— Я всякие люблю, Ираида Александровна. Спасибо. Спокойной ночи.
Я заметил, что она сразу запомнила имена всех, кто пришёл. Человек десять было, а она всех запомнила. Я имена своих соседей почти полгода учил.
Я стал подниматься по лестнице на второй этаж первым. Это по правилам этикета: подниматься по лестнице мужчине положено впереди женщины. Я не слышал, чтобы она шла за мной, и оглянулся. Увидел, что она сняла туфли, несёт их в руке, идёт босиком, вот я и не слышал. Я спросил:
— Сильно устала?
Она подняла голову, заметила, что я смотрю на туфли в её руке, и сказала:
— Ненавижу каблуки.
Я тогда подумал: Лилия считает, что настоящая женщина не имеет права носить туфли без каблуков. Они с подружками могли часами обсуждать, какие каблуки сейчас в моде. Они считали, что «шпильки» будут в моде всегда.
На втором этаже было темно. Здесь всегда темно, потому что нет ни одного окна. Узкий коридор, по обеим сторонам — двери, как в гостинице. Это единственное, что мне не очень нравилось в моей даче. Зато увеличивалась жилая площадь. На втором этаже у меня было четыре гостевые спальни и ванная комната.
Я включил электричество, прошёл до второй двери справа и сказал:
— Вот неплохая комната. Там есть балкон. С балкона ведёт наружная лестница во двор. Очень удобно, если надо уйти по-английски.
Я толкнул дверь и отступил в сторону, пропуская её вперёд. В комнате было темно. Она шагнула через порог, но сразу остановилась, оглянулась и спросила:
— А выключатель где?
Тогда я взял её за плечи, слегка подтолкнул вперёд и пошутил:
— Смелее. Тут нет подвалов и открытых трюмов.
Мы вошли в комнату, и мне пришлось отпустить её, чтобы включить свет. Она прошла вперёд, остановилась посреди комнаты, невнимательно огляделась и сказала:
— Мне очень нравится. Уютно, ничего лишнего. И шторы плотные. Я не люблю, когда свет в окно.
Я даже немного обиделся. О моей даче все всегда говорили просто восторженно. Ни у кого в этом посёлке такой не было. Я уверен, что и в других престижных посёлках ни у кого такой не было. Даже у родителей Лилии была дача попроще моей, хоть по общей площади гораздо больше. Когда Лилия впервые приехала на мою дачу, она часа два всюду ходила и всё осматривала. И тоже не скрывала восторга. Она тогда сказала, что моя дача стоит минимум в два раза дороже, чем любая другая, чем даже дача её родителей.
Я сказал:
— Вот здесь, в шкафу, чистое постельное бельё. Ночную рубашку предложить не могу, но вот здесь лежат пижама и футболка — что больше нравится. Подушка — вон, на диване. Банный халат висит в ванной комнате. Халат совершенно новый. Ванная комната справа по коридору, в самом конце.
Она села на диван, взяла подушку, погладила вышитого на ней тигра и рассеянно сказала:
— О, ванная комната!.. Это очень хорошо.
Я подумал, что её вообще ничем удивить невозможно. Хорошо ещё, что я тщательно готовился, кажется, всё предусмотрел. Она могла удивиться скорее тому, что чего-то нет. Хорошо, что я подумал обо всем. Я сказал:
— Наверное, вода как следует нагрелась, камин довольно долго горел. Здесь система водонагрева связана с камином. В ванной всё есть — полотенца, шампунь, мыло, губка. Всё новое.
Она зевнула и сказала:
— С ума сойти. Всё новое. А почему? Здесь что — никто никогда не живёт? А вид обжитой.
Я тогда подумал: может, Лилия забыла здесь какую-нибудь свою мелочь? Она часто здесь забывала то губную помаду, то щётку для волос, то ещё что-то подобное. Но мама специально приезжала сюда, чтобы порядок навести, вряд ли мама что-нибудь такое оставила бы валяться на виду.
