— А… ну да. — Ольга вспомнила, как вычисляла, кем может работать у Игоря Дмитриевича Саша-маленький. — Он ведь у вас что-то вроде телохранителя, да? Я долго не понимала. Взрослый парень, здоровый, сильный, а слоняется без дела. Он ведь очень неглупый, вы заметили? Ему бы учиться. А то промаячит за чьей-нибудь спиной всю жизнь, так настоящим делом и не займется…
Он молчал, и Ольга поняла — что-то не так. У него дыхание изменилось. И руки сжал так, что переплетенные пальцы суставами хрустнули.
— Извините, — не дождавшись ответа, тихо пробормотала Ольга. — Мне не следовало это говорить. Да и не мое дело.
— Ольга. — Игорь Дмитриевич расцепил пальцы, потер ладонями лицо, да так и остался сидеть, будто от нее закрывался. — Знаете, я заметил, что вам неприятны все эти… меры предосторожности. Ладно, ладно, может, не так неприятны, как удивляют. И все время в обществе Саши быть, наверное, неудобно. Я знаю, он с любым делом справится, он действительно умный и все такое… Между прочим, он учится. На юридическом, заочно. А насчет настоящего дела — так я его долго, наверное, не отпущу. Я для него все, что угодно, готов… Пусть только попросит. Да и без всяких просьб… Но только пусть останется.
— Что-то… было, да? — с замиранием сердца догадалась Ольга. — Саша-маленький, наверное, вам жизнь спас?
— Больше, — ответил Игорь Дмитриевич, и она заметила, как он поежился, будто от холода. — Саша мне Анну спас.
Вот тут Ольга по-настоящему испугалась. Она и представить не могла, не хотела представлять, что ее Чижику могло угрожать такое, от чего ее нужно спасать. И это что-то было таким ужасным, что Игорь Дмитриевич каждый вечер замки проверяет и сигнализацию везде провел, и забор этот… И Сашу-маленького к Чижику приставил.
— Что? — с трудом спросила она. Ее начало мелко трясти. — Когда?
— Почти три с половиной года назад, — незнакомым голосом отозвался Игорь Дмитриевич. Помолчал, покашлял и продолжил спокойнее: — Анне полтора года было. Я только-только квартиру перестраивать начал. И офис был… так, название одно, две комнатки над парикмахерской. Ни охраны, ни условий… В общем, няня с Анной почти все время у моей матери жили, в старой квартире, рядом со мной. Ну, эти подонки и выследили. Решили, что я уже достаточно богат, чтобы выкуп им заплатить.
Я до сих пор думаю, что шестерок тех местный рэкет напустил. Как раз перед этим приходили ко мне одни… Охранять, мол, согласны. За определенную плату. Ну, я их погнал. Так на прощание предупредили: пожалеешь, всякое может случиться. А через два дня так и случилось. Няня с Анной пошла гулять во двор. Саша коляску с лестницы вызвался спустить. Он этажом выше жил, тогда еще у меня не работал. Нигде не работал, из армии только что вернулся. Если бы не эта коляска или если бы задержался на минуту…
А тут выволакивает он коляску из подъезда, смотрит — а няня Анну какому-то мужику в руки отдает. Саша сначала не понял ничего, удивился только — чужой мужик-то, он его раньше никогда не видел. Крикнул: «Люд, случилось чего?» А она молчит и трясется. А тот мужик Анну схватил — и в машину. Саша там еще двоих заметил — за рулем и на заднем сиденье. И еще заметил, как тот, первый, Анну на заднее сиденье бросил — как сумку какую-нибудь… Они бы смылись, если бы не Саша. Уже развернулись и прямо на него газанули — может, думали, испугается и отскочит. А может, хотели свидетеля убрать. А Саша подпрыгнул и обеими ногами — им в ветровое стекло. Водителя слегка оглушило, он машинально и тормознул. А те двое сообразили, что к чему, и сразу на Сашу кинулись. Он первым делом того достать попытался, кто на заднем сиденье рядом с Анной был. Ну, по ходу дела и поймал несколько ножей — в живот и по горлу. Вы цепь его видели? Это он шрам так скрывает. Стесняется. Не хочет, чтобы думали, будто операцию на щитовидке перенес. Нет, не отпущу я Александра.
