Книга Домработница царя Давида, страница 75. Автор книги Ирина Волчок

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Домработница царя Давида»

Cтраница 75

— Нельзя! — почти с отчаяньем сказал Михаил Максимович. — Что ж вы обе… Нельзя к нему, вы же понимаете!

— Конечно, понимаю, — подтвердила бабушка. — Что ж я, совсем глупая? Ну, пойдем, покажешь нам, где он лежит.

…Царь Давид лежал на какой-то очень высокой кровати, весь опутанный проводами и трубками, рядом с кроватью стояли непонятные аппараты, на экране одного из них бежала и пульсировала яркая зеленая кривая. Аня такое в кино видела. Она помнила, что если линия бежит и пульсирует, — это хорошо. Царь Давид был бледный, но в остальном ничуть не изменился. Просто с закрытыми глазами Аня его никогда не видела, вот сразу и не узнала. Это она так уговаривала себя, что царь Давид выглядит хорошо. Почти как здоровый.

Бабушка стояла, прижавшись носом с стеклу, отделявшему их от палаты, внимательно всматривалась, недовольно сопела, вздыхала, наконец сказала:

— Я так понимаю, что внутрь ты нас все равно не пустишь?

— Нет, — твердо сказал Михаил Максимович.

— Ну и молодец, — неожиданно похвалила его бабушка. — Пусть отдыхает. Как проснется — скажи, что я приехала. Звонка буду ждать.

— Скажу, — серьезно пообещал Михаил Максимович. — А что сказать-то, кто приехал?

— Так невеста, — ответила бабушка с некоторой даже гордостью. — Прямо так и скажи: невеста, мол, приехала. Сама, мол, так назвалась… Ну, пойдем, Ань, что-то мы засиделись в гостях. А в доме дел невпроворот.

Михаил Максимович провожал их до самого выхода, и все рассказывал по дороге, какой царь Давид человек, и как он оперировал, и скольких учеников подготовил… Бабушка слушала, кивала, коротко поддакивала, а на прощанье сказала:

— Ты, Михаил Максимович, не тревожься. Ты из его лучших учеников, мне уж сказали. Ну и делай, что умеешь. Ты ведь хорошо умеешь?

— Я… э-э… да, хорошо, — после некоторой заминки уверенно сказал Михаил Максимович. — Вы тоже не тревожьтесь. Я… э-э… умею, да.

Они распрощались, и, уже выходя из ворот в каменном заборе, который огораживал территорию больницы, Аня оглянулась и увидела, что Михаил Максимович стоит на крыльце отделения, смотрит им вслед и улыбается.

— Хмурится, нет? — спросила бабушка, не оглядываясь.

— Улыбается, — ответила Аня радостно. — Бабуль, это ведь хорошо, что он улыбается?

— Это хорошо, — серьезно ответила бабушка. — Это у меня камень с души. А то я ведь сразу-то сильно испугалась. Вот, думала, замуж-то не захотела, обсмеяла человека, а он вон чего… Испугалась.

— А теперь пойдешь? — Аня уже совсем не боялась за царя Давида, успокоилась, даже развеселилась, и ее все время тянуло сказать что-нибудь такое, чтобы и бабушка развеселилась.

— А теперь посмотрю на его поведение, — строго ответила бабушка. — Еще неизвестно, сколько он в больнице прохлаждаться будет. Я хозяйство бросила, у меня урожай неубранный… Так что лучше Давиду поторопиться с выздоровлением. Я тут не намерена рядом с ним дежурить.

Аня слушала, кивала и старалась не улыбаться. Она не верила ни одному ее слову.

Ну и правильно не верила. На следующее же утро бабушка поднялась ни свет ни заря, собрала то, что они с Аней приготовили вечером для царя Давида — печеные яблоки, творог, абрикосы, какой-то отвар из специальных травок, — и отправилась в больницу. Ане приказала сидеть дома, ждать звонка и никого не пускать. Ближе к полудню позвонила, веселым голосом доложила, что царь Давид проснулся, чувствует себя нормально, но решил еще немного посимулировать, одно яблоко съел, творог не стал, требует селедки, передает Ане привет. Вот сейчас сам скажет…

— Ты там как, девочка? — бодрым голосом сказал царь Давид. А голос был почти неузнаваем. — Ты зачем Нино позвала, а? Не слушаешься совсем. Вот выпустят — и уволю.

