— Привет, — весело сказала Анна, входя в кухню. — Чего это вы нас не зовете? Сами все съели? Нет? Это хорошо. А то ужас как кушать хочется!
Тамара смотрела на дочь и чувствовала, как в душе тает страх, как успокаивается сердце и светлеет в голове. Анна совершенно не была похожа на больную. Разве могут болеть такие юные, красивые, румяные, ясноглазые, веселые? Все будет хорошо, все обойдется, может быть, это вообще какая-нибудь ошибка, врачи чего-то не поняли, перепутали, с ними это бывает… Она, Тамара, сама тому живой пример! Вполне живой, живой-здоровый, а ведь ей тоже не так уж давно ставили поганый диагноз. Все врачи, кроме той молоденькой девчонки, которая в силу своей молодости нахально не соглашалась с мнением признанных авторитетов, дай Бог ей здоровья. Надо ей Анну показать, вот что надо сделать.
— А давайте мы в столовую переползем, а? — весело говорила Анна, непринужденно отбирая у матери только что прикуренную сигарету и безжалостно ломая ее в пепельнице. — А то тут некоторые накурили, как не знаю кто. Не кухня, а химическое производство. Да и тесновато тут будет, раз уж мы все вместе собрались. Натка! Ты там не утонула? Вылезай давай! Ишь, аристократов развелось — по два раза в день ванну принимать!
— А тебе жалко? — появилась Натуська, тоже красивая, румяная, веселая, с мокрыми волосами, торчащими в разные стороны, и в старом Тамарином халате, который ей был откровенно мал. — Может, потом горячей воды не будет! И что тогда — весь день ходить немытая, как бомжиха?
— А я зна-а-аю, куда шампуни деваются, — начала Анна, принюхиваясь к плотному облаку аромата вокруг сестры. — Я все думаю: что же это такое? Только принесу — на следующий день две капли на донышке! А ты просто шампунь водой не разводишь, да? Ты его в чистом виде, без посторонних примесей, да?
Тамара, потихоньку улыбаясь, слушала привычную болтовню дочерей, любовалась их розовыми мордашками, каждым шагом, каждым движением, каждым взглядом. Все было как всегда. Анна ничего не боялась и ни о чем плохом не думала, Натка, казалось, нисколько не тревожилась за сестру и была, как всегда, преисполнена долговременных планов, чем бы у нее поживиться, а на ближайшее время обе они планировали поход по магазинам — надо ведь уже и о мебели подумать! Не говоря уж о предстоящей свадьбе Анны. До нее полтора месяца, а платья еще нет! О чем хоть мы думаем?
И правда, о чем хоть они думают? Девочки думают о правильных вещах — о шампуне, платье, свадьбе, мебели, новоселье… О глупостях и о важном, но в любом случае — о жизни, о будущем. А она думает о всяких ужасах, которых, может быть, еще и не будет вовсе. По крайней мере, она сделает все, чтобы не было. Черт с ним, она позвонит опять через три дня. Может быть, за это время он вспомнит, как Анна каждый день бегала к нему в кардиологию с кастрюльками и авоськами. А пока он вспоминает, надо самой попробовать найти координаты этой клиники. И показать Анну другим врачам. И на-верное, все-таки взять отпуск хотя бы на недельку. И, так уж и быть, поездить с девчонками по магазинам — и мебель, и свадебное платье действительно пора присматривать, а всей толпой смотреть удобней. Когда еще выпадет такая возможность — побыть несколько дней всем вместе, не отвлекаясь на всякую ерунду вроде работы и учебы? Да еще и поразвлекаться как следует — перемерить все платья и туфли, которые попадутся на их пути, пересидеть на всех диванах и креслах в мебельных салонах, похлопать дверцами всех шкафов, помять в пальцах все образцы штор, позвенеть хрустальными подвесками всех светильников, показать язык своему отражению во всех зеркалах… Это будет большим семейным праздником.
