– Ты задумал сложнейшую многоходовую операцию, изображаешь шпиона всех разведок вселенной, намерен едва ли не в одиночку победить целую планету и… именно в этот момент берешь под свою опеку какую-то приблудную девчонку! – однажды в сердцах сказала ему Мета со всей своею пиррянской прямотой и прагматичностью. – Нашел, как говорится, время и место.
Язон не нашелся, что ответить, хотя слушать такое было, конечно, обидно. Сказать, что так должен поступать каждый? Красивая благоглупость. Сказать, что ему стало жалко Долли. Слишком очевидная вещь. А потому тоже неправда.
Да ведь и Мета по-своему жалела Долли, она не меньше Язона привязалась к ней за эти дни и относилась уже почти как к дочери. Но шансов выбраться на свободу из пиратского плена в новом составе стало у них существенно меньше. И это было настолько очевидно, что порою действительно руки опускались от отчаяния.
Язон старался не соглашаться с Метой и объяснял ей, одновременно уговаривая самого себя, что если бы они не проявили твердости, если бы не отстояли перед Морганом своего права хоть на один благородный поступок, то, еще не долетев до Джемейки, превратились бы в законченных подонков и хладнокровных убийц.
– Это почему же?! – агрессивно интересовалась Мета.
– Да потому, что уже через день мы стали бы свидетелями междоусобной резни, в которой победил бы скорее всего недобрый памяти д'Олоне. У внезапно нападающего всегда больше шансов. А став здесь главным, он все равно потребовал бы тебя в жены. А дальше…
– Ну, что дальше? – спросила Мета с вызовом.
– Либо смерть, либо бесчестье. А с Морганом хотя бы договориться можно.
– А сели бы в этой междоусобице победили мы? – сделала Мета, как всегда, необычное предположение.
Язон думал ровно три секунды.
– Возвращаюсь к тому, с чего начал. В результате сей славной победы мы и стали бы законченными подонками, возглавив оставшуюся шайку бандитов. А вопрос об освобождении из плена отпал бы сам собою.
– Не убеждает, – пробурчала Мета.
Не мудрено: он и себя убедил недостаточно. Все это была, конечно, теория, если не сказать демагогия, и попытка самообмана.
В действительности Язона все эти дни мучила загадка: что же все-таки подтолкнуло его к, быть может, самому безумному поступку в жизни. Желание замолить грехи перед богом, в которого он никогда не верил? Желание покрасоваться перед любимой Метой, которая по определению не могла этого оценить? И то, и другое – чушь собачья! Так что же, всему причиной внезапно нахлынувшее нежное чувство к этой несчастной девочке, и ревность Меты небезосновательна? Или это обыкновенная проснувшаяся совесть? Ближе, ближе… Но не то.
Было еще нечто. Промелькнувшее, как комета по ночному небосклону и рухнувшее обратно в глубины сознания. Ведь было же какое-то странное ощущение, когда пьяный от крови Франсуа д'Олоне втаскивал рыжеволосую девчонку на корабль. Долли в тот момент еще могла идти сама, она двигалась как сомнамбула, как механическая кукла, у которой через секунду кончится завод толкающей ее вперед пружины, но яркие изумрудины глаз смотрели на Язона осмысленно. Да, он это точно помнит! И был удивительный всплеск в мозгу. Словно вся его телекинетическая (или какая там еще?) ему самому неподвластная энергия вдруг всколыхнулась мощной волной. И он почувствовал с остротой, доступной лишь экстрасенсу: что-то связывает его с этой девчонкой, он не имеет права бросить ее. Всплеск был могучим, но коротким. Понять он не успел ничего.
А потом Язон не раз пытался пробраться в сознание девочки. Ведь эту тайну нельзя было увидеть или услышать – только ощутить своим неведомым шестым чувством. И он пытался, как некогда в казино, концентрируя энергию на бесчувственных кубиках игральных костей. Пытался, но ничего не выходило. Эмоции, как и обычно, он читал безошибочно, но и только. Нечто глубинное и очень важное, хранящееся в этой юной головке, оставалось недоступным для него. Даже когда она заговорила, даже когда рассказала о себе, все что помнила. Даже когда они с Метой, частично доверившись ей, объяснили, что собираются работать на флибустьеров, но в собственных целях, что намерены отстаивать и впредь свой особый статус и на корабле, и на планете Джемейка, а потому ее, Долли в обиду ни в коем случае не дадут.
Психологический контакт установился между ними идеальный, а вот самый главный, сверхчувственный, по-прежнему никак не получался. Но Язон знал: что-то поможет ему, что-то должно произойти. И терпеливо ждал этого момента.
Раньше настал другой момент. Как всегда бесшумно и неощутимо вынырнули они из кривопространства и со слегка увеличенным тяготением начали тормозить. То ли спешили к какому-то конкретному времени, то ли это просто была традиции – на подлете к дому выдать экипажу полтора g, чтобы все утихомирились немножко и посерьезнели. Пираты, как успел заметить Язон, увеличенную силу тяжести переносили спокойно, тренированные были, но все-таки она была для них не родной, – это тоже чувствовалось. Так что Язон и сам старался не подать виду и Мете объяснил: полезнее будет изображать подавленность и вялость. Не надо Моргану знать, что Мета родилась и выросла при двойном g, да и Язон прожил не один год при таком тяготении. Во-первых, планет земного типа с подобной силой тяжести не так уж много в обитаемой вселенной, а во-вторых, вообще лучше скрывать свои козыри по возможности долго.
Трудно сказать, как именно Язон догадался, что они подлетают к Джемейке, но предположение оказалось абсолютно верным. Выяснилось это, когда Морган позвал к себе в капитанскую рубку всю троицу пленников.
– Следующая остановка – конечная, – сообщил он и счел нужным пояснить: – Так говорили в общественном транспорте на моей родной планете Казан. Знаете, что такое общественный транспорт?
– Привычка общаться с идиотами, Генри, делает твою речь порою очень утомительной от обилия в ней лишних вопросов и слишком подробных разъяснений.
Язон уже мог себе позволить разговаривать в Морганом в таком тоне. Морган поморщился, но в словесную дуэль вступать не стал, а сразу перешел к делу:
– В таком случае выслушайте, пожалуйста, необходимый краткий инструктаж. Вы пребываете на планету, носящую гордое имя Джемейка. Атмосфера азотно-кислородная, тяготение ноль девять g, солнечный спектр стандартный… Нестандартно другое. Планета живет по закону флибустьеров, и все жители строго соблюдают его. С полным текстом закона вы еще познакомитесь. А сейчас скажу о главном. Категорически запрещается воровать, потому что брать у своих – это величайший грех, а на Джемейке все – свои. По любым конфликтным вопросам следует обращаться в СС, Службу Справедливости. Если вы не успели обратиться и сгоряча кого-то убили, вами займется Суд Справедливости. И вынесет решение. За нарушение Закона вас могут посадить в яму или лишить головы. Об этом следует помнить. Кроме нас, флибустьеров, на планете живут буканьеры, витальеры и почти не привлекаемые к боевым действиям приватиры. Все категории населения равны перед законом. Флибустьеры, к которым вы будете временно или, скажем так, условно причислены, являются категорией высшей и пользуются некоторыми привилегиями, но лишь в отдельных случаях. Об этом вы узнаете в свое время. И наконец, еще одно. Последнее, но, быть может, самое важное. Перемещения граждан, а равно и чужестранцев по планете принципиально ни чем не ограничены. Но ни одна живая душа не имеет права покидать Джемейку без разрешения СМ, Службы Миграции. В вашем случае это будет означать – без моего личного разрешения.
