В то утро, когда должен был состояться этот концерт, Мариэтта зашла в мастерскую. Леонардо согласился, чтобы она участвовала в изготовлении масок, заказанных Филиппо для Элены. Основная и наиболее простая часть работы уже была сделана другими мастерами, но она взяла на себя завершающую отделку и их украшение. Мариэтта представления не имела о том, суждено ли Элене их увидеть, но под шелковое покрытие одной из них она умудрилась положить записку. Вторым делом было нашить на маску определенный знак, который натолкнул бы Элену на поиски этой записки. И когда Мариэтта занималась декорированием этой маски, ее вдруг осенило, как она сможет проникнуть во дворец, не вызвав ни у кого подозрений. Но для. этого ей была необходима схема расположения комнат, по крайней мере, части дворца.
В полдень Мариэтта впервые увидела свою ученицу на сцене. Лукреция спела два произведения. После концерта она поспешила в Оспедале, чтобы встретиться с Бьянкой. Мариэтта разыскала ее во время репетиции в одном из залов для прослушивания. Увидев ее, Бьянка обрадованно улыбнулась и, отложив флейту, прикрыла нотную тетрадь на пюпитре.
— Ты пришла как раз вовремя, Мариэтта! — воскликнула она. — Я только что закончила репетицию.
— Хорошо. Что нового?
— Через месяц я играю в составе одного квинтета.
— Вот это прекрасно. — Когда они уселись на скамейку, Мариэтта перешла к делу. — Я пришла просить тебя об одном одолжении. Не можешь ли ты нарисовать план расположения знакомых тебе помещений дворца Челано и обозначить, как удобнее всего найти апартаменты Элены?
— А для чего тебе это понадобилось? — в голосе Бьянки послышалось подозрение. — Тебе же извести но, что кого-кого, а тебя Филиппо меньше всего желает увидеть у постели своей жены.
— Если ты поможешь мне проникнуть во дворец так, чтобы Филиппо об этом не узнал, когда ты будешь там в следующий раз, то я, возможно, все же увижусь с ней.
На лице Бьянки отчетливо проступило прямо-таки ослиное упрямство.
— Ну, всем известно, что ты из тех, кто считает, что непременно одержит победу там, где другие терпели поражение. Так вот, ничего у тебя не выйдет. Филиппо и так сделал все, что было в его силах, чтобы Элене было лучше. Монахини не раз обращались к ней через закрытую дверь, да так и не получили ответа. Они молились за нее, но все было напрасно. Я сама немало времени простояла под дверью ее спальни, играя на флейте, а сколько раз я молила ее впустить меня и поговорить со мной! — Глубоко вздохнув, Бьянка с вызовом продолжала: — Я никогда не оскорблю доброе отношение ко мне Филиппо тем, что по твоей милости стану заниматься всякими темными делишками за его спиной. Сама не стану и тебе не позволю!
Мариэтта, схватив ее за плечи, с силой встряхнула.
— Девчонка! Дурочка! Опомнись! Филиппо — негодяй и распутник, каких свет не видывал! Ему все равно, что будет с Эленой!
— Нет, не все равно! — выкрикнула Бьянка ей в лицо, пытаясь освободиться от цепких рук Мариэтты. — Он мне рассказывал, как всегда любил и лелеял ее!
— Вот как? Лелеял? Это он-то? Что же еще он тебе наговорил? — Когда Мариэтта заметила, что на лице Бьянки проступила краска стыда, она еще сильнее сжала плечи девушки. — То, что ты красавица? Что ты самая желанная для него? Неужели ты, глупая, не видишь, что он спит и видит, чтобы совратить тебя?
— Он слишком благородный человек, чтобы пойти на это! — Бьянка уже почти кричала, ее лицо исказилось гневом. — А мне бы этого очень хотелось! А что до Элены, то ей уже все равно, потому что она никогда его не любила! Для нее он был и остается пустым местом!
Мариэтта отпустила ее и тут же отвесила ей пощечину.
— Никогда, слышишь, никогда больше в моем присутствии не смей оскорблять Элену. Кем мог быть для нее муж, который так по-скотски обходился с ней? Избивал до синяков! До крови!
— Ложь! Все это ложь! — Бьянка вскочила, схватившись за щеку, глаза ее пылали гневом праведным. — Да ты просто ревнуешь! Ревнуешь, потому что у нас с Филиппо любовь, а твой муж Торризи заперт в тюрьме. Но тебе никогда не натравить меня на Филиппо! Думаешь, мне безразлично, в каком состоянии Элена? Нет, ошибаешься, не безразлично. И я люблю ее, как родную, но что я могу поделать, если ей уже никогда не станет лучше? Я и так все сделала, чтобы помочь ей, и сейчас помогаю. Я никогда не перестану помогать человеку, если вижу, что остается хоть какая-то надежда. И нет ничего плохого в том, чтобы проявить свое доброе, дружеское, да, да, дружеское, не больше, участие к человеку, снедаемому горем, как это делаю я!
Мариэтта тоже поднялась.
— Ну, если ты так безоговорочно веришь ему, то почему бы тебе не настоять на том, чтобы даже вопреки воле самой Элены, добровольно согласившейся на это отшельничество, не предоставить тебе возможность самой взглянуть на нее? Это ведь из категории тех привилегий, которые даются далеко не каждому, кроме, пожалуй, докторов, а ты сможешь увидеться с ней. Так проверь и его чувства к себе! В конце концов, ты пользуешься теперь таким доверием, столько для него значишь. Не удивлюсь, если ты сейчас кандидатка в следующую синьору Челано! Ты только подумай, какие перед тобой открываются перспективы!
Бьянка, вскрикнув, повернулась и бросилась прочь из зала, с силой захлопнув за собой двери. Мариэтта осталась стоять и, покачав головой, прижала кончики пальцев к векам и простояла так несколько минут. Никогда ей еще не приходилось говорить такие слова Бьянке, тем более ударить ее, но она сознательно пошла на такую жестокость. Если ей удастся склонить Бьянку на свою сторону, или же Филиппо все же каким-то чудом изменит свое отношение к больной Элене, может быть, и удастся все исправить.
На состоявшемся вечером того же дня концерте Лукреция оправдала все ожидания и даже сорвала бис. Капитан Зено с супругой, конечно же, присутствовали на концерте и на следующее утро нанесли визит в лавку специально, чтобы выразить Мариэтте свою признательность за то, что она сумела вознести их чадо до таких высот всего за какие-то несколько месяцев.
— Теперь Лукреция далеко пойдет. — Мариэтта не скрывала, что довольна успехом своей ученицы. — Но ей предстоит еще очень много работать над собой, — добавила она.
— А у меня есть что сообщить вам, и это, без сомнения, вас обрадует, — с нотками торжества заявил капитан Зено. — Я перевел вашего супруга снова во Дворец дожей, под крышу, где он пребывал ранее. Теперь у него опять есть окно, хоть и с довольно скучным видом, кроме того, ему возвращено имущество, прежде имевшееся в его распоряжении.
Мариэтта не знала, что и сказать.
— Как же это вам удалось?
— Я указал Главному Инквизитору, что именно это место предназначено для политических заключенных и что Торризи немедля следует вернуть туда, камера, само собой, должна быть подремонтирована, пришлось пойти на усиление мер безопасности. И тот не стал мне перечить. Но что касается послаблений в отношении свиданий, к сожалению, этого добиться пока не удалось. В этом Инквизитор остался неумолим.