Примерно так все и получилось. Ну, почти все. Совсем отвлечься от работы, даже на несколько дней, она все-таки не могла. Ее фирма — ее собственная фирма! — родилась совсем недавно, и по праву всех новорожденных требовала постоянной заботы, защиты и присмотра. Хорошо хоть — прикармливать не приходилось, потому что ее новорожденная фирма «Твой дом» была, строго говоря, структурным подразделением «Стройинвеста» Юрия Семеновича. Это он помог создать из подразделения самостоятельную фирму со своим именем, счетом и штатом. Впрочем, треть штата была общей — все-таки обе фирмы занимались одним делом, работали друг на друга и были тесно связаны и общими интересами, и взаимными обязательствами. Дела в «Твоем доме» с самого начала пошли очень хорошо, Тамара этим страшно гордилась, ждала очередного приезда Юрия Семеновича с нетерпением — не только отчитаться, но и похвастаться. Она не могла допустить ни одной ошибки, даже самой маленькой. Только трудовые победы! Пусть он увидит, что не ошибся в ней. Поэтому даже в эти нервные дни она каждый день бывала на работе — хотя бы три-четыре часа. Эти часы она работала как одержимая и успевала сделать все, что нужно, потому что не могла, не имела права оставлять что-то «на потом». Она до сих пор не знала, что будет потом. Каждый день начинался и заканчивался поисками координатов клиники, где лечили без операции. Ей помогали несколько человек, обзванивали всех, кого могли, облазили весь Интернет, настригли из разных газет кучу объявлений — и на второй день все-таки нашли два каких-то медицинских центра, рекламирующих новую методику удаления камней из желчного пузыря без хирургического вмешательства. Тамара с рекламами этих медцентров понеслась к местным специалистам, те стали вызванивать коллег из Москвы, и на третий день коллеги доложили: обоим медцентрам без году неделя, в штатах — по два человека, зарегистрированы как народные целители, лечат липовым отваром и мановением руки, никаких достоверных данных о чудесных исцелениях нет.
— Скорей всего — шарлатаны, — сказал Тамаре заведующий отделением, который считался са-мым опытным хирургом в городе. — Развелось их сейчас… Вы мне скажите, что вы хотите найти? Хороших клиник много, и во всех практикуются разные методики, в том числе и не хирургические. Но это требует очень длительного времени, очень, очень длительного. И начинать лечение надо на ранней стадии. У вашей дочери не тот случай… Да вы не пугайтесь! На самом деле операция совершенно рядовая, я бы сказал — пустяковая операция. У нас не было ни одного случая осложнений. Уж вы мне поверьте.
— Да я вам верю, — беспомощно сказала Тамара и на следующее утро опять позвонила Евгению.
— А, клиника, — не сразу вспомнил он. — Да, да, конечно, постараюсь узнать. Просто замотался, ни минуты свободной… Да еще и в командировку сегодня еду. Вернусь — и тогда займусь твоим вопросом. Позвони дня через три-четыре…
Через четыре дня Анну должны были положить в больницу. И она ничем не может помочь своей девочке. Наверное, ни разу за всю свою жизнь она не чувствовала себя такой беспомощной. Даже в те далекие годы, когда бабушка и дедушка уже начинали долго и тяжело болеть, а она была еще слишком молода и неопытна и не знала, как им помочь, и почти ничего не умела, и всему училась на ходу, — даже тогда она была уверена в себе больше, чем сейчас… Вернее, была больше уверена в том, что делает все возможное, и делает хорошо, правильно. А остальное — в руках Божьих. Точно так же, как и тогда, много лет назад, она неумело и горячо молилась, в то же время сознавала, что не хочет, не может отдать жизнь дочери ни в чьи руки, даже в Божьи. Она почти перестала спать, а когда все-таки засыпала, то тут же оказывалась в больничном коридоре, пропахшем хлоркой, и врач в зеленом комбинезоне вертел в белых пальцах мятую пачку сигарет, отводил глаза и что-то говорил ей, а она не хотела этого слышать… Она стала бояться ночей.
