На улице возле своей машины стоял Георгий и курил. Её нигде не было. Георгий увидел меня, бросил сигарету и сказал:
— За ней отец заехал. Стоял тут, ждал. Долго, говорит — полчаса. Большой начальник, наверное. Шофёр у него в какой-то форме. Тебя подбросить?
Я сказал:
— Нет, спасибо, я на своей.
Георгий уехал, а я ещё долго просто так стоял, ничего не делал, всё думал: почему она в глухой провинции, если у неё отец в Москве большой начальник?
Мне надо было раньше всё как следует о ней разузнать. Я тогда подумал: прямо завтра приглашу её куда-нибудь.
Но назавтра Марк повёл её на какой-то закрытый концерт, из тех, которые не для всех. Марк всё время для неё какую-нибудь культурную программу выдумывал, как для делегации из Чехословакии. Она раньше ни на какую культурную программу не соглашалась, а на этот раз согласилась. Только сказала, что ей переодеться надо, ушла после обеда, сказала, что будет ждать Марка возле кинотеатра, где этот концерт должен был проходить. Марк тоже вскоре ушёл, а я остался сидеть в его кабинете. Потому что кто-то должен отвечать на телефонные звонки.
Потом плюнул на всё, подумал, что я всё-таки не «скорая помощь», если кто-то не дозвонится сегодня — всё равно никто не умрёт. Закрыл кабинет своим ключом и тоже ушёл. Этот закрытый концерт должен был начинаться через полчаса, может быть, я к началу ещё успею, если пробок не будет.
— Кося! — заорала под окном Славка. — Кося, ты чего закрылась? Кося, открывай немедленно!
Голос у Славки был сердитым и испуганным. И Моня гавкнул с таким же выражением. Что-то случилось…
Александра подхватилась с дивана и понеслась к двери, по пути цепляясь локтями и коленями за все косяки, углы и выступы. Ломая ногти, отодвинула тугую щеколду, которая, казалось, вросла в ржавые пазы, — и едва успела отскочить назад, а то резко распахнувшаяся дверь обязательно врезала бы ей по лбу. От Славки отскочить уже не удалось, Славка влетела в дом, как пушечное ядро, чуть не сбила с ног Александру, однако успела затормозить, схватила её в охапку и закричала:
— Ничего не случилось?! У тебя всё в порядке?! Говори немедленно!
Моня влетел вслед за Славкой, стал прыгать вокруг, возмущённо и в то же время жалобно тявкая.
— Ничего у меня не случилось, — растерянно сказала Александра. — Я думала, что с тобой что-нибудь… Орёшь, как пожарная машина. Напугала до полусмерти. Славка, да отпусти ты меня!
Славка наконец выпустила её, выгнала Моню, захлопнула дверь и сердито заговорила:
— Это ты меня напугала до полусмерти. Прихожу — а дверь заперта. Что я должна думать? Я уже хотела окно разбивать. Зачем закрылась?
— Да я нечаянно, — виновато сказала Александра. — По привычке. Вижу: щеколда — вот и задвинула машинально.
— Машинально! — возмутилась Славка. — Этой железяке сто лет! Машинально её задвинуть невозможно! Она вообще не шевелится! Намертво приржавела! Мы сроду на засовы не закрываемся! То есть с тех пор, как у нас Моня появился! У тебя точно ничего не случилось? Ты тут одна? Никто не приходил?
— Я тут одна… — Александра подумала и призналась: — Витька приходил. Но он как пришёл — так и ушёл. Кажется, тебя пошёл искать. Ты его не видела?
— Своего бывшего мужа я не видела, — надменно заявила Славка и направилась в кухню. На полпути оглянулась и с плохо скрытой обидой добавила: — Я видела твоего бывшего мужа. Кося, почему ты меня не предупредила?
— О чём не предупредила? — не поняла Александра и направилась за Славкой. — Какого ещё бывшего мужа ты видела?
