— Ладно, пока, — прервал её печальные размышления голос дамы Маргариты. — Никакой аллергии ни у кого нет, посыпай свой торт чем хочешь. Жди завтра примерно к двум.
Аня положила трубку, а потом вспомнила, что номер своего нового подержанного мобильника она даме Маргарите так и не сообщила. Перезвонить сейчас, что ли? Но сейчас у них там что-то не так. Царь Давид сердится, и дама Маргарита, похоже, под конец тоже рассердилась… Позвонишь — а там ссора в самом разгаре. И попадёшь под раздачу, как часто говорит Людочка Владимировна. Кто будет держать на работе человека, который звонит по пустякам в самый неподходящий момент?
А вдруг они все здесь ссориться начнут? Приедут — и сразу начнут ссориться, да ещё и при ней… И что тогда делать?
И весь остаток вечера, возясь на кухне, обходя все комнаты в поисках возможного беспорядка, даже вычитывая перед сном новую распечатку, взятую сегодня в типографии, Аня всё время представляла страшную картину: завтра приезжают пять человек, и прямо с порога начинают орать друг на друга или на неё. Она ведь даже не знает, что в таких случаях ей полагается делать. Обязательно надо было познакомиться с соседскими домработницами, они-то уж наверняка знают, что надо делать в таких случаях. Если такие случаи вообще бывают у соседей. Может, и не бывают. Такого царя Давида всё-таки больше ни у кого нет…
И утром, проснувшись под приглушённый «буммм» за стеной, Аня сразу начала думать о том же. А ведь ещё и радовалась, что такая хорошая работа попалась! С проживанием! С каждой минутой становилось всё тревожней.
К обеду она напридумывала уже таких страхов, что совершенно всерьёз решила: вот открывается дверь, вваливаются в квартиру пять человек во главе с царём Давидом в инвалидном кресле, все кричат друг на друга, а она твёрдо и спокойно говорит им: «Извините, я увольняюсь. Я не переношу грубости, а меня никто не предупредил, что у вас это в обычае». Вот так примерно. Надо заранее подготовить отчет о потраченных средствах и положить в конверт с хозяйскими деньгами взятую в долг десятку.
Аня как раз совала в конверт готовый отчёт и десятку, когда в прихожей с сонной и вопросительной интонацией над входной дверью звякнул колокол. Ну вот, приехали. А почему звонят? Не может быть, чтобы ни у кого не было ключей от квартиры. Или это кто-то чужой?
— Кто там? — спросила Аня, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее и солиднее. В дверном глазке видна была только чья-то спина, да и то согнутая в три погибели. Будто визитёр не то ставил на пол, не то подбирал с пола что-то под самой дверью квартиры.
— Открывай, девочка, все свои!
Голос был тот же, уже знакомый, сердитый и с акцентом: «А-а-аткривай, дэвачка!»
Аня распахнула дверь, готовая сказать: «С приездом, добро пожаловать», — но вместо этого спросила:
— Вы кто?
Потому что никаких пяти человек там не было. Там был один человек, правда, в кресле на колёсах, но вряд ли этот человек мог быть царём Давидом. Во-первых, ему никак не могло быть семидесяти лет. От силы — сорок пять… ну, пятьдесят, при условии, что очень хорошо сохранился. Даже седины почти нет, пышная копна чуть вьющихся волос — чёрная, как уголь, только виски белые, и то совсем немного. Во-вторых, Аня ожидала увидеть загипсованную ногу, а никакого гипса не наблюдалось. В-третьих, царь Давид был грозным самодержцем всея семьи, а этот самозванец сверкал белозубой улыбкой под чёрными усами и больше всего был похож на киношного мушкетёра, задача которого, как известно, не страх на врагов нагонять, а пить вино, скакать верхом и петь жизнеутверждающие песни. Надо вызвать охрану.
