Но наступило время, когда скрывать свое положение дальше стало невозможным. В том случае, если бы об этом стало известно, нетрудно было предугадать последствия — ее мужа незамедлительно перевели бы куда-нибудь, и, вполне вероятно, она бы вообще его больше не увидела, незавидная участь ожидала бы и капитана Зено, который в самом лучшем случае отделался бы отставкой.
— Дальше так продолжаться не может, — обратилась к ней как-то Адрианна. — Тебе необходимо уехать куда-нибудь из Венеции — здесь рожать ни в коем случае нельзя. Это слишком большой риск.
— Мне не хочется оставлять Елизавету одну, да и ты будешь разрываться между магазином и детьми.
— За Елизавету можешь не беспокоиться — я присмотрю за ней. Кроме того, тебе следует подумать и о безопасности будущего ребенка. Если родится сын — потенциальный наследник, — то Челано сделают все, чтобы извести его.
Мариэтта испуганно поежилась:
— Не говори такие вещи!
— Как это не говори? Ведь твой сын означает для всех Челано новую угрозу.
И Мариэтта решила подчиниться обстоятельствам. Всем своим знакомым она сообщила, что очень устала, измучилась, и ей необходим длительный отдых где-нибудь в деревне, куда она и отправляется к своим старым друзьям. Последовав совету, данному ей Доменико во время их ночного свидания в тюрьме, она должна была также иметь свидетелей, которые бы подтвердили, что она действительно в эту ночь находилась у него. Поскольку такие лица существовали, следовало составить и соответствующий документ с указанием времени и места их встречи и подписать его у свидетелей. Когда капитан Зено зашел к Мариэтте осведомиться, как дела у его дочери, Мариэтта обратилась к нему с просьбой прочесть эту бумагу и подписать ее.
— А для чего это вам нужно? — помрачнев, спросил он.
— Когда, наконец, восторжествует правда и я смогу заявить о том, что у нас с Доменико есть наследник, возникнет необходимость подтвердить законность его появления на свет.
— А вы понимаете, что будет со мной, если это попадет в руки моему начальству?
— Не попадет, в этом смысле вам не о чем беспокоиться. И вообще, никто в глаза не увидит вашу подпись до тех пор, пока, если это будет сын, он не достигнет совершеннолетия, ну а если дочь — так до ее замужества.
Капитан Зено пребывал в нерешительности еще минуту или две, он очень пекся о своей службе, но, хотя не отличался особенной религиозностью, перспектива, что по его милости невинное дитя окажется обреченным вечно носить несмываемое клеймо незаконнорожденного, бастарда, его явно не устраивала. Молча взяв перо и обмакнув его в чернила, он поставил внизу исписанного аккуратным почерком листа свою подпись.
Следующая подпись, которой следовало заручиться, принадлежала Себастьяно. Ей крупно повезло, что у нее был свидетель, видевший, как она входила в здание тюрьмы. В разговоре с ней Себастьяно предостерег ее от того, от чего ее оберегали Адрианна и Доменико, в деталях объяснив, что ожидает ее сына, когда он достигнет совершеннолетия.
— Тогда молодой человек может обратиться к дожу Венеции с просьбой о реституции собственности Торризи и возвращения имени их в Золотую Книгу. Конечно, вряд ли можно возлагать серьезные надежды на такого рода уступку, поскольку это возобновит и вендетту.
— А вот этого мне меньше всего хотелось бы. Не хочу, чтобы мой сын участвовал в этом! — воскликнула Мариэтта. — Не надо нам наследство, которое может возобновить кровопролитие! Если уж и должны быть какие-то обращения, то лишь с целью добиться освобождения Доменико.
Поставили свои подписи Леонардо и Адрианна. Когда с этим было все улажено, Мариэтта могла спокойно готовиться к родам.
Однажды у нее появились причины для сильного беспокойства. Это случилось ночью, когда она успокаивала Елизавету, которая проснулась в страхе, увидев плохой сон. По пути в свою спальню со свечой в руке она лоб в лоб столкнулась с Лукрецией, дочерью капитана Зено, которая среди ночи встала и направлялась в кухню напиться. Девушка безмолвно уставилась на Мариэтту, фигура которой привела ее в явное замешательство.
— Когда я впервые переступила порог этого дома, — монотонным голосом произнесла Лукреция, — ой отец строго-настрого запретил мне обсуждать вашу личную жизнь. В будущем я всегда буду следовать его наказу. Доброй ночи, синьора Торризи!
— Доброй ночи и приятных тебе снов, Лукреция, — блегченно вздохнув, пожелала ей Мариэтта.
Мариэтте оставалось еще около недели пробыть в Венеции, когда стало известно, что Элена впала в депрессию и ее держат взаперти в ее спальне. Адрианна тотчас же отправилась проведать ее, но ей было сказано, что синьора Челано никаких гостей не принимает. Мариэтта встретила ее, крайне удрученную и взволнованную, когда та возвращалась из дворца Челано.
— Когда мне сказали, что я не могу видеть Элену, — стала рассказывать Адрианна, снимая шляпу и перчатки, — я попросила перо и бумагу, чтобы написать ей записку. Подождала, пока ее отнесут, надеясь хоть что-то получить в ответ. Но вместо этого лакей лишь сообщил мне, что синьора очень сожалеет о том, что не может ни принять ее, ни написать ответ по причине плохого самочувствия, и шлет ей свои наилучшие пожелания.
Беспокойство Мариэтты усилилось.
— Бедная Элена! Наверное, все так и есть — все ее странности, которые так заметно проявлялись в ней в последнее время и были признаками ее болезни. И как это мы сразу не поняли? А мы-то думали, что, зазвав ее к нам, мы делаем для нее, как лучше, но оказалось все не так. Надо было не просто вести эти душеспасительные беседы, а выяснить, в чем дело.
— Я попытаюсь встретиться с ней еще раз до твоего отъезда, — пообещала Адрианна, стараясь хоть как-то успокоить подругу.
Но вторая попытка оказалась столь же безрезультатной, как и первая, с одной лишь разницей, что Адрианне удалось узнать, что один известный врач, специализирующийся по такого рода нервным расстройствам, срочно вызван из Вероны к Филиппо, и его ожидали на следующий день. Мариэтта отправилась в деревню успокоенная, в полной уверенности, что Элена в скором времени оправится. Ее путь пролегал вверх по реке Бренте мимо ныне необитаемой, с наглухо закрытыми окнами и дверями виллы Торризи, подарившей ей когда-то столько милых ее сердцу часов, проведенных с Доменико. Мариэтта продолжала смотреть на виллу, пока здание совсем не скрылось из вида. Позже они достигли того места, где их ожидал Джованни, приемный сын Изеппо, который должен был отвезти Мариэтту на повозке в деревню. Ей приходилось много раз встречаться с женой Джованни и его детьми, когда она бывала у его родителей, но вот его самого она не видела с тех самых пор, как покойная мать увезла ее совсем еще девочкой в Венецию. Сейчас они обнялись, будто брат и сестра.
— Как я рад снова видеть тебя, Мариэтта! — воскликнул он.
Она не скрывала своих чувств.
— Джованни, дорогой! Как я благодарна тебе и твоей жене, что вы согласились взять меня к себе!
