Эхо ее голоса далеко разнеслось по пещере и пропало вдали, разбившись о стены.
— Не знаю, — прошептал Падуб. — Отец говорил — надо пересечь реку и идти вниз по течению. А реки‑то я и не вижу…
— Ищи, я тебе помогу!
Юноша кивнул и крадучись пошел вдоль края трещины.
Остальные оказались почти в полной темноте — факел в руке Кощея начал гаснуть. Холопы испуганно переглядывались, но молчали, больше смерти боясь хозяев.
Вдруг издалека донесся страшный рев. Все — даже Кощей и Горынь — испуганно сбились в кучу.
Только Марена осталась стоять на месте, и никто не видел, как она побледнела от страха. Чародейка медленно вскинула руку, чтобы очертить круг.
Вдалеке, сопровождаемый грохотом, показался мерцающий огонек. Он быстро приближался, и, по мере как расстояние между ним и людьми сокращалось, стало ясно, что жуткий вопль — всего-навсего искаженный человеческий крик, а грохот — шум его шагов.
Падуб, бывший всему причиной, подбежал, размахивая факелом.
— Река! — воскликнул он. — Я слышал шум реки там, впереди! В конце пещеры ход — река с той стороны!
Облегченно вздохнув, Марена даже обняла Падуба и толкнула его вперед, призывая поторопиться.
Люди так спешили, что не заметили несколько теней, что бесшумно двинулись за ними, пригибаясь и прячась от света факелов в тени сталактитов.
Грохот реки услышали издалека — еще в начале коридора. Указывая путь, Падуб шепотом говорил идущей рядом Марене:
— Отец говорил, как по приметам найти Каменную реку, но, может быть, это окажется не она. Отец знал другой путь —- он дольше, но зато вернее… А если река та, что нам нужна, то Надо будет искать условный знак на берегу — место переправы. Таких мест всего два или три по всей реке, и ровно столько же Столбовых залов.
— Значит, нам мало найти реку — надо еще и отыскать переправу? — прошипела Марена. — Но мы не можем бродить по берегу до изнеможения!
— Госпожа, сначала я проверю, та ли это река, — возразил Падуб, — и тогда ты поймешь меня!
Грохот и гул подземной реки усиливался, заглушая шаги и голоса» Трещина ползла вдоль тропы, словно тоже стремилась к реке. В узком коридоре люди были вынуждены идти вплотную к краю. — За обрывом открывалась бездна, на дне которой что‑то ревело и гудело. Шум внизу и спереди сливался, рождая оглушающую смесь звуков.
Стены хода раздались в стороны. Перед глазами людей открылась огромная пещера — больше любой виденной ими раньше. Шагах в десяти ее пересекала темная масса реки, прыгая м ярясь меж камней. Чуть ниже по течению вода успокаивалась и ползла дальше медленно и полусонно.
— Это она? — Марена толкнула Падуба локтем.
Юноша кивнул и подошел к воде, на ходу вытаскивая черенок догоревшего ранее факела. Присев, он опустил палку в воду.
— Что ты там делаешь? — вскипела Марена.
Падуб выпрямился.
— Это та самая река, хозяйка, — сказал он и протянул ей палку. Она была покрыта тонкой коркой извести. — Если кто наступит в воду, сам станет известковой статуей. Поэтому придется идти до переправы!
Но Марена его уже не слушала. Она повернулась к Горыни и подмигнула ей.
Девушка мгновенно все поняла и заторопила холопов. Те подошли к воде и осторожно, косясь на окаменевшую палку в руках Падуба, опустили в воду свою ношу.
— Он никогда не проснется, — прошептала Горынь. — Ни через десять дней, ни через десять лет.
Вода над свертком чуть дрогнула — словно заключенный в нем человек в последний момент почувствовал близость смерти. Холопы взвалили на плечи известковую глыбу, и Падуб опять пошел впереди, ища переправу.
Каменная река то сужалась до глубокого ручейка, то разливалась настоящим подземным морем. Несколько раз приходилось делать остановки — тащить тяжелую глыбу холопам было не по силам. Но постепенно стало заметно, что река уходит все глубже и глубже, словно проваливаясь в трещину.
Переправой оказался невероятно узкий изогнутый мостик, нависавший над рекой. Балансируя факелом, Падуб первым пробежал до половины и, стоя там, подал руку Марене.
На сей раз путешественникам повезло — не прошли они и сотни шагов, как в низине им открылось огромное подземное поле.
— Пришли, хозяйка, — сказал Падуб.
Когда‑то Столбовой зал состоял из двух или трех меньших пещер, но обвалы разрушили переборки, образовав огромное даже по поверхностным меркам поле, на котором кое–где высились бесформенные груды камней — остатки стен. Низкий сводчатый потолок вдалеке сливался с полом, так что в полной мере обозреть открывшуюся картину люди не смогли бы, будь у них не два, а двести факелов. Но и то, что они увидели, заставило всех замереть с открытыми ртами.
Все пространство пещеры заполняли сталактиты и сталагмиты. Многие из них уже давно слились в грязно–белые с желтоватыми разводами соляные и известковые столбы, часть из которых успела разрушиться от времени или потерять форму. Отовсюду с потолка падали капли, и их перезвон рождал нежную, но зловещую в своей неуместности музыку. Звон капели завораживал, очаровывал, притуплял чувства.
Марена взяла факел у Падуба и, медленно осматриваясь, пошла по залу. Некоторые из столбов были прозрачны на свету, и внутри них виднелось что‑то странное. Чародейка поднесла факел к одному столбу вплотную — и отшатнулась. Сквозь соляные наслоения просвечивали наполовину изъеденные останки человека.
— Ко мне! — позвала она.
Когда первыми подбежали Горынь и Кощей, она объяснила им, что задумала, и холопы тут же взялись за работу.
В глубине пещеры, где в беспорядке были набросаны камни, нашли подходящий сталактит, с кончика которого почти непрерывно падала вода. Росший под ним сталагмит сломали и на его месте утвердили известковую глыбу. Ее обложили для устойчивости обломками и присыпали известковой пылью. Поблизости оказалось несколько похожих глыб, так что с первого взгляда отличить их было трудно.
Запрокинув голову, Марена внимательно посмотрела на капли, что дробно стучали о голову каменной глыбы и скатывались по ней, оставляя еле заметные дорожки известкового раствора.
— Что ж, — довольно кивнула она, — для начала неплохо. Через год глыбу отличит только знающий, а через пару лет и вовсе никто не догадается, что здесь кто‑то был замурован… Теперь, если спросят у меня, где мой муж, я смогу сказать — был, но исчез без следа. Только вот куда бы деть его чару, что он приволок? Я пробовала — она не бьется!
— Надо было ее принести сюда и утопить в Каменной реке, — вставил Кощей.
— Нет! — воскликнула вдруг Горынь. — Чара волшебная. Позвольте, я отнесу ее матери… Мне все равно надо навестить ее — сообщить о смерти сестер и о том, что их убийца получил по заслугам. Мать–Змеиха будет рада получить ее в дар как утешение!