— Я хозяин, — сказал мушкетёр, с интересом разглядывая Аню тёмными прищуренными глазами. Глаза были весёлые. — Я здесь живу. Вот, приехал. Здравствуй.
— Здравствуйте, — ответила Аня, закрывая собой проём двери. Она забыла, как надо вызывать охрану. — А паспорт у вас есть?
— Васька! — грозным голосом заорал киношный мушкетёр, оборачиваясь в сторону лифта. — У меня паспорт есть?
— А я откуда знаю? — донёсся от лифта недовольный молодой, даже почти мальчишеский, голос. — Тебя мать собирала. В кармане пиджака посмотри. Во внутреннем. Она документы нам с отцом всегда во внутренний карман кладёт… А зачем тебе паспорт, дядь Давид?
— Таможня добро не даёт! — Сверкая белозубой улыбкой и разглядывая Аню весёлыми глазами, киношный мушкетёр полез во внутренний карман роскошного белого пиджака, не без труда вытащил оттуда довольно толстенькую пачку каких-то документов и плоский кожаный бумажник, бумажник сунул назад, а документы развернул веером перед Аней: — Какой тебе надо, девочка? Выбирай!
Ну вот, мы так не договаривались… Аня однажды вычитывала политический детектив, и оттуда почерпнула информацию: несколько паспортов бывает только у международных террористов. Или у шпионов? Это всё равно, шпионы ничем не лучше террористов. А она так и не может вспомнить, как надо вызывать охрану.
Со стороны лифта послышались шаги, громкое сопение и недовольный мальчишеский голос:
— Дядь Давид, кончай прикалываться. Моих стариков до шизы чуть не довёл, так тебе всё мало… Паспорт, а? Таможня! Лучше бы не забывал ключи от квартиры, где деньги лежат.
Аня тут же подумала, что конверт с хозяйскими деньгами лежит на кухонном столе, на самом виду, бери — не хочу! Лёгкая добыча даже для начинающего домушника, а эти, похоже, прожжённые профессионалы, вон как подготовились: один под царя Давида замаскировался, другой его дядей зовёт, и паспортов заготовили на любой вкус… Вот только не смогли предусмотреть, что с царём Давидом должны приехать ещё четыре человека!
— А где остальные? — бдительно спросила Аня. — Внизу остались? В лифт все не поместились?
— В ситуацию не въехали, — смешливо ответил киношный мушкетёр. — Я их под домашним арестом оставил. Надоели, понимаешь? Васька, что хоть ты возишься? Совсем ослабел? А с виду вроде бы не хилый.
Аня осторожно выглянула из-за косяка двери. Да уж, что не хилый этот Васька — то не хилый… От лифта топал огромный, как статуя Командора, парень. В каждой руке парень нёс по огромной дорожной сумке. Аня однажды вычитывала жуткий триллер, там в таких сумках носили тела замученных жертв. Парень подошёл и небрежно бросил сумки на пол у стены. Понятно — с живыми жертвами сумки на пол так небрежно не бросают…
— Хай, — сказал парень, оценивающе разглядывая Аню с высоты своего командорского роста. — Это ты, что ли, новая кухарка?
— Я домработница. А вы кто?
Аня, чтобы не смотреть на эту статую снизу вверх, перевела взгляд на киношного мушкетёра. Мушкетёр фыркнул, пошевелил бровями и полез в карман пиджака. Наверняка за пистолетом. Аня вспомнила, как можно вызвать охрану: надо просто включить сигнализацию. Дверь открыта, так что сигнализация сработает мгновенно. Через минуту сюда прибегут Олежек, Руслан, Гоша и все остальные. Они обязательно задержат злоумышленников, а может быть, даже и спасут Ане жизнь.
Киношный мушкетёр вынул из кармана мобильник, стал неторопливо нажимать кнопки — так подозрительно долго, что Аня уже решила включать сигнализацию, — наконец поднёс трубку к уху и почти сразу сказал грозным голосом:
