Брызнула кровь. Взвыв, Горынь замерла на месте, мотая головой — удар пришелся по кончику носа и верхней губе. Рана была не опасна, но ужасно болезненна. Змея была даже не оглушена — просто ошарашена, но Даждь не стал ждать, пока его противница придет в себя. Размахнувшись так, что пальцы левой руки чуть не сорвались с полотна, он ударил Горынь по голове…
Что‑то громко хрустнуло. Змея изогнулась дугой, судорожно дернувшись от боли. Пасть ее распахнулась в беззвучном крике — и она, извиваясь и беспорядочно взмахивая крыльями, полетела вниз. Эхо подхватило ее последний вопль и держало до тех пор, пока снизу не донесся громкий всплеск упавшего тела.
Даждь еще некоторое время висел над пропастью, чуть покачиваясь и глядя вниз. Там медленно таяла розовая вспышка — когда тело Горыни упало в воду, в глубинах Огненной реки и родились языки пламени, в которых, надо думать, нашла свой конец змея.
Некоторое время внизу все бурлило и кипело, но потом стихло, и даже жар, в котором витязь чуть не сварился, отступил.
Рука, на которой он все это время провисел, затекла, но Даждь заставил двигаться непослушные мускулы. Подтянувшись, он забрался на полотно верхом, посидел немного и встал, готовый продолжить путь.
Тонкая ткань шагов через сорок стала опускаться вниз. На ней обозначились выступы, похожие на ступени. Полотно сделало мягкий поворот, и глазам Даждя открылась цель его пути.
Это было то, что называлось Островом на Огненной реке — стена настоящего огня огибала скалу, чья вершина сливалась с высоким потолком необъятной по размерам пещеры. Огни мерцали в узких окнах- щелях. Все строение напоминало замки на дальнем севере, только не было крепостной стены, а вместо двора был неглубокий котлован, постепенно переходящий во внутренние покои Острова. Из‑под сводов лился свет, похожий на дневной. Туда и устремлялось полотно.
Не колеблясь, Даждь бегом поспешил внутрь. Он знал, что там его могут ждать враги и ловушки, но с гибелью хозяйки все они должны исчезнуть. Так бывало всегда, должно быть и на сей раз.
Коснувшись камней, плотно пригнанных друг к другу наподобие кладки, полотно не исчезло, а продолжило путь, и Даждь не сошел с него. Дневной свет окутал его со всех сторон, но ткань мягко светилась и здесь, и именно в ее сиянии Даждь внезапно осознал, что стоит посередине просторного зала, а прямо перед ним из клубов дыма вырастает огромная змея раза в три–четыре больше той, которую он только что умертвил.
Змеиха была в ярости, позволившей ей забыть о старости и недугах. Со своего ложа она слышала последний крик дочери и поняла, что враг опять одержал победу.
Она должна была отомстить. И Змеиха ринулась в бой.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Даждь оцепенел от изумления. Он видел Ящера и успел привыкнуть к его размерам, но это существо поражало воображение.
Змеиха ненамного превосходила Ящера — всего на пять–шесть локтей, — но ее сложение затмевало рассудок. Это действительно была змея — огромная, с уродливыми лапами, многочисленными наростами на чудовищной морде, складками дряблой кожи на шее и груди и кожистыми крыльями. Но чешуя потеряла половину своего блеска, наросты обтрепались, старая кожа колыхалась при каждом движении, а крылья висели, полупарализованные старостью. Но все‑таки Змеиха была достаточно проворна — в этом Даждь смог убедиться, когда она ринулась на него.
Он еле успел увернуться от хвоста, что просвистел над ним и разнес в порошок невысокую колонну, одновременно оставив вмятину в стене. Посыпались камни, но Змеиха не почувствовала боли, а размахнулась вторично, беря на сей раз ниже.
Она хлестала хвостом, порой помогая себе лапами и мордой, и у Даждя не было и мига передышки, чтобы осмотреться. Змеиха теснила его обратно к выходу, к пропасти — это означало, что вожделенная чара находится у нее за спиной, но обойти врага не было возможности — случайно или намеренно Змеиха наступила на полотно, придавив его к полу, и ползла по нему, прямо к Даждю.
Оставалось одно средство — рискнуть и сойти с полотна. Но до сих пор он выживал только потому, что не расставался с ним, цепляясь даже руками.
Однако, если Змеиха изловчится и загонит его обратно на мост, она сможет сбить его вниз, и тогда ему вряд ли повезет.
Несколько раз Даждь пробовал отражать удары, но меч отскакивал от твердой чешуи. Змеиха всякий раз смеялась, не раскрывая пасти.
Он уже оказался снова в котловане, и полотно под ногами начало пружинить — верный признак того, что начался подъем. Змеиха торжествовала. Приостановившись, она прицелилась получше, чтобы сбить слишком верткого противника с ног и закатить к краю. Хвост ее взвился, прочертил свистящий полукруг и… человек исчез.
Змеиха не была уверена, что ее не подвело слабеющее зрение, и скоро убедилась в этом. Хвост слишком звучно шлепнул по камням, и она заметила, как с него соскочил ее драг. Вмиг ловко перебравшись повыше, он оказался на камнях на уровне ее головы и помчался в обход Змеихи ко входу в пещеру.
Это была настоящая гонка. Даждь был моложе и проворнее, но Змеиха была гораздо крупнее. В несколько прыжков она настигла противника — и ее тяжелая голова с маху опустилась, сбив его с ног.
Даждь, уже вступивший в зал, покатился по земле, а Змеиха, раскинув крылья, стала топтаться на месте, стараясь раздавить врага своей тяжестью. Ее когти выбивали в полу глубокие ямы, каменные плиты трещали и ломались. Она кружила в неистовстве мести и не сразу остановилась, оглядывая поле сражения.
Все вокруг было изломано и разбито вдребезги. Тонкое полотно, попавшее под когти, оказалось надорвано в некоторых местах и усыпано каменной крошкой. Но для старухи оно не играло никакой роли — гораздо важнее оказалось то, что среди обломков обнаружился ее враг — человек — судя по всему, без памяти.
Победный рев потряс пещеру, и Даждь с усилием открыл глаза. Голова гудела после того, как какой‑то камень угодил ему в висок. Тело не слушалось. Оставалось удивляться, что он так быстро пришел в себя.
Над ним нависла уродливая морда с обвислыми усами и бородавками. Полинялый гребень сбился набок. В змее не было ничего устрашающего, если бы не ее размеры. Кривая лапа поднялась и нависла над ним, готовая раздавить.
— Погоди! — вырвалось у Даждя. — Я не причиню тебе зла, если ты позволишь мне взять мою чару и уйти! Клянусь — это все, что мне нужно!
— Ты убил мою дочь, сын Сварга, — прозвучал дрожащий от ненависти голос. — Ты умрешь!
Он еле успел увернуться — когти впились в камень, на котором он лежал, растирая валун в порошок. Увидев, что враг опять ускользнул, Змеиха взревела и бросилась в погоню.
На сей раз она довольно быстро загнала его в тупик и пошла на него, колотя хвостом по земле. Прижавшись к стене, Даждь не сводил с нее глаз. Он удивлялся, почему Змеиха до сих пор не убила его, хотя столько раз ее хвост или лапа валили его с ног, не давая выпрямиться. У нее была какая‑то цель.