— А те как? Бандиты? Куда делись? — Ольга вдруг заметила, что крепко держится за руку Игоря Дмитриевича. И это правильно. Потому что он так же крепко держался за ее руку большой горячей ладонью.
— Куда им деваться? — Он передернул плечами. — Куда положено. Сначала, правда, в больнице полежали… И подольше, чем Саша. А потом под суд.
— Где они? — Ольга почувствовала нарастающую панику. — Сейчас они где?
— Где положено, — твердо сказал Игорь Дмитриевич и крепче сжал ее руку. — Они больше не вернутся. И вообще, сейчас уже никто не сможет до Анны добраться. Я знаю. А бзик этот до сих пор внутри сидит — любую секунду охранять… Умом понимаю, что это ненормально — подозрительность такая… Знаете, когда вы по объявлению пришли, я решил, что все подстроено. Что в магазине ее вам кто-то показал, а вы ее будто нашли… Можете представить?
— Могу. Еще как могу… Игорь Дмитриевич, а почему няня отдала Анну этим… ну, тем? Она с ними заодно была, да?
— Ну что вы! — Он, кажется, даже удивился. — Пригрозили ей — вот и отдала.
Ольга представила, чем это надо пригрозить, чтобы, например, она отдала Чижика бандиту.
— Игорь Дмитриевич, — произнесла она как можно убедительнее. — Я думаю, мне пистолет нужен.
— Господи помилуй! — Он вдруг засмеялся, обхватил ее за плечи одной рукой, крепко прижал к себе и потерся головой о ее голову. — Пистолет ей нужен! А Анне — автомат, да? Ой, не могу… Оленька, напугал я вас все-таки? Не надо бояться. Все будет хорошо.
— Я не боюсь, но… — Ольга осторожно отодвинулась, выскользнула из-под его тяжелой теплой руки и вдруг выпалила:
— А мама Чижика давно умерла?
Он застыл, выпустил ее руку и опять потер ладонями лицо. Ой, зря она спросила. Наверное, он до сих пор переживает…
— А она умерла? — с холодным, саркастическим, подчеркнутым удивлением спросил он наконец. — Надо же… А я об этом ничего не слышал.
— Как? — растерялась Ольга. — А мне сразу сказали: матери у ребенка нет. Я так поняла, что…
— А разве у Анны есть мать? — тем же тоном перебил он. Помолчал и равнодушно добавил: — Мы развелись, когда Анне исполнился год.
— Развелись… не понимаю. — Ольга опять почему-то испугалась. — А как же Чижик? Ведь ребенок обычно с матерью остается… Почему же тогда…
— Потому что Анна ей не нужна. И никогда нужна не была. Ни одной минуты.
Вот оно как, думала Ольга, слушая, как сердце опять запнулось и стало тяжело и неровно биться. Его удары отдавались в затылке тошнотворными всплесками черной боли. Вот, значит, как у них у всех просто. Решил, что не нужна, — и отобрал ребенка. И выгнал жену из квартиры. Выделил от щедрот своих часть имущества — наверное, одежду ее да пачку сторублевок, чтобы с голоду не померла… Или чтобы хватило уехать куда-нибудь с глаз долой. И живет дальше спокойно. Может, на нее же и обижается. Или даже не знает, где она и как.
— А где она сейчас, вы знаете? — решилась спросить Ольга.
— В Америке. В Голливуде, между прочим. Художник по костюмам. Процветает. — И таким тоном, будто успокоить хотел, добавил: — Да она сюда не вернется. У нее там семья новая, два маленьких сына, близнецы. А от Анны она официально отказалась, так что никаких претензий не… Ольга! Что с вами? Вы не заболели?
