Вечером того же дня Элен рассказала Габриэль, что написала письмо Николя.
— Знаешь, только после того, как состоялась наша с Мишелем помолвка, я почувствовала, что имею право рассказать ему о вашей с Николя любви. Мишель предложил, чтобы не только он сам, но и я от себя написала письмо Николя, извещая его о твоем вдовстве и трагической смерти Эмиля. Таким образом, мы могли бы надеяться, что хотя бы одно из наших писем дойдет до адресата и он узнает о том, что произошло.
Габриэль все так же спокойно лежала в своем шезлонге, откинувшись на подушки.
— И вы уже получили ответ?
— Нет, ответ до нас не дошел, но это не значит, что он не был написан. Говорят, что туда письма доходят лучше, чем обратно. Дело в том, что в армию почта чаще всего отправляется вместе с отрядами подкрепления. Почему бы тебе самой не написать Николя?
— Нет, я не сделаю этого до тех пор, пока нахожусь в доме Эмиля.
— В таком случае, ты можешь вернуться в Лион.
— Нет, — твердо сказала Габриэль. — Не сейчас. И давай больше не будем говорить об этом.
Габриэль быстро поправлялась. Но вопреки надеждам Элен она вновь занялась делами шелководческой фермы и, по-видимому, вовсе не собиралась ехать в Лион. Казалось, ее совершенно не интересовали ни ткацкая фабрика, ни разработка новых узоров для Дома Рошей, ни махинации Анри. Габриэль сосредоточила все свои силы на производстве шелка-сырца.
Элен отложила отъезд в город на неопределенное время, задержавшись в усадьбе дольше, чем планировала, главным образом из-за того, что этого хотела Габриэль, не желавшая отпускать от себя подругу. Жюльетта была вполне довольна своим житьем-бытьем в усадьбе, потому что подружилась с соседскими ребятишками и весело проводила время.
Что касается самой Элен, то она ценила возможность ежедневно видеться с Мишелем, который снимал комнату в соседней деревушке, работая на шелководческой ферме. По приглашению Габриэль он почти каждый вечер ужинал с ними, и Жюльетта успела привязаться к нему. Для Элен самыми радостными событиями в жизни были теперь ее редкие свидания с Мишелем наедине, в ее душе, наконец, пробудились долго дремавшие чувства, она ощущала себя желанной и любимой, вновь узнав сладость поцелуев и ласк. Хотя за все это время они были близки лишь однажды — поддавшись охватившей их страсти и не в силах справиться с собой. Это случилось на прогулке, прямо на цветущем, пахнущем медом лугу. Мишель был очень нежен с Элен, и после этого их отношения стали еще более сердечными, как будто изведанная ими близость еще крепче связала их.
Но вот наступило время, когда Элен начала, наконец, собираться к отъезду.
— Почему бы тебе не поехать в Лион вместе со мной, хотя бы на пару дней? — предложила она Габриэль. Обе женщины сидели на террасе летним вечером, уже уложив спать своих детей, и вдыхали легкий аромат садовых цветов.
Габриэль неспешным движением руки откинула прядку волос со лба.
— Я с удовольствием поехала бы с тобой, но у меня слишком много дел на ферме.
И хотя Элен знала, что Мишель не хотел оставаться без нее в деревне, а собирался лишь наезжать время от времени для того, чтобы помогать Габриэль на ферме, она все же решила пожертвовать своими интересами и убедить невестку отправиться в город.
— Думаю, что тебе пойдут на пользу небольшие каникулы. А Мишель во время твоего отсутствия будет управлять фермой. Я не могу поверить в то, что тебя совершенно перестали интересовать дела Дома Рошей.
Габриэль вздохнула.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла она, немного помолчав, тоном притворного недоумения. — Мадам Хуанвиль и Марсель, как и прежде, постоянно навещают меня. Анри тоже держит меня в курсе всех событий. Ты же знаешь, что не далее как вчера у меня обедал один из самых солидных клиентов Дома Рошей, а завтра приедет наш бухгалтер с финансовыми отчетами. Я, как и прежде, занимаюсь всеми делами Дома Рошей, просто теперь я вынуждена уделять много внимания и шелководческой ферме.
— А ты не собираешься продать ее?
— Для этого сейчас не самое благоприятное время. Шелководческие хозяйства, пережившие прошлогоднюю катастрофу, приносят одни убытки, и поэтому вряд ли найдется покупатель до тех пор, пока вновь не будет налажено производство и ферма не начнет приносить доходы.
Элен поняла, что она имеет в виду, и ужаснулась ее ответу.
— Ты хочешь сказать, что пройдут годы, прежде чем ты вернешься к жизни — туда, где твое истинное место, к делу, которое ты так шрячэ любила и которым была увлечена столько лет?
Габриэль продолжала изображать полное безразличие на своем лице, как будто подобная перспектива совершенно не пугала ее.
— Да, именно так оно и будет, — промолвила она и, вдруг, отбросив всякое притворство, вскочила на ноги и порывисто подошла к парапету террасы. Некоторое время Габриэль молча вглядывалась в ночной притихший сад с залитыми лунным мерцающим светом цветочными клумбами и черными силуэтами деревьев. — Зачем я стараюсь обмануть тебя, притворяясь? Ты мне ближе и роднее, чем сестра. И ты правильно сделала, что напомнила мне о Лионе, ведь этот город всегда был важнейшей частью моей жизни. А здесь мне все ненавистно. При жизни Эмиля все было, конечно, по-другому. Я влюбилась в этот старый дом с первого взгляда. А теперь он для меня — настоящая тюрьма.
Элен была поражена.
— Но почему ты в таком случае не уедешь отсюда?
— Я не должна этого делать, — продолжала Габриэль, все так же стоя спиной к Элен, сложив руки на груди. — Ты не знаешь, чего мне стоило отказаться от любви к Николя. Это было все равно, что запретить себе дышать, это означало отречься от самой жизни. Постоянная борьба с собой закалила мою волю, однако я исчерпала все свои силы. Я потеряла уверенность в себе. И теперь я боюсь, что, вернувшись в Лион, вспомню все до мельчайших подробностей, и любовь к Николя вспыхнет во мне с прежней силой, но на этот раз я уже не смогу сопротивляться ей. Здесь же, в этом довольно уединенном месте, я чувствую себя вдовой Эмиля и знаю, что Николя находится за много миль отсюда, на Пиренейском полуострове, — голос Габриэль дрогнул, — в Лионе все будет иначе. В Лионе образ Николя вновь оживет в моем сердце…
Габриэль в отчаянии опустила голову и закрыла лицо руками. Элен быстро подошла к ней.
— Прости меня, я не хотела причинить тебе боль. Я вела себя так бестактно и глупо!
Габриэль подняла голову и положила руку на плечо Элен.
— Не говори так! Ты неспособна на дурной поступок. Я всегда буду благодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Мне надо было раньше сказать тебе, почему я не могу вернуться в Лион. И я рада, что в конце концов сказала это.
На следующее утро Элен и Жюльетта уехали в Лион, их сопровождал Мишель, у которого были дела в город с. Габриэль вышла проводить их за ворота усадьбы и махала вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду. Жюльетта плакала, не желая уезжать из деревни. Элен усыпила, наконец, дочь на сиденье и вытерла ей слезы, а затем взглянула на Мишеля, сидевшего напротив.
