Змеиха остановилась в нескольких шагах от человека, изучая выражение его лица.
— Ты за все заплатишь, — прозвучал ее голос, но на сей раз Даждь заметил, что она не разевает рта, когда говорит. Может, это не настоящая змея, а такое же творение рук древних магов, как его конь — творение его брата Хорса? Вон какая дряхлая!
Его размышления прервал хохот старой твари.
— Я не игрушка, а настоящая Змея! — произнесла она. — И ты в этом убедишься, когда я начну тебя есть! Ты в ловушке, человек! Прощайся с жизнью!
Ее хвост взлетел для последнего удара, но Даждь бросился вперед — и Змеихе пришлось в который раз опрокинуть его навзничь. Она выросла над поверженным врагом. Хвост ее поднимался все выше и выше. Даждь невольно следил за ним взглядом и внезапно остолбенел — там, наверху, как раз над его головой, была натянута огромная мелкая сеть, и он лежал как раз там, куда она должна была упасть. Хвост тянулся к крюку, удерживающему сеть на весу.
Змеиха не успела сообразить, что ее секрет раскрыт — Даждь молнией метнулся к ней, стремясь проскользнуть меж ее лап.
На сей раз ему повезло. Змея тяжело плюхнулась на пол, но он успел выползти из‑под ее крыла и со всех ног устремился к полотну. Отупить на него ногой — а там можно и бороться!
И в тот же миг он увидел чару.
Грааль стоял на невысокой колонне недалеко от рокового угла. Взбешенная Змеиха махала хвостом так, словно пыталась разрушить всю пещеру. Описывая полукруг, ее хвост врезался в основание колонны…
Чара покачнулась, падая, но Даждь уже прыгнул, забыв обо всем. Протянутые руки обхватили Грааль, прижимая к груди, и он упал вместе с ним, спиной защищая чару от града камней.
Отсюда был только один путь — вперед, в то место, над которым висела сеть. Но сзади жарко дышала Змеиха, и еще можно было успеть обогнать старуху и ступить на спасительное полотно.
Воздух разорвал резкий свист — Змеиха раскручивала хвост, как бич. На сей раз удар должен быть последним, чтобы раз и навсегда отучить человека метаться в тщетной попытке оттянуть развязку. Она даже привстала на лапах, чтобы размах был пошире…
Даждь не услышал сухого щелчка и легкого шороха падения сети. В тот миг он добежал‑таки до цели и упал коленями на полотно, прижимая чару к себе.
Что‑то звучно шлепнулось оземь в шаге от него, а потом стены сотряс громовой рев, в котором смешались ненависть и разочарование. Пещера, казалось, заходила ходуном, все рушилось и трещало, и Даждю оставалось только удивляться, почему на него не падают камни.
Наконец он обернулся и не сразу смог рассмеяться.
Шум, сравнимый разве что с землетрясением, производила Змеиха. Размахиваясь в тесном углу, куда сама же завернула, преследуя человека, она сшибла‑таки хвостом крюк и теперь билась в сети, опутанная ею с головы до хвоста. Веревки трещали и лопались, но и сама старуха была при последнем издыхании и боролась все слабее и слабее.
Даждь с удовольствием рассмеялся, чем поверг старуху в бессильную ярость. Еще ни одна битва не заканчивалась так — он без оружия, а его враг поймал сам себя. Видимо, всему причиной чары полотна, на которое он все‑таки успел вступить.
Оставив Грааль на ткани, Даждь отыскал под камнями свой меч и подошел к Змеихе. Она к тому времени выбилась из сил и лежала на боку, вздыхая и всхлипывая. У нее не осталось сил даже на то, чтобы перевернуться, но, увидев в руках врага меч, старуха забилась в сети.
— Не убивай меня! — запричитала она, дергая головой. — Я стара… Я клянусь не причинять тебе зла! Ты и так уничтожил трех моих старших дочерей. Три моих младших совсем еще девочки — что будет с ними, если не станет меня?.. У тебя, наверное, тоже есть дети — вспомни о них!
— У меня нет детей, — возразил ей Даждь, — но я действительно вспомнил — о других детях, которые благодаря твоим дочерям и тебе остались сиротами...
Но я слишком стара! — продолжала умолять Змеиха. — Я не смогу причинить тебе зла, даже если захочу! Ты можешь набрать у меня вое, что хочешь, только оставь мне жизнь!.»
Закричав, она впервые разинула пасть, и только тут Даждь понял, почему она так упорно держала рот закрытым, В пасти у Змеихи но осталось ни единого зуба, а на месте чудом уцелевших красовались старые гнилые пеньки.
Даждь не выдержал и расхохотался, присев на лапу своего бывшего врага.
— Так вот в чем дело! — воскликнул он, отсмеявшись. — Ты просто старая развалина!.. Хорошо, я дарю тебе жизнь — в надежде, что ты остаток дней своих потратишь на то, чтобы внушить оставшимся дочерям не связываться с людьми. И ничего я у тебя не возьму, кроме вот этой чары и…
Внезапно он осекся. Взгляд его скользнул по брюху Змеихи между ее передними лапами. Ощупав сквозь сеть брюхо пленницы, Даждь убедился, что догадка подтвердилась.
Оставив Змеиху терзаться в догадках, Даждь вскоре вернулся с чарой.
— Что ты хочешь сделать? — взвизгнула Змеиха.
— Я слышал, что молоко змей обладает огромной целительной и магической силой, — объяснил Даждь. — До сих пор мне не довелось проверить эту легенду, но раз ты предлагаешь выкуп, было бы глупо не воспользоваться…
— Что ты хочешь сделать?!!
— Выдоить тебя!
Змеиха зарычала, скаля остатки зубов, но Даждь уже вспорол мечом ее путы, обнажив скрытую в складках кожи грудь — два ряда мелких сосков. Все они были наполнены зеленоватым густым молоком. Змеиха забилась, почувствовав руки человека, но сделать ничего не смогла.
* * *
Раздавленная унижением, старухи тихо хныкала в сети. Даждь медленно пятился прочь, борясь с сожалением, которое испытывал при виде Змеихи. В детстве он слышал легенды, похожие на сказку, о том, что когда‑то люди пили змеиное молоко так же, как сейчас коровье. Только что он, не удержавшись, попробовал его. Жирное, густое, с сильным запахом мускуса, оно отлично утолило голод, но для чары опять не принесло пользы. На дне болталось две или три капли, да стенки были изнутри все белые от молока, но остальное ушло, растворилось, как будто ого и не было.
— Я сдержу слово, мать–Змеиха, — тихо сказал Даждь. — Живи и расти дочерей. А мне пора!
Он уже повернулся и шагнул к полотну, но тут под его ногой что‑то хрустнуло. Даждь остановился. В пыли валялось колечко — простое, скромное, без украшений, даже обгорелое с одного края. Сквозь гарь проступали письмена, принадлежащие, вероятно, предкам змей.
Связанная Змеиха, увидев кольцо в руках Сварожича, забилась с новой силой.
— Не смей! — захрипела она, корчась в сети. — Положи на место! Это кольцо моего мужа! Оставь его!
— Твой муж давно умер, — возразил Даждь. — Если это память о нем, то тебе следовало бы получше приглядывать за такими ценными вещами. Я забираю его — хочу подарить одной девушке, если она согласится принять мой дар.