— Твоего! — Славка плюхнулась в креслице рядом с кухонным столом, сложила руки перед собой и уставилась на Александру, как завуч на двоечника. — Его зовут Валерий Сергеевич! Тебе это имя что-нибудь говорит? По-моему, просто чмо. Леркина мать сказала, что он на базаре торгует. Он им продукты какие-то привёз. Леркина мать сказала, что ты была за ним замужем. Давно, ещё когда я не родилась. Но всё равно — почему ты мне не рассказала? Мне тут такую информацию выдают, а я — ни сном, ни духом! О таких вещах надо предупреждать, Кося.
— Я… забыла, — призналась Александра. — Там и рассказывать-то не о чем. Но я действительно забыла. Славка, можешь себе такое представить?
Она правда давно забыла о своём бывшем муже. Тогда ведь казалось, что такая обида — это на всю жизнь. Никогда не отболит, никогда не забудется. А вот сейчас даже не сразу поняла, о каком таком бывшем муже Славка говорит.
Славка неожиданно захохотала. Отсмеялась и с некоторой брезгливостью удивилась вслух:
— Это какая жизнь у людей, если они о бывших чужих мужьях сто лет подряд помнят? Ты забыла, а Леркина мать помнит. Вот ведь убогие. Но ты мне всё равно расскажи. Чтобы если что — я ушами не хлопала бы. Мне скоро уходить, там через полтора часа уже собираться начнут. Я чайник поставлю, потом одеваться буду, а ты пока рассказывай.
— Да там правда особо нечего… — Александра подумала, и неохотно сказала: — Если в двух словах, то примерно так: Валерий Сергеевич женился на мне в надежде на то, что мои родители помогут сделать ему карьеру. Папа с мамой тогда довольно большие посты занимали, вот он и думал, что зятя тоже пристроят. Потом их перевели в Москву. Потом они уехали в Монголию. Потом погибли. Когда Валера понял, что никто его пристраивать не будет, он сказал, что я не оправдала его надежд. И признался, что женился на мне ради карьеры. Так и сказал. Ну и… всё. Тогда я сюда переселилась, с тех пор ничего о нём не знаю.
— Здорово, — с удовольствием заявила Славка. — Всё-таки как удачно получилось, да? Ведь если бы он нормальный был, если бы не такой козёл, так ты от него бы и не ушла, может быть? А тогда как же мы без тебя? Как же я без тебя?..
— Да, — согласилась Александра. — И я тоже — как бы без вас всех? Ладно, давай-ка мы тебя покормим и уже собирать будем, не отвлекаясь на глупые глупости.
И целый час до ухода Славки они не отвлекались на глупые глупости.
А когда Славка ушла, Александра собралась дочитать этого лирического концептуалиста, но весь остаток дня только и делала, что отвлекалась на глупые глупости. Даже странно: ей казалось, что она давно всё забыла. Да не казалось, она действительно всё забыла. Оказывается — нет, не всё…
3. Вечер
Тогда, в июне, было уже известно, что отца направляют в Монголию. Он был даже доволен. Воспоминания юности: отец уже работал в Монголии, его послали туда по распределению после института. Ему там очень нравилось, он даже вместо положенных трёх лет проработал семь. Они с мамой и познакомились в этой Монголии, и поженились. Мама тоже попала туда по распределению после института, на четыре года позже отца. Маме Монголия не нравилась. Сейчас ей не хотелось туда ехать, но отцу она ничего не говорила. Ведь у него-то никто не спрашивал, хочет он или не хочет. Партия сказала «надо». Тогда партия время от времени ещё что-то говорила — бредила в агонии, надо думать. Многие догадывались, что это агония, но указания партии по привычке выполняли. Тем более, если эти указания совпадали с собственными желаниями. С желаниями отца они совпадали. Он даже гордился: ведь уже не молод, ничей не родственник, никакого блата, а предложили именно ему. Мама вздыхала: вот именно, что не молод. Куда несёт на старости лет? Но что-то говорить вслух — этого ей даже в голову не приходило. И мысль о том, что она-то ведь может и не ехать, тоже в голову не приходила. Куда иголка — туда и нитка. Действительно, ведь оба немолодые уже, всю жизнь вместе, а на старости лет — врозь? Отцу тогда было пятьдесят три, маме — сорок семь. Александра искренне считала, что это на самом деле уже старость.
