Все нравилось Габриэль в ее новом доме. Она чувствовала себя здесь как-то по-особенному уверенно, как будто находилась в полной безопасности, укрывшись от невзгод жизни под надежной защитой, хотя прежде ей в голову не приходили мысли о необходимости такой защиты, теперь же именно это казалось ей наиболее важным. Раньше она была безоглядной, дерзкой и, казалось, не боялась ничего, и вдруг в ее душе произошел неожиданный поворот. Что же случилось за это короткое время?
Может быть, это последствие несчастного случая, произошедшего с ее каретой на улицах Лиона? Она никак не могла забыть всего случившегося, чувствуя в глубине души, что этот эпизод окажет роковое влияние на всю ее жизнь. Более того, Габриэль не могла отделаться от впечатления, что все события ее жизни были всего лишь своего рода прелюдией к тому мгновению, когда Николя Дево повернул к ней голову и пристально взглянул ей в глаза.
— Я нужна вам еще, мадам? — спросила горничная.
Габриэль покачала головой, как бы отгоняя непрошеные мысли и одновременно отвечая на вопрос служанки.
— Нет, Мари. Вы можете идти.
Оставшись одна, Габриэль подошла к окну и выглянула в ночной сад. Тусклый свет свечи выхватил из мрака ее силуэт в полупрозрачной ночной рубашке из тончайшего батиста и кружев.
Луна ярко освещала окрестности, и Габриэль хорошо видела за цветником и парком, окружавшим жилой дом, кроны деревьев, под сенью которых располагались фермы по разведению шелкопрядов. От дома к хозяйственным постройкам вела широкая тропа. В тот день, когда Габриэль в первый раз посетила усадьбу Эмиля, он показал ей строение из белого камня, крытые черепицей крыши. Внутри сарая — как назвал его Эмиль — она не увидела ничего особенного, кроме тысяч яиц шелкопрядов на стеллажах, где они должны были лежать, пока из них не вылупятся личинки. В шелководстве были свои секреты. В детстве Габриэль очень любили рассказы об изобретении шелка и могла часами слушать о том, как китайская императрица Цы Линь Ши однажды пила чай в своем саду и вдруг в ее чашку упал кокон. Было это в 2640 году до рождества Христова. Заметив тончайшую нить, тянувшуюся от кокона, императрица легонько потянула за нее, и, к ее изумлению, нить начала раскручиваться, оказавшись очень длинной, так что правительница стала наматывать ее на веточку, В конце концов, эта нить достигла трех миль в длину! Осознав все выгоды своего случайного открытия, императрица распорядилась начать разведение шелкопрядов и поставила производство шелка на широкую ногу. Несколько столетий Китай строго хранил секреты производства шелка, получившего мировую известность. Сердцу Габриэль был близок образ далекой таинственной императрицы с ее преданной любовью к шелку, она ощущала в ней родственную душу. Девушка всегда вспоминала ее, сидя за ткацким станком, усердно работая челноком и с радостью следя за тем, как увеличивается на глазах яркий веселый узор блестящего переливающегося шелка.
Слегка отодвинув занавеску и взглянув туда, где находились плантации шелковицы, Габриэль увидела лишь чернеющий покров зелени, похожей при тусклом свете звезд на темное одеяло размером в несколько акров. Деревьям придавали форму кустарника для того, чтобы сборщикам легче было работать и чтобы увеличить объем кроны. Поскольку само существование шелкопрядов целиком и полностью зависело от листьев шелковицы, тутовые деревья называли еще «Золотым Деревом», это волшебное название поражало воображение Габриэль, очаровывало ее своей красотой.
