— Все бы лучше помолчали. Устроили тут цирк… Не видите, что ли, — человек неважно себя чувствует. Еле-еле выздоравливать начинает — так нет, им обязательно надо еще какой-нибудь стресс придумать… Ума у вас нет, вот что.
— Какой стресс, дарагой? — опять зашумел Пашка. — Праздник — это разве стресс, слюшай? Праздник — это праздник! Мы сейчас праздновать будем!
Игорь глубоко вздохнул, быстро глянул на Ольгу и открыл рот. Но сказать ничего не успел — Этери первая заговорила и выдала то, что нужно:
— Ой, лышеньки! Дывытесь, яка Оля бледненькая! Ну-ка, геть отседова! Нехай дывчина отдыхает…
Повисло минутное молчание. Катерина Петровна вздохнула и молча направилась из комнаты, недвусмысленно оголяя тылы дружной орды Калмахелидзе. Орда Калмахелидзе растерянно переглянулась и тоже качнулась к выходу. Предводитель неуверенно кашлянул и, глядя в окно, произнес бодренько:
— Мы это… кушать звать пришли. Завтрак готов, да. Но раз Оля еще не выздоровела, так пусть лучше полежит еще, Этери ей в комнату принесет.
— Конечно! — с готовностью вызвалась Этери.
— Глупости! Зачем это? — растерянно пробормотала Ольга.
— Мама, а ты разве еще не выздоровела? — озабоченно спросила Анна.
Пашка заметно вздрогнул и осторожно поставил Анну на пол. Этери подняла брови и быстро глянула на Игоря. Тамара открыла рот и уставилась на Ольгу. Катерина Петровна слегка вжала голову в плечи и, не оборачиваясь, застыла в дверях. И даже маленький Олежка, сунув палец в рот, сосредоточенно переводил взгляд с одного на другого. Молчание было вязким, как смола.
— От чего это мне выздоравливать? — тихо отозвалась Ольга. — Я и не болела ни капельки, так что и выздоравливать не от чего. Иди ко мне, Чижик. Давай-ка мы с тобой оденемся поприличней, ладно? А то я даже не знаю, на кого похожи. Пойдем, нечего людей задерживать. Вон, оказывается, завтрак уже готов, а мы даже не умывались. Стыд и срам, да?
— Да, — с готовностью подтвердила Анна, оглянулась на необыкновенно молчаливых Калмахелидзе и не спеша потопала к Ольге. — Мы купаться будем? В саду душ есть, из бочки. Только он не теплый еще, потому что утро и солнце не очень горячее, а душ от солнца греется, представляешь?
— От солнца? Не может быть! — изумилась Ольга, привычно подхватывая Анну на руки и поворачиваясь к двери в комнату, где они с Анной спали.
А дальше они, как всегда, неслышно зашептали друг другу что-то, захихикали и скрылись за дверью. Остальные так и остались стоять в неловком молчании.
— Слушай, что происходит, а? — наконец нарушил молчание громкий шепот Павла. — Я что-то ничего не понял.
Этери толкнула его локтем в бок, подхватила Олежку, сунула его в руки мужу и молча повела подбородком в сторону выхода. Катерина Петровна, так и простоявшая все время не оглядываясь, покачала головой и первая стронулась с места. За ней, вздыхая и бормоча что-то по-грузински, вышел Пашка с Олежкой на руках. Последней покинула комнату Тамара, все время оглядываясь и жалобно ловя взгляд матери. Этери непреклонно выпроводила и ее, плотно закрыла дверь и ожидающе уставилась на Игоря.
— Отстань, — угрожающе зыркнул он.
— Да шо цэ таке? — Этери возмущенно уперлась кулаками в бока. — Я тебе хоть слово сказала?
— Вот и молчи, — буркнул Игорь, отворачиваясь к окну.
— Я и молчу, — так же хмуро буркнула Этери. Они помолчали.
— Ладно. — Этери вздохнула. — Иди ко всем. Я тут девочкам пока покажу, где у нас что. Иди, иди, не бойся. Все будет хорошо.
