— Ты что, совсем не ладишь с отцом? — недоверчиво спросила Мариэтта. — Или все же находишь общий язык?
— Удается, если сознательно избегать разговоров на политические или деловые темы. Он не может понять, что Франции буквально во всем необходимы перемены. Но мне не хочется говорить обо всем этом с тобой, во всяком случае, не здесь и не сейчас.
Доменико Торризи, сидевший за одним из столов в игорном зале, отвлекся от игры и встал: в манере держаться только что появившейся женщины, чье лицо скрывала маска Коломбины, показалось что-то очень знакомое. Сквозь прорези для глаз своей бауты он внимательно смотрел на нее. Пришедшие заняли места за одним из столов. Выяснилось, что женщина здесь впервые и незнакома с правилами игры. Ее спутнику пришлось объяснять буквально все, каждую мелочь, но она оказалась способной ученицей. Когда они перешли к другому столу, игра за которым требовала больше сноровки и умений, она очень скоро вникла в суть игры и, пару раз выиграв, как ребенок, засмеялась.
Мариэтта утратила чувство времени. Она так увлеклась игрой, что даже не придала значения тому, что рядом с ней освободилось место, и на него тут же кто-то уселся. Она ничего не видела вокруг, кроме двух игральных карт у себя в руках, пребывая в полной уверенности, что сейчас непременно выиграет, и уже собиралась назвать ставку, когда тихий мужской голос проговорил прямо на ухо.
— Как же вам удалось пробраться через стены Оспедале, маэстра Мариэтта?
Карты выпали у нее из рук, и вырвался приглушенный не то стон, не то кашель, она в диком страхе посмотрела на того, кто к ней обращался. Откуда этому человеку в маске известно такое? Она видела сверлящий взгляд серых глаз, и тут же поняла, что любое высказанное ею опровержение бессмысленно. Сидевший по другую руку от нее Аликс обеспокоенно поинтересовался, в чем дело, но она даже не повернулась к нему, не в силах отвести взора от глаз Доменико Торризи.
— Не выдавайте меня! — сквозь зубы выдавила она, и в свистящем шепоте не было ни мольбы о пощаде, ни требования.
— Можете довериться мне, — успокоил он, снова углубившись в игру.
Дрожа, Мариэтта вскочила из-за стола и бросилась к выходу, Аликс быстро последовал за ней.
— Что произошло? — он почти кричал, когда они оказались в вестибюле.
Она лишь молча покачала головой, а когда вышли на улицу, без сил упала ему на грудь.
— Этот человек! Синьор Торризи! Узнал меня!
— Но как ему удалось?
— Он мог узнать только по волосам, их цвет выдал меня, они, должно быть, видны через кружевную мантилью.
— Да, верно, чуть-чуть видны. Но ничего, я завтра куплю тебе шелковую.
— Он сказал, чтобы я не беспокоилась и доверилась ему. — Мариэтта так расстроилась, что даже не сразу сообразила, в какой стороне Оспедале. Аликс загородил ей дорогу, и взяв за руки, настороженно спросил.
— А ему можно доверять?
— Думаю, можно.
Они дошли до двери в переулке и отперли ее. Аликс решил пройти на территорию Оспедале вместе с Мариэттой. Обнявшись, они шли к галерее. Мариэтту все еще сотрясала нервная дрожь, юноша осторожно поднял ее маску и нежно поцеловал. Больше всего на свете он боялся, что их встречи на этом прекратятся.
— Пожалуйста, не говори, что это наша последняя встреча, Мариэтта, — его голос срывался от волнения. — Здесь сколько угодно тихих, спокойных мест, где нас никто не увидит, и этот синьор Торризи тоже.
Он почувствовал, как напряглось ее тело. Внезапно девушка сжала в ладонях его лицо и поцеловала. Так она его еще не целовала. Мариэтта посмотрела ему прямо в глаза.
— Аликс, пойми, не Торризи я боюсь! Не думаю, что ему так уж хотелось меня выдать, ведь я не из фамилии Челано. А насчет наших встреч, так вот — давай в следующий раз лучше отправимся танцевать. Чего хочется больше всего, так это протанцевать всю ночь напролет. Всю ночь, до самой зари!
— Твое желание исполнится, Мариэтта. Я все сделаю, чтобы оно исполнилось! — клялся Аликс, снова обняв ее и поцеловав. Когда его сильная рука сжала ее обтянутые бархатом упругие груди, это вызвало у нее сладкую томительную боль, доселе не изведанную, испугавшую ее, и она снова увернулась.
— Спокойной ночи, Аликс, — прошептала она, хотя до рассвета оставалось всего пара часов, и побежала по темной галерее. Прокравшись в здание, она на миг замерла, прислонившись к стене, пытаясь разобраться в своих чувствах. Нет, больше не следует себя обманывать — она по-настоящему влюбилась в этого молодого француза.
В большой спальне Анджела Торризи лежала в объятиях мужа. Ее страшно заинтриговал его рассказ о том, как ему удалось раскрыть тайком сбежавшую из Оспедале девушку.
— Как же эта молоденькая маэстра решилась на такое? — поражалась Анджела. — Вот это смелость и решимость! Что и говорить, действительно, для любви нет и не может быть никаких преград.
Доменико улыбался. Ему доставило большое удовольствие видеть, как раскраснелось маленькое личико жены, каким огнем играли ее живые черные глаза.
— Может, это всего лишь жажда приключений. По ней видно, она натура азартная, я заметил это по ее игре. А молодой человек познает таинства ночной жизни Венеции.
Она укоризненно ткнула пальчиком ему в грудь.
— Доменико, не надо портить романтики очарования! Ведь ты не хуже меня понимаешь, что девчонка из Оспедале никогда бы не пошла на такой риск, не имея достаточно веской и серьезной мотивации, а в ее возрасте это может быть лишь любовь, и ничего больше. — И тут же принялась шутливо обвинять его: — Просто бесчеловечно с твоей стороны так напугать бедняжку.
— Как раз наоборот. Если уж мне удалось проникнуть сквозь ее маску, то другим и подавно. В следующий раз она будет повнимательнее и пусть меня благодарит за это.
— Но, Доменико, ведь тебе не раз приходилось видеть ее и без покрывала, и в покрывале, поэтому ты и узнал ее.
— Именно поэтому. А она, повторяю, в следующий раз будет осмотрительнее.
Анджела испытующе посмотрела на него.
— Значит, ты считаешь, что у нее будет этот следующий раз, ведь так?
— Уверен.
— Рада слышать. Потому что найдутся и такие, которые от радости в ладоши захлопают, если она попадется. — Для этой женщины любое проявление насилия или жестокости противно ее натуре. Не далее как вчера утром ей пришлось быть свидетелем жуткой картины: приговоренного к казни человека повесили за большие пальцы рук меж двух высоких колонн во Дворце дожей, причем колонн из мрамора более темных, розовых тонов, нежели остальные, специально предназначенных для подобных пыток. Она чуть было не свалилась в обморок от ужаса и сочувствия.
Доменико привлек Анджелу к себе и нежно поцеловал. Она отвечала на его ласки, его рука медленно сползала по спине, поглаживая нежную кожу ее бедер. За семь лет брака Доменико приходилось не раз переживать разочарования, неудачи, поражения, но их страсть друг к другу оставалась прежней. Его губы покрывали поцелуями ее груди и, когда он овладел ею, Анджела, как всегда, ждала, что будет зачат их сын, которого ей на этот раз обязательно удастся выносить, произвести на свет.
