- Какая… какая она из себя?
- Ой, даже не знаю, я ее только со спины видела… Ну, такая… плотная, в темной куртке и, кажется, в джинсах. Или в брюках? Шапка голову обтягивала, темная - волос не видно.
Да… Попробуй найти кого-нибудь по такому описанию. Невозможно даже понять, знакомый это человек или нет… Отзывчивая официантка все что-то говорила - что-то вроде того, что у нее самой такой же сынишка и как же можно ребенка раздетого на улицу тащить… Платон окончательно растерялся, и тут подошла еще одна официантка.
- Что ты стоишь, треплешься, люди заказ ждут! - накинулась она на первую.
- Лид, тут такое дело… У мальчишки брата украли.
- Не гони! - вытаращила та глаза.
- Правда! Я видела, как его баба какая-то уводила, на ходу одевала.
- Так я тоже их видела! Я на улице у входа курила, а она его мимо протащила, говорила: «Скорей, скорей…» А он все оглядывался. Она еще вроде бы говорила, что это игра, вот, мол, пусть поищет тебя… Или поищут, что-то в этом роде. Потом посадила в машину - и как рванут с места!
Платону стало ужасно жарко и сразу ужасно холодно. Трясущимися пальцами он выковырнул из кармана джинсов телефон и набрал «02»:
- Милиция? У меня брата украли…
Милиция прибыла быстро - районное отделение располагалось в квартале от кафе. Но опрос свидетелей дал только то, что Платон уже знал. Лишь официантка, которая курила у входа, добавила, что увезли мальчика на «Жигулях» темного цвета. Вроде бы на «девятке». Но сколько темных «девяток» в городе!…
Милиционеры увели Платона в отделение, и плотный лысоватый капитан позвонил его родителям. Мальчику показалось, что они мгновенно возникли в дверях неуютного прокуренного кабинета. Ему и хотелось их увидеть, и не хотелось, потому что кроме ужаса он испытывал невыносимый стыд и чувство вины.
- Мама… Папа… Что теперь будет? Простите меня… - Платон заплакал, глядя на родителей черными от горя глазами.
Лана обхватила ладонями горячую голову сына, зашептала:
- Успокойся, Платоша, тише, тише…
Платон сцепил зубы, чтобы удержать позорные слезы, но упреки, которые не высказали ему родители, все вертелись и вертелись в его голове: как он допустил такое? Почему не стоял в очереди с братом? Или хотя бы не смотрел на него, не спуская глаз?! И больнее всего было от того, что всего за четверть часа до пропажи братишки он, старший брат, думал с досадой: «Навязался ты на мою голову…»
Хоть и мало было известно об обстоятельствах похищения, Камневых продержали в отделении не меньше трех часов. Пришлось перечислить всех знакомых, ответить на кучу разных - на их взгляд, нелепых - вопросов, написать заявление… Примиряло со всей этой процедурой одно: и капитан, и все, кто был в этом кабинете, были искренне озабочены случившимся. Напоследок капитан, которого звали Эдуард Петрович Васильев, сказал:
- На моей памяти в нашем городе детей не крали. Но сейчас обстановка в стране в этом плане сложная. Хорошо, если похитители позвонят вам в ближайшее время. Да, могут потребовать, чтобы с милицией больше не связывались. Вы выполняйте все их требования. Мы найдем способ с вами связаться.
«Хорошо, если позвонят». За этой фразой стоял черный бездонный ужас.
- Скорее, скорее! - торопила Лана Олега и Платона. До дома от отделения было рукой подать, но - вдруг именно в эту минуту похитители звонят на их домашний телефон?
Вот наконец поворот - и их дом. Скорее, скорее… Лифт невыносимо медленно дополз до их этажа. Лана первой шагнула в открывшуюся дверь - и замерла, вглядываясь во что-то, лежавшее у двери их квартиры. Глаза, как назло, застилала какая-то пелена, а ноги, словно чужие, не хотели сделать три шага до маленькой фигурки в Тимкиной синей курточке…
Кто-то резко оттолкнул ее в сторону. Мимо пронесся Олег, присел, заслонив собой того, кто лежал - и обернулся, облегченно улыбаясь:
- Спит, просто спит, - прошептал он.
Лана не помнила, как оказалась рядом с Олегом, который уже держал Тимку на руках. Она быстро ощупала сына - жив! Цел!
- Боже, спасибо тебе!… Пойдемте скорее в дом! Почему он не просыпается?!
В это время пискнул сотовый Олега: пришло сообщение.
- Лан, посмотри, что там.
Она вытащила из кармана его куртки телефон, откинула крышку: «Это только предупреждение! Хотите, чтобы вас оставили в покое - звоните завтра в 14.30 (дальше шел номер телефона). В милицию больше не обращайтесь, во избежание больших неприятностей».
- Что происходит, пап? - тревожно спросил Платон.
- Если бы я знал, - ответил отец сквозь стиснутые зубы.
* * *
Какое блаженство! Он избавился, навсегда избавился от своей тетушки-мучительницы! От этой мерзкой твари с удушливыми духами! Ах, как хорошо! Жаль только, она недолго мучилась… Но ужас в глазах, которых он так всегда боялся, ужас перед ним - перед ним!… Ах, какое блаженство!
Теперь он может делать все, что захочет. Он - свободен.
Теперь он будет жить.
Только комп почистить - и все!
* * *
Тимка проснулся, но глаза не открывал, лежал тихо-тихо, принюхивался… Точно-точно, пахнет домом! А не машиной и этой теткой! Тимка чуть-чуть разлепил веки и сквозь пушистые светлые ресницы увидел… Платошу!
- Тош, мы где? - прошептал он, все еще не открывая глаз полностью.
- Дома, Тимыч, дома. Все хорошо, не бойся!
Теперь все и вправду стало хорошо: Тимка не только дома, но и очнулся от своего неестественного, какого-то каменного сна. Нет, не-ет, больше он от него ни на шаг. Больше он с него глаз не спустит!
- А мама и папа?
- Мы здесь, Тимоша, - услышал он мамин голос и окончательно поверил, что он дома.
- Ура! Вы здесь! - Тимка резко сел и, побледнев, снова упал на подушку. - Ой, все кружится…
- Ты лежи, лежи, я тебе сейчас молочка принесу. - Лана погладила его по волосам и быстро ушла на кухню.
- Когда лежишь, легче? - Олег присел к нему на постель. Тимка слабо кивнул. - Чем же тебя вчера угостили?
Тимка зажмурился, плечики его поползли вверх, сжимаясь.
- Пап, - виновато зашептал он, приоткрыв один глаз, - я просто уж-жасно хотел пить! А у тети только кока-кола была… Па-ап? У меня что… у меня уже… печенка растворилась?! - И синие глаза налились слезами по самые краешки.
- Кока-колу? Бэ-э! - Платон скривился, словно его затошнило. Олег наклонил голову, чтобы скрыть непедагогичную усмешку. Когда Тошка был маленьким, все эти! колы, фанты и спрайты вдруг заполонили ларьки и прилавки магазинов. Тошке они очень нравились. И однажды на дне рождения дружка, отец которого как раз и держал ларек, он так упился всеми этими заграничными газировками, что и теперь не может слышать даже их названий. А Олег с Ланой, наученные горьким опытом старшего сына, младшему с младых ногтей внушили, что все эти напитки - яд.