Я сказал:
— На даче не живут, на даче отдыхают. А мне редко отдыхать удаётся.
Она опять зевнула и сказала:
— Как жалко. Такая дача хорошая, а пропадает задарма… Ой, не обижайтесь на меня. Это я уже во сне болтаю. Есть у меня такая глупая привычка. Спасибо за всё. Спокойной ночи.
Я сказал: «Спокойной ночи», — вышел и потихоньку прикрыл дверь. На всякий случай зашёл в ванную, проверил, не валяется ли там губной помады или ещё чего-то подобного. Там всё было в порядке. Я решил, что пора идти вниз, к гостям. Свет в коридоре на втором этаже выключать не стал. Она могла в темноте не найти ванную. Если не знать, где здесь выключатель, то в темноте никогда не найдёшь.
Я был уверен, что гости ещё сидят, ещё долго сидеть будут, у них же планы были — музыку слушать, танцевать. Но когда я спустился вниз, почти все уже разошлись, Марк выгонял двух последних. Он им говорил:
— Идите уже, а то сейчас посуду мыть заставлю.
Наконец последние двое ушли, и Марк сказал:
— Я думаю, посуда до завтра подождёт, если ты не против.
Я сказал:
— Посуда подождёт. Тем более, что горячей воды только на ванну хватит.
Марк завистливо вздохнул и сказал:
— Хорошо у тебя тут устроено. Рай земной. Ты бы переоделся во что-нибудь нормальное. Что ты в костюме шастаешь? Даже неприлично. Дача всё-таки, а не Букингемский дворец. Ну, не смотри волком! Дворец, конечно, дворец… но всё-таки не Букингемский. Пойду-ка я остатки в холодильник спрячу.
Я обратил внимание, что Марк давно уже снял пиджак и галстук, рукава рубашки закатал, а вместо фартука повязал полотенце. Это он правильно сделал. Марк не очень аккуратный, мог чем-нибудь испачкать костюм. Я всегда очень аккуратный в одежде, я никогда ничем не испачкаюсь. Но костюм мог помяться, а я не помнил, где здесь мама прячет утюг. Поэтому я пошёл в свою комнату и переоделся в домашнее. У меня на первом этаже своя комната, куда я никого не пускаю.
Марк всё возился на кухне, посудой гремел, дверцей холодильника хлопал. Из-за этого шума я не слышал, что делается на втором этаже. Вроде бы — в ванной вода шумела. Потом что-то со звоном грохнулось на пол. Я подумал: наверное, она уронила бутылку с шампунем. Бутылка стеклянная, обязательно разбилась. Только бы она не порезалась об осколки. Хотел даже подняться и спросить, всё ли в порядке. Но потом подумал, что это неудобно. Потом услышал, как по коридору прошлёпали быстрые шаги. Это она пробежала из ванной в свою комнату. Босиком. Я тогда подумал: про тапочки-то я забыл! Всё приготовил, а про тапочки забыл. Неприятно. Хотел даже найти запасные тапочки в прихожей и принести ей. Но это тоже было неудобно. Я подумал, что утром принесу.
Потом я вообще ничего со второго этажа не слышал, может, потому, что Марк всё гремел посудой, решил всё-таки вымыть. Я вышел во двор и посмотрел на окно её комнаты. У неё горел свет. Я хотел подняться по внешней лестнице на балкон и заглянуть в комнату сквозь щель в шторах. Просто убедиться, что всё в порядке. Но тут свет в окне погас. И сразу хлынул дождь. Сильный, холодный, как осенью. И так довольно прохладно было, а тут стало по-настоящему холодно. Я мгновенно промок до нитки. Вернулся в дом, хотел переодеться, но не успел. Решил сначала ещё немного дров в камин положить, чтобы к утру дом не выстыл. Положил, сел в кресло, стал смотреть на огонь и прислушиваться, что на втором этаже делается. Ничего не было слышно, наверное, она уже уснула. Я сидел, слушал, как она спит, а потом сам внезапно заснул.
