С дороги Перун устал, но был спокоен и рад встрече. Обняв жену и на руках внося ее в дом, он улыбнулся:
— А разве я мог не вернуться?
Дива поджала ноги, устраиваясь поудобнее у него на руках.
— Ты вернулся именно в тот день, когда я тебя ждала!
— А что сегодня за день?
— Ты сам мне о нем сказал, — стыдливо улыбнулась Дива, удивляясь, что Перун забыл про это.
— Когда?
— Когда был последний раз…
На лице Перуна отразилось такое искреннее недоумение, что Дива могла бы заподозрить неладное, но в этот миг он дошел до зала, где собрались его родные. Разговор с женой вылетел у Перуна из головы, и он приветствовал отца, мать, Стривера и Меру. Отсутствие Смаргла сразу бросилось ему в глаза. Он завел беседу о младшем брате и его свадьбе и совсем забыл о собственной жене.
Только поздно вечером, когда они остались одни, Перун словно впервые за весь день увидел Диву. Готовя ложе для сна, она почувствовала тяжелый жадный взгляд мужа, которым он следил за нею.
Перун исподлобья смотрел на жену, невольно по давней привычке сравнивая ее со Ршавой. Даже мертвая, дочь Непры продолжала оставаться страстной и любящей, а Дива и в первую их ночь была холодна. Она вечно чего-то боялась, чего-то ждала и годы спустя продолжала оставаться такой же скромной. И дети… В памяти снова и снова вставал Тарх — так похожий на него, но в то же время такой чужой. А согласись он и Ршава последовать за ним на север — и он бросил бы Диву не раздумывая. Велес исчез, больше он ее не тронет. Поискала бы себе другого мужа!
Дива опустилась перед Перуном на колени, снимая сапоги. Глядя на ее склоненную голову, он стащил с себя рубашку и поднял женщину за плечи:
— Иди ко мне!
Дива покорно села ему на колени. В глазах ее светилась тревога, когда она заглянула в лицо супругу. Женщина искала в нем следы той нежности, которой были полны их тайные свидания по ночам, но Перун истолковал ее испуг по-своему.
— Все боишься? — молвил он. — Чего ты испугалась?
— Ничего, — ответила Дива.
В тот же миг Перун опрокинул ее на ложе и навалился сверху, торопливо сдирая с нее рубашку и шаря руками по обнажившемуся телу. Его жесткие губы закрыли ей рот, мешая вздохнуть. Зажмурившись, Дива сжалась в комочек, подчиняясь силе мужа. После первой ночи он мало времени провел на супружеском ложе, чаще устало засыпая подле заждавшейся жены. И только в те таинственные ночи его словно подменяли — но пришел день, и все вернулось.
Уставшая после недавних родов, Дива только стонала и вскрикивала, подчиняясь яростному напору. Перун словно сорвался с цепи. Он неистовствовал, и когда наконец все кончилось и он отвернулся от Дивы, тяжело и громко дыша, она, измученная, едва нашла в себе силы прошептать, прижимаясь щекой к его лоснящемуся от пота плечу: — Ты никогда еще не был таким… страстным!
Перун на миг перестал дышать и стиснул зубы. Не ее — Ршаву сегодня хотел он держать в объятьях.
* * *
Все сыновья вернулись домой — и жизнь опять пошла своим чередом.
Перун не мог долго усидеть на месте. Несколько дней он отдыхал, а потом как-то на рассвете вывел бурого коня и отправился искать Смаргла и его жену. Вернувшись от брата успокоенным по поводу его судьбы, он всего два дня провел в родных стенах — кмети Стривера обнаружили вторгшихся в южные пределы земли чужаков, и Перун отправился их изгонять.
Миновало больше месяца. Дива привыкла к тому, что ее супруг то и дело исчезает на день-два — точно так же они уже прожили первые восемь лет своей жизни, — и только одно тревожило ее. До сих пор Перун ничего не знал о детях, просто не обращая внимания на осторожные разговоры жены. Дива не знала ничего о Тархе и его размолвке с отцом — для Перуна же после того, как он узнал о существовании парня, перестали иметь значение все остальные дети — как живые, так и еще не рожденные.
Тайна перестала быть тайной внезапно. Кроме двоих старших близнецов, другие малыши постоянно были с Дивой, особенно младшие. Женщина даже немного радовалась, что муж не замечает ее — она могла все тепло и любовь отдавать им без остатка. Мальчики росли более живыми и бойкими, чем их старшие братья, и требовали больше заботы.
Однажды ночью тишину комнаты нарушил двухголосый детский рев. Дети плакали и раньше, но не тревожили отца. Но в тот день Перун, спавший чутко перед предстоявшей ему дальней дорогой, проснулся. Приподняв голову, он с удивлением увидел, как Дива поднялась, оправила рубашку и поспешила вон.
За низкой дверкой в нише вспыхнул огонек свечи, и послышался голос Дивы, успокаивающей малышей. Она уговаривала их не шуметь и не будить отца.
Удивленный Перун встал и последовал за женой. В щель приоткрытой двери он увидел колыбель. Дива склонялась над двумя младенцами. Нежность, с какой она смотрела на них, не оставляла сомнения — это были ее дети.
Перун шагнул в комнату, распахивая дверь. Свечка замигала, едва не погаснув. Дива в первый миг вскинулась, загораживая малышей, но узнала Перуна и улыбнулась.
— Прости, — с виноватой улыбкой молвила она, — разбудили мы тебя!
Перун подошел к колыбели, посмотрел на детей. Дива исподтишка разглядывала его лицо, ища знакомую грустную нежность.
— Дети? — спросил вдруг Перун. — Откуда здесь дети? Чьи они?
Дива удивленно заморгала — она не ожидала этих слов.
— Твои, — прошептала она. — Это твои сыновья, Перун…
Витязь отчужденно глянул на малышей. Устав плакать, они только нудно хныкали.
— Мои? — переспросил он таким тоном, что Диву всю передернуло от страха. Чтобы не выдать своего смятения, она склонилась к сыновьям.
— Твои, — тихо отвечала она. — Я так хотела, чтобы ты увидел их… еще раз… Но ты все сражаешься, все спешишь куда-то и не замечаешь ничего. Прости, что я так говорю, но ты воин, что мы тебе!..
Перун стоял и смотрел, как его жена хлопочет, успокаивая детей. Понемногу малыши стихли, чувствуя тепло и заботу матери, и только тогда Перун подал голос.
— Скажи мне, Дива, — прошептал он, — я ничего не понимаю, но ты-то… когда ты успела?
Женщина изумленно выпрямилась:
— Забыл?.. А та осенняя ночь, когда…
Она недоговорила — Перун задумчиво потер лоб.
— Осенняя ночь, говоришь? — переспросил он. — Это когда я…
Он осекся, вспоминая свое возвращение из Диких Лесов как раз незадолго перед тем, как явился Стривер звать братьев на подмогу.
— Да, да, тогда, — торопливо добавила Дива. — Забыл?
— Забыл, — кивнул Перун, и взгляд его неожиданно стал теплеть. — Значит, ты все-таки родила мне сыновей?
Он еще раз оглянулся на колыбельку и вдруг сгреб Диву в объятья, закружив ее по комнате.
