— Редут пал, — мрачно констатировал Гастон. — Теперь они наверняка намерены штурмовать крепость Сьюдад Родриго. Весь мой боевой опыт подсказывает, что я должен увести вас как можно дальше отсюда.
— Только попробуй! — и она, подстегнув лошадь, галопом понеслась вниз по косогору в развевающемся на ветру плаще. Гастон последовал за ней, ведя за собой вьючную лошадь., Если бы он не был уверен в том, что крепость Сьюдад Родриго выдержит любой штурм, он просто связал бы Габриэль и увез ее силой в Саламанку. Но Гастон знал, что эту крепость будут удерживать любой ценой. Сам бы он тоже мог участвовать в защите этого укрепления или хоть чем-то помочь ее защитникам, как недавно помог солдатам, сопровождавшим обоз, отбить атаку испанских партизан. Все будет зависеть от того, где окажутся он и Габриэль в тот момент, когда британцы, окрыленные успехом, пойдут на штурм крепости.
Гастон и Габриэль свернули с дороги, поскольку опасались быть замеченными неприятелем, и поскакали по пересеченной местности, продвигаясь довольно медленно. Однако до крепости им было не суждено добраться. Путь всадникам преградил еще один британский отряд, который подошел вплотную к юроду и приготовился атаковать его предместье. Габриэль и Гастону еще повезло, что они на всем скаку не въехали в расположение противника. Только они поднялись на гребень холма, как сразу же внизу у его подножия увидели скопление вооруженных людей, пушки и командиров, разъезжающих верхом вдоль цепей солдат, готовых идти на штурм.
Габриэль, намеревавшаяся промчаться стрелой последний участок пути до крепостных ворот, остановила свою лошадь, потрясенная открывшимся ей зрелищем.
— Мы не сможем добраться туда! — воскликнула она в отчаянии. — Нам надо найти другой путь.
Держась от врага на значительном расстоянии, Гастон и Габриэль объехали город, который, оказалось, был окружен плотным кольцом неприятеля, пешими и конными воинами. Гастон догадался, что остальные редуты тоже пали, и это позволило Веллингтону подтянуть к городу значительные силы. Должно быть, сам полководец находился сейчас где-нибудь на командном пункте, расположенном на возвышенности, и руководил ходом боевой операции. Как опытный военный Гастон не мог не восхищаться полководческим талантом Веллингтона, выбравшего правильную стратегию и предпринявшего внезапный штурм. Но как французу ему были ненавистны воля и мужество этого выдающегося военачальника.
Как и предполагал Гастон, цепь вражеских воинов, окружавших город, не была сплошной, в ней имелись большие бреши. В подзорную трубу он увидел, что возле реки Агуэды не было отрядов неприятеля, у моста через реку стоял французский пост. Необходимо было воспользоваться этим и переправиться на другой берег. Теперь уже Гастон не боялся, что его примут за лазутчика или испанского партизана, и во весь опор помчался к реке, привязав к дулу своего мушкета одолженный у Габриэль белый носовой платок. Напрягая последние силы, лошади Гастона и Габриэль летели стремительным галопом прямо на французский пост. Когда они приблизились к караульным, те приказали остановиться и назвать себя.
— Гастон Гарсен и мадам Вальмон по срочному важному делу к капитану Дево из конноегерского полка.
— Проходите, друзья.
Гастон кивнул Габриэль, и они быстро миновали мост, оказавшись на окраине города. По обеим сторонам улочки стояли приземистые лачуги и дома с выцветшими под палящим солнцем фасадами и коричневатыми крышами. Вокруг не было ни души, похоже, жители покинули город. Зато повсюду можно было видеть французских воинов, готовившихся к обороне; из пустых хлевов выглядывали, поблескивая на солнце, жерла пушек, стрелки затаились в закрытых винных лавках и на огородах среди прошлогодних грядок. Не успели они доскакать до конца этой улочки, как раздался первый артиллерийский залп, и британцы пошли на штурм. Гастон мельком взглянул на свои карманные часы, они показывали ровно половину пятого. За первым залпом на защитников обрушился шквал огня, французские пушки дали ответный залп. От грохота и взрывов дрожала земля.
Лошадь Габриэль взвилась на дыбы и сбросила спою всадницу на землю. Гастон, пытавшийся в это время справиться со своей собственной лошадью, увидел Габриэль, распростертую на земле, но ничего не мог сделать. И лишь через несколько минут, спешившись и привязав лошадей к дереву, он устремился к ней. Габриэль уже встала на ноги и отряхивала пыль со своей одежды. К радости Гастона она не получила повреждений. Он поднял ее шляпу, отлетевшую далеко в сторону, и в следующую секунду сбил ее с ног, упав вместе с ней на землю. Гаубичный снаряд пролетел над их головами и попал в соседний дом, разнеся его так, что на них посыпались осколки камней, черепицы и штукатурки. За этим снарядом последовал следующий, а за ним другой… Обезумевшие от ужаса лошади рвались на свободу, дерево качалось и трещало от их порывистых движений.
— Бежим вон в ту конюшню! — крикнул Гастон и, схватив Габриэль за руку, увлек ее за собой. Добежав до дерева, к которому были привязаны лошади, он толкнул ее в направлении конюшни, а сам устремился к лошадям, чтобы отвязать их.
Габриэль, не помня себя, вбежала в стойло и упала на охапку соломы. Никогда в жизни ей не приходилось переживать ничего более ужасного, чем этот артиллерийский обстрел. У нее было такое чувство, будто весь мир рушится. Когда Гастон привел лошадей в стойло, они несколько успокоились, чуя знакомые запахи сена и соломы, хотя все еще дико вращали глазами и нервно прядали ушами. Гастону было жаль их, поскольку это не были военные лошади. До недавней стычки с испанскими партизанами эти животные никогда не слышали ни одного выстрела, за исключением разве разрыва петард и треска фейерверков. Ласково похлопав их по шее, Гастон напоил животных из корыта, стоявшего в углу, сломав корочку льда. Затем он начал осматривать конюшню.
— Что ты ищешь? — спросила его Габриэль, все еще сидевшая на охапке соломы, прислонившись спиной к перегородке стойла. При каждом новом залпе или разрыве снаряда со стропил сыпались труха и пыль на их головы.
— Седло, которое мы наденем на вьючную лошадь, но вокруг я не вижу ничего подходящего.
— Даже если бы здесь оно и было, я не взяла бы его, — возразила Габриэль. — Я ничего не хочу брать у крестьян, они и без того нищие.
Гастон подошел к ней и сел рядом на солому.
— Вы можете взять пока мою лошадь, а я тем временем найду себе какое-нибудь седло в городе.
— Как это меня угораздило упасть с лошади, ведь я крепко держусь в седле, — со вздохом сожаления произнесла Габриэль. — Такого со мной не случалось с детства.
— Теперь уже ничего не поделаешь.
— В седельной сумке остались все мои вещи, смена белья. Теперь у меня нет даже самого необходимого. — И она развязала узел на небольшом мешочке, привязанном к ее поясу. Там у Габриэль лежал кошелек, расческа и несколько личных вещиц. — Во второй седельной сумке были твои вещи.
— Для меня их утрата не имеет никакого значения, — солгал Гастон. В той седельной сумке лежала военная форма покойного брата Габриэль, а также его личный мундир. Теперь эти вещи были безвозвратно утрачены. — Думаю, мы сможем купить одежду в городе.
