вот оно что!
— Ты сказала: «Не смей больше попадаться мне на глаза — пожалеешь!.. В другой раз я не отпущу тебя так легко…» Верно?
— Верно, — медленно кивнула Марена. — Ты знал, что я помню о том дне и вряд ли простила тебя, но ты все равно явился сюда. Так вот — ты мой пленник, и я вольна делать с тобой, что захочу. Эй, кто там?
Даждь вскочил:
— Марена, но ты обещала!
— Что? — Колдунья бросила нарочито небрежный взгляд на чару и указала на котел с зельем. — Это?.. Напиток ничего не меняет!
— Но, Марена…
— Это ничего не меняет! — отрезала чародейка и, легко подняв котел, вылила содержимое в чару.
Даждь следил за струей, затаив дыхание. От паров зелья у него кружилась голова, и он не сомневался, что сваренный Мареной напиток окажется нужным. В чаре что‑то бурлило, клокотало, разбрызгивая пену. Несколько раз плеснуло через край, чего раньше не было, и Даждь уже предвкушал конец пути, но весь трехведерный котел вошел в чару, оставив ее пустой.
Марена повернулась к витязю, вытирая руки о подол.
— Эй, кто там? — крикнула она громче.
За дверью затопали, и в комнату ворвалось человек десять пекленцев с обнаженными саблями. Впереди оказался юноша с горящими ненавистью глазами — Падуб. Он бросил быстрый взгляд на Даждя и уставился на Марену, ожидая ее приказаний.
Чародейка не смотрела на слуг.
— Я могу приказать им схватить тебя, — сказала она, — и ни твоя сила, ни твои чары не спасут. Ты полностью в моей власти, и тебе осталось лишь избрать для себя кару.
Даждь бросил взгляд на окно — и тут же трое пекленцев оказались около окна. Двое других встали у двери во внутренние покои, еще двое — по бокам Марены. Пятеро остались с Падубом у двери, а сам он сделал шаг вперед, готовый сделать все, что прикажут.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Даждь.
— Не догадался? Тебя!.. Я хочу, чтобы ты навсегда остался у меня — как муж, холоп, цепной пес, вещь — не важно. Я буду удерживать тебя подле, даже если мне придется убить тебя и обладать твоим трупом. Но все‑таки ты мне нужен живой — убить тебя в любой момент охотник найдется. Поэтому выбирай…
— Марена, — сделал еще одну попытку Даждь. — Марена, я ведь люблю тебя!
— Ты меня не дослушал, — ледяным тоном молвила чародейка. — Есть кое‑кто, кто требовал у меня твоей головы. Я не забыла старую обиду и обещала ему…
— Кощей?
Догадка вспыхнула как молния в ночи. Так вот откуда пек ленское оружие у его преследователей! И наверное, дело вовсе не в ревности — она могла сама нанять убийцу.
— Он уже знает, что ты у меня, — продолжала Марена спокойно, словно ее и не перебивали. — Скоро он будет здесь. Почему‑то Кощей пылает к тебе лютой ненавистью. Твоя смерть от его руки не будет легкой — мне даже жаль тебя, как подумаю о том, что тебя ждет… Но ты можешь облегчить свою участь. — Чародейка улыбнулась, и Даждя передернуло от ее улыбки. — В одной из этих кружек яд. Прими его — и тотчас избавишься от мук, что тебя ожидают.
— Не верю, — прошептал Даждь, не поднимая головы. — За что ты мстишь мне? Я ведь люблю тебя!
— Свяжи его, — кивнула Марена Падубу.
Тот решительно шагнул вперед, снимая с пояса веревку. Подойдя к замершему Даждю, который так и стоял у стола, глядя в пол, юноша рывком завел его руки назад и завозился с петлями. Остальные охранники подняли сабли.
— Готово, хозяйка, — сказал Падуб.
— Отлично. Проводите его в подвалы… В те самые, откуда ничего не слышно!
Падуб толкнул Даждя кулаком в спину, приказывая идти. Пленника немедленно окружили пекленцы с оружием наголо. Они смотрели на него так, словно он был в чем‑то виноват перед ними, и Даждь понял, что любой из них может его убить и сделает это с удовольствием.
Уже у самой двери он остановился и рванулся назад:
— Марена! Марена, ты…
На нем тут же повисли слуги, Падуб железной хваткой вцепился ему в горло, тыча ножом в шею, но чародейка вскинула руку:
— Стойте!.. Говори.
Руки разжались, и лишь Падуб упрямо продолжал цепляться за него.
— Твой яд… Марена, — запинаясь, выговорил Даждь. — Это правда?.. Ты хотела сказать, что я лично тебе нужнее как вещь, чем как труп… О боги, я хочу сказать… Ты не заставишь меня долго мучиться?
Он с надеждой вскинул на нее глаза и поразился, увидев на ее устах нежную улыбку.
— Ты просто уснешь, — ласково произнесла она, — а потом — проснешься… позже… может быть.
— Я согласен!
