По крайней мере двум женщинам здесь было гораздо лучше, чем в душном мрачном замке — Мере и Луне. Роща напоминала им об оставленной на далеком юге полузабытой родине, и в эти дни они обе вспоминали события почти десятилетней давности — Мера и Луна обрели своих мужей тоже в дни солнцеворота.
В тот вечер обе женщины со своими мужьями и близкими друзьями уединились в чаще, ближе к вершине крутобокого холма, откуда вскоре можно будет увидеть закат — окончание самого длинного дня в году и начало самой короткой ночи, уже прозванной кем-то Ночью Любви. Среди деревьев горели костры. В их красноватом блеске причудливыми тенями мелькали люди, слышались голоса и музыка, а внизу, на берету реки, там, где березы расступились в стороны, образуя небольшую круглую полянку, среди кустов и уже вытоптанной травы играли дети.
Трое мальчиков и девочка успели стать закадычными друзьями, хотя только сегодня им представили новичка — высокого не по годам ярко-рыжего крепыша с веселыми зелеными глазами. До сегодняшнего дня его никто здесь не видел: Ярила — так его звали — первые восемь лет своей жизни прожил с матерью на одной из уединенных застав к югу отсюда, в окружении воинов. Там он был единственным ребенком, все с ним нянчились, и только попав в замок патриарха Сварга, он узнал, что на свете существуют другие дети. Веселый, не по возрасту развитый, но приученный не гордиться своим превосходством, Ярила сразу завоевал сердца не только детей, но, сам того не подозревая, и взрослых.
Крепче всего сдружился он с самым старшим из четверки — десятилетним Переплутом, до сих пор бывшим заводилой ребячьей ватаги. Их роднило все — и буйный неукротимый нрав, и горячая жажда деятельности, и желание выбиться вперед, и, хотя они не обращали на это внимания, явное внешнее сходство. Отличал мальчишек лишь цвет волос — Переплут был почти черный. С младшим братом неугомонного Переплута, льняноволосым синеглазым Купалой, которому уже сейчас прочили славу первого красавца, и единственной девочкой, дочкой самого Перуна Магурой, не сразу нашел Ярила общий язык, а вот первенец Меры и Стривера Свист, родившийся горбатым и потому робкий и стеснительный, с первого же часа прилип к новичку и ходил за ним хвостом.
Дети с веселыми воплями носились по берегу, сражаясь с воображаемыми чудовищами и ордами дикарей. Магура воевала наравне с мальчишками — она с кулаками отстояла свое право быть как все и не собиралась сдаваться. Мечи из ошкуренных прутьев свистели как настоящие, рассекая воздух, предвечернюю тишину разгоняли задорные крики. Подхваченные эхом, которое, казалось, уже само устало от гомона и шума, они легко достигали вершины холма, где отдыхали их родители, но дети все равно были под присмотром. В кустах на безопасном расстоянии — поскольку успели испытать на себе, что значит исполнять роль чудовищ — сидели два волка Смаргла и неусыпно наблюдали за детьми. Звери были готовы кинуться на их защиту при малейшем признаке опасности.
На этом настояла сама Жива, только недавно рискнувшая после исчезновения семьи Даждя вернуться в замок. Всей своей повадкою Ярила, ее единственный сын, напоминал Велеса — только цвет волос и глаз он унаследовал от матери. Перун, после того как ему простили преступление, повелев в искупление жить с Дивой до конца своих дней, вряд ли в глубине души отказался от мести Велесу. Жива не верила в раскаяние брата и прятала сына вплоть до недавнего времени. Но той осенью Яриле миновало восемь лет, он вышел из младенческого возраста и мог за себя постоять. Женщина иногда прислушивалась к голосам у воды — ее сын кричал громче всех, командуя. Кажется, он не на шутку сцепился с Переплутом! Тихо поднявшись, Жива пошла на голоса.
Так и было. Забыв про игру, побросав самодельное оружие, Ярила и Переплут яростно спорили, перебивая друг друга:
— Теперь твоя очередь быть драконом!
— Я был вождем дикарей и еще медведем!
— Я тоже был медведем, и еще я похищал княжну! Ты должен быть драконом!
— Нет, ты! Так нечестно! Я драконом уже был один раз!
— Мы так не договаривались! И вообще, я старше, а старших надо слушаться!
— Ах, ты так! — потеряв голову от злости, Ярила рванул с плеч рубашку. — А ну-ка, выходи! Посмотрим, кто старше!
Сжав кулаки, Переплут бросился в бой, пригнув голову, как бычок. Ярила, которого шутки ради воины заставы обучили искусству боя, встретил его отточенным в бесконечных упражнениях боковым захватом и опрокинул на спину.
Переплут взвыл от досады и, поднявшись, вторично ринулся на врага, но снова оказался на земле. Ярила не отпускал его, и драчуны покатились по берегу, сопя и угощая друг друга тумаками. Остальные дети брызнули в стороны, а волки, поняв, что дело нешуточное, выскочили из кустов и бросились разнимать противников.
Один из них за рубашку оттащил пыхтящего и брыкающегося Переплута, а второй сбил Ярилу с ног и встал над ним, выразительно рыча.
В ту же минуту подбежала издалека увидевшая схватку Жива.
— Только огляделся — и уже драку устроил! — всплеснула она руками, бросившись к Яриле. — Ну, что мне с тобой делать?
— Ничего. — Сын вытер рукой разбитый нос и подмигнул матери из-за волчьей лапы. — А вот с ним — надо! — Ярила весело кивнул на Переплута, которого успел отметить — у того заплывал глаз и была рассечена нижняя губа, а рубашка порвана в трех местах.
Жива тихо застонала.
— И когда ты только повзрослеешь?
— Еще не скоро! — весело пообещал Ярила. — А может, и никогда!.. Эй, отпусти меня! — замахнулся он на волка. Жива взяла зверя за толстые складки на шее:
— Пошел прочь!.. А вы оба, — махнула она рукой мальчишкам, — умывайтесь и быстро наверх! На сегодня никаких игр больше! А может, и на завтра!
Волки отступили, позволив задирам встать. Магура заботливо, как взрослая, занялась синяками Переплута. Ярила же только скривился на девчоночьи штучки и вперевалочку, тоже подражая воинам с заставы, направился к воде умываться.
Жива, взяв за руку самого младшего из ватажки, семилетнего Свиста, пошла к кострам, отлично зная, что Ярила привык ее слушаться.
Тот уже плескался на мелководье, нарочно не обращая внимания на недавнего противника. Магура не отходила от Переплута. Вдруг Купала оставил брата и подружку и решительно присоединился к Яриле.
Тот, зайдя в реку по щиколотку, оглянулся через плечо:
— Ты чего?
— Больно? — Купала указал на разбитый нос Ярилы.
— Ему больше досталось!
Купала уловил в словах приятеля оттенок презрения и собрался было вернуться на берег, но увидел вдруг за спиной Ярилы такое, что заставило его замереть на месте.
— Ух ты! — восхищенно прошептал он.
Ярила круто обернулся — и сам застыл с открытым ртом.
Навстречу им по неподвижной темной глади вечерней реки медленно и величественно, в полном безмолвии плыли несколько ослепительно белых лебедей. Изогнув гибкие нежные шеи и наполовину расправив крылья, большие птицы скользили, поглощенные только собой. Их круглые янтарного цвета глаза ярко мерцали. Они казались ожившим туманом, волшебным видением, настоящим чудом. Лебеди не плыли, сама река бережно несла их на спине.