За дверью послышались шаги Эмиля, он прошел мимо спальной комнаты, направившись в свою гардеробную. Готовясь ко сну, он еще раз обдумал свое поведение в их первую с Габриэль брачную ночь. Он знал, что она не любит его, и смирился с этой мыслью. Она никогда не притворялась и не лгала ему в период сватовства. Что же касается его самого, то будучи очень сдержанным по натуре, он скрывал от нее свои истинные чувства, чтобы не испугать ее силой своей страсти, и, таким образом, их отношения внешне выглядели очень ровными и спокойными. Еще одним доказательством тайных страхов и сомнений Габриэль являлось ее поведение во время церемонии бракосочетания, когда она внезапно отдернула руку, не желая, чтобы он надел ей на палец кольцо. Еще немного, и Эмиль навсегда потерял бы ее. Он благодарил судьбу за то, что сумел взять себя в руки в этой критической ситуации, однако он до сих пор чувствовал острую боль в сердце — как будто в него вонзили кинжал — при воспоминании об этом инциденте. Страстное влечение к Габриэль, желание близости с ней усиливало его муки. Однако он хотел постепенно завоевать ее любовь. Он не мог совершить над ней насилие, поскольку слишком любил ее. Он больше всего боялся того, что вынужденная покорность с ее стороны смягчит на время его страдания, но явится по существу оскорблением для него, уязвит его мужское самолюбие. Эта мысль была невыносима для Эмиля.
Когда Эмиль вошел в спальную комнату, Габриэль уже лежала в постели, разметав свои отливающие медью при свете свечи густые волосы по подушке, отделанной кружевами. Затушив огонек свечи серебряными щипцами для снятия нагара, он сбросил свой халат. Подходя к залитой лунным светом кровати, Эмиль откинул одеяла и лег рядом с Габриэль.
Дрожь пробежала по всему его телу от сдерживаемого желания, он наклонился над ней, ласково погладил по щеке и нежно поцеловал.
— Спокойной ночи, моя милая Габриэль, ты, должно быть, очень устала после такого трудного дня, — его голос звучал глухо от внутреннего напряжения, сковавшего его. — А теперь спи.
Но когда он уже хотел повернуться к ней спиной и отодвинуться на самый край кровати, приготовившись провести бессонную мучительную ночь, борясь с собой, она внезапно крепко обвила его шею руками и прижалась к нему всем своим молодым упругим телом, прикрытым только тонкой, как паутинка, ночной рубашкой.
— Что случилось? — воскликнула она, ничего не понимая. — Я счастлива стать твоей законной женой.
Стон радости вырвался из груди Эмиля, и он припал к ее устам страстным поцелуем. Габриэль развеяла все сомнения, обуревавшие его, она была щедра и нежна на ласки и отвечала страстью на его страсть. В конце концов, Эмиль уверился, что пробудил в ней ответное влечение. Судя по их первой ночи, предстоящая супружеская жизнь обещала быть счастливой и радостной. С этой мыслью Эмиль крепко уснул. Он не знал, что Габриэль всю ночь не сомкнула глаз.
Глава 2
Только через десять дней Жюль и Элен нанесли молодоженам обещанный визит. Габриэль, увидев их экипаж из окна, стремительно сбежала вниз по ступеням лестницы в развевающемся легком муслиновом платье свободного покроя и бросилась к брату и невестке, широко раскинув руки.
— Добро пожаловать! Как я рада видеть вас обоих! Я все глаза проглядела, поджидая вас.
Жюль первым вышел из коляски и сердечно приветствовал сестру.
— В таком случае, вот тебе награда! — и с этими словами он подхватил Габриэль, оторвал от земли и закружился вместе с ней: она смеялась, отбиваясь от брата, и оба они в этот момент были похожи на малых беззаботно резвящихся детей.
В это время на крыльце появился Эмиль, при виде такого бурного всплеска эмоций он нахмурился. Подобная шумная радость и чрезмерное изъявление чувств были ему не по душе, и он с досадой думал о том, насколько обременительным для него может явиться этот визит. Беда была в том, что ему очень не хотелось, чтобы кто-то чужой вторгался в их семейное уединение, мешал их общению, претендовал на внимание его милой юной жены — он не хотел делить ее ни с кем и менее всего с этими двумя ее родственниками, которые наверняка отвлекут Габриэль от него на долгое время и потребуют большего внимания с ее стороны, чем бы это сделали другие гости. Эмиль сознавал, что был несправедлив к Жюлю и Элен и что его неприязнь к ним коренилась в его инстинкте собственника, которым отличаются многие молодожены. Взяв себя в руки, он направился к ним для того, чтобы поприветствовать вновь прибывших гостей со всей присущей ему учтивостью.
