Анна, должно быть, следила краешком глаза за реакцией Бет.
– Вижу, что вам здесь не нравится. Еще бы! Глупо было предлагать это место. Оставайтесь со мной в Нилсгаарде. Я буду рада вашему обществу, мы станем вместе гулять и ездить верхом. У меня будет повод развлечься, и вы тоже не соскучитесь, ручаюсь.
Бет понимала, что Анна желает ей добра, но ей меньше всего хотелось предаваться развлечениям, это отвлекло бы от работы, а она надеялась найти редкие цветы. Нужно было дать понять, что она предпочитает одиночество и возможность распоряжаться собственным временем.
– Я приехала в Тордендаль, чтобы работать, – сказала Бет, – и говорила за кофе, что надеюсь сделать лучшие рисунки из всех, которые когда-либо делала. В старом доме меня ничто не будет отвлекать.
Бет огляделась вокруг. Они остановились в нескольких шагах от дома.
– Даже вид из окна такой, что долго на него смотреть не хочется. Деревья скрывают все, кроме… – она запнулась, ибо, подняв глаза, увидела, что, кроме Торденгорна, таящего угрозу и предупреждение, с того места, где стоял дом, поверх деревьев ничего разглядеть было невозможно.
– … кроме Торденгорна, – закончила Анна, – Это вас беспокоит? Если случаются обвалы, то дома они не достигают, он уже стоит несколько сот лет и остался невредим.
– Это я поняла. Думаю, что место было вы брано именно поэтому. У него есть имя? – Бет снова оглядела местность.
– Да. Это называется Черный Залив, а дом – Дом у Черного Залива, хотя в Нилсгаарде его не называли иначе как «старый дом», просто потому, что изначально это было обычное жилище фермера.
Бет удивилась, внимательно посмотрев в сторону залива:
– Но вода здесь прозрачная, как стекло! Каждый камешек виден.
– Да, но название здесь не при чем. Оно связано с Черной Смертью, которая пришла в эту страну в четырнадцатом веке. Чуму завезли корабли, заходившие в Берген. Более двух третей населения вымерло. Тордендаль мог бы избежать беды, так как надежно изолирован, но однажды сюда по горной тропинке проник незнакомец, пытаясь спастись от чумы; ему оказали гостеприимство. К несчастью, он принес болезнь с собой, и она быстро распространилась по всей долине. Женщина, которая жила в этом доме, одна из всей семьи осталась в живых, она-то и наложила проклятие на всех чужаков, прибывающих в Тордендаль. Отсюда и старая поговорка, которая приучила местных жителей бояться посторонних пришельцев. – Анна заметила, что Бет снова замкнулась в молчании. – Вы по-прежнему настаиваете на своем и хотите остаться в этом доме?
Бет начинала смутно припоминать, что мать как-то завела речь о старом доме у Черного Залива, но, поскольку девочка очень испугалась, когда впервые услыхала об этом месте, мать больше не возвращалась к этой теме и с тех пор рассказывала дочери только красивые легенды.
Бет выпрямилась.
– Я останусь здесь, – твердо сказала она, – и буду находить утешение в том, что имею крепкую крышу над головой. Разрешите мне открыть дверь?
Анна с любопытством и недоверием смотрела на храбрую кузину, не уверенная, что та все же не передумает в последнюю минуту, но протянула ключ. Бет решительно направилась к двери.
Высокая трава затрудняла подход; после дождя она была мокрой, поэтому замочила и за пачкала подол платья Бет, но девушка, не останавливаясь, двигалась к лестнице, ведущей к тяжелой двери. Заметив кольцо у нижней ступени, ведущей к заливу, Бет решила, что наймет лодку и будет ею пользоваться: она умела хорошо грести – отец специально обучал ее обращаться с веслами.
Ключ с трудом поворачивался, но, наконец, поддался ее усилиям, и замок открылся, издав громкий скрежет. Бет нажала на дверь, она медленно подалась внутрь. Солнце осветило проход и отбросило на пол тень от фигуры Бет. Помимо своей воли она почувствовала дрожь волнения, но все же решительно вошла и оказалась во мраке, кое-где нарушенном сребристыми лучами света, проникавшего сквозь щели ставен. В доме стоял запах старого дерева. Снаружи Анна уже открывала ставни, солнце ярко осветило помещение сквозь покосившиеся оконные рамы и треснутые стекла.
Комната, где находилась Бет, была довольно просторной и, по-видимому, служила гостиной и кухней одновременно. Чувствовалось, что прежние хозяева приложили усилия, чтобы придать ей уют: потолок был побелен, стены окрашены зеленой краской, этот цвет приятно сочетался с красновато-коричневым тоном примитивной деревянной мебели. Наиболее внушительно выглядели длинный стол в дальнем конце, табуреты, кресло, вырезанное из цельного ствола дерева, массивный платяной шкаф и высокий, от пола до потолка, встроенный в стену буфет. Дверцы обоих шкафов были украшены резьбой. В углу стояла древней конструкции кухонная плита, над которой вдоль стены располагались горшки и другая утварь. В целом в доме царил относительный порядок, не видно было толстых слоев пыли или длинных нитей паутины, как можно было ожидать. Это, по-видимому, объяснялось хорошей защищенностью от ветра, что особенно важно в зимнее время, поэтому в дом не проникало много пыли. Бет была бы вполне довольна неприхотливостью своего нового жилища, если бы не присутствие чего-то неуловимо загадочного в его атмосфере. Ей почему-то не хотелось пройти дальше, в другую комнату и тщательно осмотреть обстановку. Вместо этого она стояла в дверях и напрягала слух, словно ожидала, что деревянные предметы должны издавать какие-то звуки. Вошла Анна, и очарование рассеялось, если это можно было назвать очарованием. Она тоже молча остановилась, но не вслушивалась в тишину, а осматривала все, не скрывая волнения. Затем вдруг опомнилась, стала открывать дверцы и выдвигать ящики шкафов. Бет решила последовать ее примеру. Она потянула дверцы буфета и не удержалась от восклицания.
– В чем дело? – спросила Анна, подходя.
– Это кровать, – Бет заставила себя улыбнуться, хотя ею овладело беспокойство. – Кровать в стене…
– В самом деле, – улыбнулась Анна, заглядывая внутрь. – Ни постельного белья, ни матраца, – их, наверное, вынесли, когда убирали в доме. Те, кто здесь жил, возможно, подкладывали сено под голову вместо подушек, как крестьяне делают и сейчас.
Бет вернулась к открытой двери, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Что она разглядела внутренним зрением? Отчего возникло ощущение, что на кровати в стене лежит женщина, хотя глаз видит лишь голые доски? Все это – суеверия и глупость, просто она дала волю воображению.
– Вон идут слуги, – сказала Бет, не выдавая глубокого беспокойства, охватившего ее. Она надеялась, что Анна подумает, будто возвращение к двери было вызвано желанием убедиться в том, что сюда идут люди, вооруженные метлами, щетками и ведрами. Но Анна не обратила внимания на то, куда направилась Бет. Сама она прошла в соседнюю комнату и теперь осматривала ее. Бет присоединилась к кузине и увидела, что, судя по обстановке, это была спальня. Там стояли и комод, и умывальник, и широкая кровать, которая могла вместить шесть человек. Она решила, что будет спать на этой кровати, чтобы не испытывать ощущения, будто попала в ловушку и оказалась беззащитной перед лицом необъяснимой угрозы. Бет разозлилась сама на себя за эту слабость и, резко развернувшись, снова вошла в гостиную.