Выйдя на веранду, Игорь как на стену налетел на многоголосый крик, звон, стук и другие неопознаваемые шумы. Пашка орал что-то по-русски, но с таким запредельным акцентом, что понять было невозможно. Тамара кричала на дикой смеси украинского и грузинского, тоже совершенно непонятной. Олежка радостно вопил вообще без слов, хлопал в ладоши и прыгал на месте. Катерина Петровна громко комментировала все это безобразие, с грохотом расставляя на столе посуду. Суровый Коба путался у всех под ногами и непрерывно лаял от недоумения. И даже две старые кошки, Сягаса и Шуша, знаменитые своей исключительной молчаливостью и незаметностью, сейчас сидели на перилах террасы, смотрели на всех опасными глазами, прижимали уши и взмякивали противными хриплыми голосами.
— Что у вас стряслось? — хмуро поинтересовался Игорь, садясь на стул в углу, подальше от машущих рук и топающих ног. — Война началась? Дельфины сбежали? Или, не дай бог, шашлык сгорел?
На него не обратили внимания. Только Коба влез под его стул, повозился, пытаясь устроиться поудобнее, вздохнул и благодарно положил башку на голые ступни Игоря. Игорь тоже вздохнул и благодарно положил руку на башку Кобе. Так они и сидели молча в эпицентре очага массового психоза, оба очень довольные, что никто их не замечает, пока на веранде не появились Этери, Ольга и Анна.
И как-то сразу оказалось, что причин для крика нет, и стол уже накрыт, и ничего не сгорело, и самовар уже закипает, и все сидят за столом на своих местах, а если и галдят, то никак не больше обычного. И вообще все в порядке.
Игорь старался не пялиться на Ольгу и на Анну старался не особенно пристально глядеть… Ничего не получалось. Обе они были спокойные и веселые — как всегда. И, как всегда, очень довольные друг другом. И, как обычно, не обращали особого внимания на него. Впрочем, как и на остальных.
Анна ни разу не назвала Ольгу мамой. Наверное, Ольга с ней об этом говорила. Вот бы узнать, как именно говорила Ольга с Чижиком… И что именно, какими словами и с какой интонацией. «Если бы я слышал, наверное, сумел бы понять… Что сумел бы понять? Я же знаю, как Ольга ко мне относится. Она уже столько раз в очень доходчивой форме объясняла, что замуж не пойдет. Любой давно бы понял».
Ольга оторвала взгляд от Анны, глянула на Игоря, и тот виновато зажмурился. Опять он на нее уставился. Мазохист. Лучше бы никогда не находила Анну в том универмаге, лучше бы никогда не приходила наниматься гувернанткой и он никогда не видел ее невозможных глаз… Оленька, Оленька, Оленька. Лучше бы он встретил ее четырнадцать лет назад, и тогда она вышла бы замуж за него, а не за этого «страшного подлеца», как говорит Галка.
Представить только — четырнадцать лет вместе с Ольгой, и Анна была бы ее дочкой, их дочкой — его и Ольги. И может, у них были бы еще дети. Да, но ведь она что-то такое говорила о детях? Что у нее не может быть детей… Ну и пусть, ну и ничего. У нас уже есть Чижик. Ох, нет, что это он… Ведь если бы тогда, четырнадцать лет назад, он женился бы на Ольге, то у них не было бы Чижика! Это совершенно невозможно представить.
— Ну так мы едем или как? — Этери смотрела на него почему-то слегка раздраженно. — Что ты молчишь? Спишь, что ли?
— Да, — невпопад ответил Игорь, чувствуя себя в чем-то виноватым. — То есть нет. Не сплю. Да, мы едем, почему бы не поехать… А куда?
— Приплыли, — тоже почему-то раздраженно поддакнул жене Пашка. — Мы же вчера говорили. Забыл, что ли? В город собрались, ну? Парк, магазины, дельфинарий для туристов… Оль, ты не беспокойся, там даже Аньке по пояс будет, не больше. И дельфины специально дрессированные, их с детьми играть учат. Совсем не опасно, вот увидишь. Хочешь — сама с ними поиграешь. Тебе понравится.
