Жюльетт дошла до середины лестницы, когда внезапно увидела такси, подъезжающее к воротам. Ее сердце бешено заколотилось: должно быть, Дениза передумала и все-таки решила приехать. Пока такси въезжало во двор, Жюльетт приготовилась к самому неприятному. Но, к ее удивлению и ужасу, из автомобиля вышел Марко, приветствуя ее широкой улыбкой.
Дурные предчувствия заставили бессильно прислониться к парапету. Письмо было адресовано лично Фортуни. Модельер не имел никакого права разглашать информацию, касающуюся ее местонахождения кому бы то ни было. Единственное, на что она могла рассчитывать: Марко еще не успел написать Николаю, но ей было прекрасно известно, что они переписывались по поводу книг, которыми обменивались.
– Ну вот, мы и снова встретились, Жюльетт, – Марко направился к ней, как только отъехало такси. Его лицо сияло от радости, казалось, он вообще не замечает изменений ее фигуры. – Нам никак не удается повидаться в Париже.
– Теперь, по-видимому, никогда не удастся, – произнесла с чувством. – Но вам не следовало сюда приезжать. У меня до сих пор не было возможности попросить ничего не сообщать обо мне Николаю. Я жду его ребенка и не хочу, чтобы он знал об этом.
Марко сразу стал серьезным.
– Я уже несколько месяцев не имел известий от Николая и не писал ему, – но не добавил, что от знакомых русских в Венеции узнал о пышном венчании в Петербурге.
Жюльетт почувствовала некоторое облегчение.
– Вы долго находились в дороге?
– Я выехал из Венеции сегодня утром. Фортуни и Генриетта некоторое время отсутствовали, поэтому свою личную корреспонденцию открыли только вчера. Когда Фортуни прочел ваше письмо и обсудил его с Генриеттой, та решила взять это дело в свои руки. Она настояла, чтобы дон Мариано позволил обо всем рассказать мне. Я ведь много раз прежде беседовал с ней о вас, и сразу же решил поехать сюда.
– Надеюсь, вы останетесь здесь на ночь?
– Будет ли это удобно? Номер в отеле в Лукке уже заказан.
– Но мне хочется, чтобы вы все-таки остались. Пошлю Антонио за вашим багажом, – Жюльетт уже повернулась, чтобы войти в дом, но тут появилась Кандида, заметившая отъезжающее такси. Та сразу же позвала мужа. Жюльетт вновь обратилась к Марко:
– Вы не возражаете, если мы немного прогуляемся?
– Конечно, нет. Обопритесь на мою руку. Жюльетт взяла его под руку, благодарная за помощь, и они медленно пошли по тропинке, ведущей в сад.
– Как вы догадываетесь, – сказала Жюльетт, – я с нетерпением жду известий, может ли Фортуни предложить мне какую-нибудь работу.
– Да, для вас нашли место в ателье Палаццо Орфей.
И вновь она чуть было не лишилась чувств от облегчения, и чтобы не упасть, прижалась лбом к его плечу, не в силах ничего сказать. Через несколько мгновений, немного овладев собой, сумела продолжить разговор:
– Как он добр! И как вы добры ко мне, проделали такой долгий путь, чтобы побыстрее рассказать об этом!
– Я хотел снова увидеться с вами.
– Даже с такой? – спросила Жюльетт, словно защищаясь и сознавая, насколько беременность испортила ее фигуру.
– Да. Возможно, за исключением того, что, конечно, был бы более рад видеть вас счастливой женой отца ребенка. Я никогда не мог предположить, что вы расстанетесь с Николаем.
– Я тоже никогда об этом не думала, но судьба разлучила нас.
Марко понимал, со временем Жюльетт все ему расскажет, и поэтому вел беседу на незначительные, нейтральные темы, спросил, как она проводит время на вилле, немного рассказал о собственных путешествиях.
В тот вечер снова шел дождь, они уютно сидели у пылающего камина, и Жюльетт рассказывала Марко о том, что произошло, и почему она вынуждена жить в уединении на вилле. Сейчас ей особенно нужны были доброта и понимание. Хотя доктор Морозини тоже успел стать другом, которому она доверяла, но отношения с ним, тем не менее, были более деловыми, а, кроме того, Морозини никогда не был знаком с Николаем.
Казалось естественным, что Марко должен остаться на вилле, по крайней мере, дня на два. Жюльетт хотелось побольше узнать о той работе, которую предстоит выполнять для Фортуни. Ей придется начинать простой швеей, но модельер собирался перевести ее в один из цехов, когда она окрепнет после родов, ведь работа там подразумевала многочасовое стояние на ногах.
– Палаццо Орфей – это гигантская мастерская с магазином Фортуни на первом этаже, демонстрационным залом, ателье и примерочными на верхних этажах. Дон Мариано и Генриетта живут рядом.
– Расскажите мне о Генриетте. Какая она?
– Очаровательная и очень дружелюбная женщина, во всем помогает Фортуни. Очень жаль, что вы не познакомились в лондонской опере, а у вас была такая возможность. Она огорчилась, что не увидела вас. Ей очень понравился рассказ, как вам удалось спасти дельфийское платье.
– В Венеции мне придется остановиться в какой-нибудь дешевой гостинице, пока не найду квартиру. Вы не могли бы мне что-нибудь порекомендовать?
– Да, конечно, но есть еще кое-что, – Марко замолчал. Они опять вошли в сад. День стоял солнечный, теплый и тихий, дождя как будто никогда и не было. Они сели на скамейку, скрывавшуюся среди высоких кипарисов. – Я ведь приехал сюда еще по одной причине, а не только, чтобы сообщить о предложении Фортуни.
В то же мгновение Жюльетт поняла, что собирается сказать Марко, и нервно сжала руки. С самой первой встречи в Лионе она понимала, что нравится ему так же, как нравилась многим мужчинам, знакомившимся с ней. Возможно, он сам не осознавал, как часто его взгляд задерживается на ней, как проворно и любезно спешит оказать любую, даже самую мелкую услугу, как по-особому улыбается, когда их глаза встречаются, все в нем было зримым отражением невысказанных чувств. Марко бросил взгляд, полный преданной любви и взял ее за руку.
– Жюльетт, я люблю вас. Благодаря встрече в Лионе я снова задумался над своим будущим, и хотя добрые воспоминания о счастливом прошлом навсегда останутся со мной, но только как память о том, что больше никогда не вернется. Потом приехал Николай. Увидев вас вдвоем, я сразу же понял, что вы любите друг друга. Я смирился, мне не на что было надеяться, но ваш образ постоянно преследовал меня в снах и воспоминаниях.
– Марко… – начала Жюльетт, но он умоляющим жестом сжал ее руку.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Позже мы встретились в Лондоне, и мне посчастливилось провести с вами какое-то время. Понимаю, для вас я всего лишь друг, но ведь дружба – прекрасное и надежное основание для любого брака. Я прошу вас стать моей женой и позволить дать мое имя ребенку, который будет для меня родным с момента рождения. Я всегда буду любить вас, Жюльетт.
Ее тронули слова и искренность Марко, его удивительная чистосердечная готовность усыновить чужого ребенка, в то время как большинство мужчин воспринимали бы это, как неприятную обузу. Он ей нравился. В каком-то смысле Жюльетт даже была привязана к нему, но эта привязанность никогда, ни на одно мгновение, не выходила за рамки дружеских отношений. Сама мысль о браке с ним представлялась странной и ненужной.
