«…И случилось так, что принц Люциар, вернувшись с охоты из
лесной чащобы, увидел лишь пыль вдали, поднятую удалявшимся вскачь гонцом. И
увидел он еще глубокую печаль на лице верного наставника своего и сберегателя
от многих невзгод и опасностей, мага Шаалы, великого знатока как тайн земных и
небесных, так и человеческой природы.
Тоска и тревога проникли в сердце принца, и он вопросил:
– Не печальную ли весть привез мне гонец, скакавший с
прапорцем переносчика важнейших вестей на седле?
И ответил ему, не скрывая грусти, маг Шаалы:
– Печальнейшую, мой принц. Он привез вам королевскую
корону…»
Истинная и подробная повесть о принце Люциаре и его рыцарях
Глава 1
Тайны, тайны и еще раз тайны
Как всегда бывало со здешней аппаратурой, четкость оказалась
фантастической, а цвета, краски и оттенки смотрелись в несколько раз ярче,
свежее и прекраснее естественных. Словно бы распахнулось окно, но не в реальный
мир – в лучший, более красочный. Жаль только, что открывшееся взору зрелище
было бесконечно далеким от идиллий и пасторалей. И представало самым что ни на
есть будничным, и не только по здешним меркам, – те, за кем они наблюдали,
воевали вновь, только-то и всего. Кого можно удивить войнами?
Сварог, однако, смотрел с любопытством: он впервые наблюдал
со стороны осаду крепости. Все выглядело совсем иначе, нежели во время
достопамятного сидения в осаде на хлебах у графа Сезара. Тогда подступившие к
стенам воители выглядели и энергичнее, и даже романтичнее где-то, они старались
изо всех сил, они с ног сбивались, ретиво суетясь, – по крайней мере,
первое время.
Теперь же и неискушенному наблюдателю ясно было, что осада
тянулась долгонько и давно превратилась из романтического предприятия в
опостылевшую повинность. Уяснить это оказалось легко еще и оттого, что
снимавший находился в лагере осаждающих, поодаль от передовой, но и не в самом
глубоком тылу. Как уточнил с отрешенным видом Гаудин, примерно посередине, меж
лагерем и первой линией апрошей и контрэскарпов, кое-где подобравшихся к
темно-серым стенам крепости на расстояние выстрела из лука. Последнее
обстоятельство играло на руку скорее осажденным: траншеи, хоть и защищенные
земляными валами со щитами из толстых жердей, были пустехоньки. Сварог уже
прожил в этом мире достаточно, чтобы знать, сколь искусны здешние лучники в
стрельбе по настильной траектории – когда утяжеленная стрела, обрушившись
словно бы с ясного неба, порой не просто убивает, а пришпиливает неудачника к
земле, словно жука в гербарии. Стрел превеликое множество – торчат в жердяных
щитах, валяются на земле. Прямо на камеру рысцой двигалась кучка людей –
солдаты в фиолетовых с черным мундирах волокли легкие носилки, кусок парусины
на жердях. На носилках неподвижно вытянулся офицер, и из груди у него торчало
длинное древко с алым оперением.
Не так уж и много на Таларе мест, где луки с арбалетами до
сих пор предпочитают огненному бою…
– Гланская граница? – отчего-то полушепотом спросил
он. – Осаждающие – в мундирах горротской пехоты, это я уже могу
определить…
Сидевший рядом Гаудин пошевелился, словно выйдя из
задумчивости, хрустнул пальцами:
– Что ж, вы освоились. Не припоминаю, чтобы здесь вам
вкладывали в голову знания о земных мундирах… Все верно. Горротско-гланская
граница, неподалеку от Гасперийского перевала. Крепость Корромир, извечное
яблоко раздора. Столько раз переходила из рук в руки, что известие об очередной
схватке за нее вызывает нервный хохоток. Ронерцы даже сочинили поговорку:
«Бесконечный, как драки за Корромир». Не слышали в Равене?
– Не доводилось.
И они вновь надолго замолчали, напряженно глядя на экран, не
отводя глаз, ожидая неизвестно чего, – должно же что-то быть, не зря
снимавший это человек погиб диковинной и жуткой смертью, превратившись в
золотую статую…
Но ничего особенного не происходило. Дюжина пушек на высоких
желтых лафетах, поставленных колесом к колесу, ни шатко ни валко постреливала
по воротам, в свою очередь служа мишенью для крепостных лучников, для редких
мушкетных выстрелов. Из-за немаленького расстояния до стены стрелы теряли убойную
силу, но и пушкари по той же причине не могли похвастаться особенными успехами:
ядра небольшого калибра мячиками отскакивали от толстенных железных полос,
сплошь покрывавших низкие широкие ворота. Этакий вялотекущий пат.
Разместившиеся справа от пушек спешенные драгуны в расстегнутых синих кафтанах
даже не смотрели в сторону пушкарей – сидели на земле в расслабленно-удобных
позах опытных вояк, наловчившихся использовать любую передышку. Кто жевал, кто
дымил трубочкой, кто просто расслабился душою и телом, погрузившись в недолгую
солдатскую нирвану. Не похоже, чтобы их готовили к атаке.
– Я, конечно, не специалист… – осторожно сказал
Сварог. – Но есть стойкое подозрение, что с такими пушками они немногого
добьются. Против крепости, я имею в виду. Это же дохлые полковушки, а тут нужны
осадные орудия, жерла…
– Вот именно, – сказал Гаудин. – Но тут есть
загвоздочка, благоприятствующая осажденным. По тамошним горным тропам чертовски
трудно протащить осадные жерла. Недели две придется возиться. Потому-то Корромир
всегда пытались брать лихим налетом. А если не получится сразу, осада
затягивается надолго, как сейчас видим. Зауряднейшее зрелище.
– Но отчего-то же он снимал…
– Да, и отчего-то с ним обошлись… как обошлись. Не так уж и
глупо было задумано. Не окажись там вас, мы могли и не узнать ничего. Золотую
статую переплавили бы, а монета могла затеряться навсегда…
И вновь напряженно уставился на экран. Сварог примолк –
видно было, что Гаудину не до разговоров, – курил в полумраке, чувствуя
себя неловко в пурпурной мантии хелльстадского короля (хорошо еще, митра стояла
где-то на столе, освободив голову от лишней тяжести), казавшейся сейчас
маскарадным нарядом посреди высоких экранов, россыпей разноцветных огоньков,
компьютеров и прочих электронных игрушек. Увы, ничего тут не поделаешь:
согласно строгому этикету, в Канцелярию земных дел, где они сейчас пребывали,
полагалось являться одетым по всей форме – если ты из тех, кому таковая
полагается по званию, по должности, по чину. Гаудин тоже восседал сейчас в
парадном мундире своего ведомства, щедро изукрашенном жестким золотым шитьем,
кисточками и гербовыми пуговицами, при всех орденах. Тонкий и абсурдный, чисто
бюрократический юмор ситуации заключался в том, что Канцелярия земных дел была
единственным присутственным местом, где Сварог, будучи земным королем, обязан
был появляться исключительно в королевской «парадке» и никак иначе. Во всех
других случаях можно было выбирать самому – меж мундиром Яшмовых Мушкетеров,
камергерским кафтаном или попросту подобающим дворянину костюмом. Но коли уж
тебя занесло в Канцелярию земных дел – будь любезен одеться по всей форме.
При всех здешних дворянских вольностях, заставлявших поневоле вспомнить то ли
Польшу семнадцатого столетия, то ли Швецию – восемнадцатого, там и сям правили бал
скрупулезнейшие и незыблемые бюрократические регламенты, ничуть не зависевшие
от особы, восседавшей в данный момент на императорском троне.
