Весь следующий день до самого вечера, когда должна была состояться ее встреча с Марко, Элена пребывала на вершине счастья. Она без конца подбегала к окну, и синьора даже вынуждена была усадить ее на место и прочитать нудную нотацию о том, что она высказывала нескромное, и даже постыдное, нетерпение. Едва заслышав приближающиеся шаги, она радостно вскочила, но это был не Марко, а Альвизе. Выглядел он мрачно.
— Марко занемог, — объяснил он. — Утром жаловался на головную боль, а уже к полудню обнаружились признаки лихорадки.
Элена впала в отчаяние.
— Я пойду к нему!
Синьора Челано схватила ее за рукав.
— Не будь глупой! Марко должен лежать в постели у себя дома, коли он болен. Немедленно отправь его домой, Альвизе.
Когда Марко вошел, он с трудом держался на ногах и едва мог идти, поддерживаемый братом. Элена подбежала к нему, испугавшись мертвенной бледности и испарины на лице. Он через силу улыбнулся ей:
— Ничего, завтра я снова буду здоров, любимая моя. Вот увидишь.
Когда Альвизе укладывал Марко в кровать, синьора пыталась не допустить Элену в спальню.
— Марко пока что мой сын, а не твой муж, — рявкнула она тоном собственницы. — И держись отсюда подальше!
Элена, набрав в легкие побольше воздуха, впервые возразила старухе.
— Отойдите в сторону и пустите меня к нему! И не вынуждайте меня отшвырнуть вас с дороги!
Синьора Челано, слегка ошарашенная неповиновением этого милого создания, уступила, каким-то шестым чувством вдруг осознав, что Элена не шутит. Круто повернувшись, старуха первой вошла в спальню.
— Я пришла, чтобы помочь тебе, мой дорогой сын, — ласково заговорила она. Но Марко смотрел не на нее, а на вошедшую следом Элену.
— Не уходи, останься со мной, — попросил Марко, слабеющей рукой сжав руку Элены. — Но я боюсь, как бы ты не заразилась.
— Я к лихорадке невосприимчива, — успокоила она жениха, чувствуя, как сжимается ее сердце. Марко выглядел очень измученным. — Я знаю, как тебя вылечить. Мне уже не раз приходилось иметь дело с больными лихорадкой в Оспедале.
— И что, твои пациенты не умирали? — Марко даже пытался шутить.
— Нет, конечно, — с улыбкой ответила она.
— Это хорошо. — Закрыв глаза, он не выпускал ее руку. Элена чувствовала, что Марко весь горит.
Находившаяся в стенах Оспедале Мариэтта с волнением ждала известий о том, как протекала болезнь Марко. В школе тоже было несколько случаев подобной горячки — заболели несколько девушек из хора, и все запланированные выступления пришлось отменить. Несколько успокоила ее сестра Джаккомина, сообщившая, что троим девушкам уже стало лучше. Морщинистое лицо монахини выглядело усталым и печальным. Мариэтта почувствовала неладное.
— Что произошло? — стала тревожно допытываться она. — Кто-нибудь из детей?.. Говорите же!
— Только что сообщили из дворца Челано. — Монахиня в отчаянии заламывала пальцы. — Не будет свадьбы у нашей Элены. Жених скончался.
Мариэтта лишилась дара речи, и у нее перед глазами поплыли радужные круги, но усилием воли она; овладела собой.
— Нельзя, чтобы Элена сейчас оставалась одна. Она рассудок потеряет от отчаяния. Я должна быть с ней.
— Это невозможно. Сейчас ни сестра Сильвия, ни я не можем проводить тебя туда — вон сколько больных здесь.
— Значит, — непреклонно заявила Мариэтта, — вам придется кое на что закрыть глаза. Прошу вас!
— Элена, дитя мое… — монахиня стала растеряно озираться по сторонам, как бы ища поддержки, потом, взглянув на девушку, повернулась и поспешила прочь.
Мариэтта не решилась пойти через главный ход из опасения, что ее могли там не выпустить, и, сжав в кармане ключ, быстро направилась к знакомой двери, ведущей в переулок. Быстро глянув на окна и убедившись, что За ней не следят, она отперла дверь и, оказавшись в переулке, снова заперла ее.
— Сегодня к нам никому нельзя, — заявили ей, когда она прибежала в Палаццо Челано.
— Меня примет синьорина Элена, — ответила Мариэтта, назвав себя. — Я из Оспедале делла Пиета.
Несколько томительных минут прошли в ожидании, затем ее провели по широкой лестнице, и вскоре она уже была в комнате Элены. Элена, уже одетая в траур, сидела, уставившись бессмысленным взором в окно.
— Я знала, что ты придешь, — с благодарностью сказала она, не повернув головы.
Мариэтта бросилась к ней.
— Ой, Элена, дорогая! Как я тебе сочувствую, поверь, мне от души жаль…
Элена посмотрела на нее большими печальными глазами:
— Наверное, и я тоже умерла. Моя жизнь кончилась со смертью Марко. Вот почему я не могу плакать.
Это очень обеспокоило Мариэтту, значит, действительно, отчаяние Элены было настолько сильным, что она даже не могла выплакать свое горе. Поближе придвинув стул, она нежно обняла ее за плечи.
— Давай посидим, помнишь, как раньше? Может, ты успокоишься и сможешь поговорить со мной.
— А ты долго здесь будешь?
— Столько, сколько понадобится. Я уже обо всем договорилась в Оспедале.
Прошло очень много времени, прежде чем Элена прервала молчание. Она сидела совершенно неподвижно, безмолвно уставившись в пространство перед собой. Потом устало обратилась к Мариэтте:
— Мне кажется, надо бы пойти к синьоре Челано. Ей сейчас, наверное, очень плохо. Она упала в обморок, когда Марко испустил последний вздох, и ее унесли. Я одна просидела с ним всю ночь до самого рассвета.
— Хочешь, и я пойду с тобой?
— Да нет, уж лучше мне пойти одной. Мы с ней, как кошка с собакой, но сейчас мне не до вражды. Она точно также убивается, как и я. Возможно, нам удастся как-то утешить друг друга, это очень хорошо. Так что, ты уж подожди меня здесь.
Когда Элена вошла в покои синьоры Челано, она увидела там Филиппо, и, кроме него, еще Маурицио и Альвизе, а Витале стоял с бокалом вина в руке подле сидевшей в кресле матери Марко. Лавинии не было видно. Элена решительно шагнула к старухе.
— Что тебе здесь нужно? — ледяным тоном вопросила синьора Челано. Сидевшие рядом сыновья, заметив Элену, тут же поднялись.
— Я пришла навестить вас, синьора, — ответила Элена. — Мне подумалось, что надо быть вместе в нашей скорби.
Глаза синьоры Челано сузились.
— Отправляйся восвояси! Тебе больше нет места в этом доме! Сразу же после похорон ты должна покинуть стены дворца!
Филиппо смотрел, как девушка, в отчаянии закрыв лицо руками, бросилась вон из гостиной. Когда дверь за ней закрылась, он повернулся к матери.
— Не следует торопиться, мать. Элена должна оставаться здесь до тех пор, пока не будет решено ее будущее.