Потом бабушка отобрала у него телефон и деловито стала перечислять, что надо сделать прямо сегодня: курицу поставить варить, большую, чтобы бульон был крепкий, курагу залить кипятком, семечки почистить, вымыть и рассыпать на полотенце, чтобы подсохли… Она скоро придет, сама остальное готовить будет.

Потом позвонила дама Маргарита, пожаловалась, что ее к царю Давиду опять не пустили, и никто из врачей ничего ей про его состояние не говорит. Нервно повыспрашивала, что Ане известно, заметно обрадовалась, узнав, что Анина бабушка приехала и добилась разрешения дежурить рядом с царем Давидом, сказала, что Сандро приедет завтра и… и она не знает, что делать. Василий ничего не хочет объяснять матери, вчера вечером взял бутылку вина, закрылся в номере, а утром был похож на настоящего бомжа! Весь мятый, глаза опухли, да еще этот синяк… Она просто не представляет, как будет объяснять мужу всю ситуацию.

— А зачем вам самой объяснять? — наконец не выдержала Аня. — Пусть Василий сам объясняет. Или Давид Васильевич, если захочет… Ведь брата к нему пустят, наверное?

— Наверное, — помолчав, неуверенно сказала дама Маргарита. — Нет, то есть пустят, конечно! Так значит, все-таки есть, что объяснять?

Аня не знала, что на это ответить. Дама Маргарита послушала ее молчание и вдруг беспомощно призналась:

— Анна, я боюсь.

— Бояться уже нечего, — уверенно заговорила Аня, сделав вид, что не понимает, чего боится дама Маргарита. — Совершенно нечего бояться! Врачи говорят, что опасность миновала. Состояние стабильное. И бабушка говорит, что все хорошо. И Давид Васильевич сегодня сам со мной по телефону говорил. Сказал, что уволит, как только выпишется. Значит — уже в норму приходит.

— Сандро с тобой поговорить захочет, наверное, — предупредила дама Маргарита. — Спрашивать будет. Ты ему что расскажешь?

— То же самое, — успокаивающе ответила Аня. — Все, что знаю: бояться не надо, опасность миновала, все будет хорошо.

Пришла бабушка, и Аня рассказала ей и о звонке дамы Маргариты, и о ее страхе — даже не понятно, перед кем: перед царем Давидом или перед мужем? Она подозревает, что виноват во всем Васька, но даже себе боится в этом признаться. И еще больше боится того, что узнает Васькин отец.

— Узнает, если не совсем дурак, — равнодушно заметила бабушка. — А ты не думай обо всем этом. Ты давай мне помогай, да свою работу делай, да вот матери позванивай. Ей тоже сейчас невесело, одной-то в доме.

Аня старалась не думать обо всем этом. Действительно, и работы много, и мама там одна, и бабушка тут одна ничего не успеет… Какое ей, Ане, дело до чужих людей с их проблемами? В которых они же сами и виноваты, между прочим. Особенно Васька. Наверное, и его родители, раз именно они его таким воспитали. Правда, Васькин отец — еще и родной брат царя Давида… Поэтому с ним придется разговаривать. О чем он будет спрашивать? Что ему можно говорить?

В общем, не думать обо всем этом не получалось. Она даже попыталась представить возможные вопросы и отрепетировать подходящие ответы на них. Поймала себя на том, что десятый раз репетирует ответ «Не знаю» — с ее точки зрения, самый подходящий на любой возможный вопрос, — и немножко поплакала от тревоги и беспомощности. Все равно ведь она не знает, какие вопросы будет ей задавать Васькин отец. Родной брат царя Давида. Очень богатый бизнесмен. Все это как-то не складывалось в один образ, все время представлялись три разных человека, и к двум из них она заранее испытывала неприязнь.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация