…Когда Наташа открыла дверь, он подумал, что она сделала себе какую-то маску — таким неестественно белым было ее лицо. И хотел уже извиниться, что помешал косметической процедуре. Только услышав ее странный, тоже какой-то чужой, незнакомый голос, он понял, что это была никакая не косметическая маска. Никогда он не мог представить, как это — быть бледным как смерть. Она была бледна как смерть. Случилось что-то очень плохое. Он так за нее испугался, что даже сердце заболело.
Он все стоял, глядя на ее окно, и упрямо звонил то на мобильный, который был заблокирован, то на домашний. Она не отвечала. И вдруг вышла из подъезда с объемистой дорожной сумкой в руке — почти такая же бледная, с пустым взглядом. Он пошел за ней, потому что был уверен: в таком состоянии Наташу нельзя оставлять без присмотра. Сначала опасался, что она его заметит, поэтому шел за ней осторожно, по всем правилам «скрытного сопровождения». Скрываться от нее было легче легкого, потому что она, кажется, вообще ничего вокруг не замечала. И он просто пошел за ней, держась в нескольких шагах. Не скрываясь, вошел в автобус — она даже внимания не обратила. Сидела и смотрела прямо перед собой неживым взглядом. Прошел мимо, на свое место, на два сиденья дальше и в другом ряду. Так что он ее видел очень хорошо, а она, если специально не оборачиваться, его видеть не могла. Но сейчас он был совершенно уверен, что она не заметила бы его даже в том случае, если бы он рядом сел.
Все его чувства к Наташе можно было выразить в двух словах: сердце болит. Никогда раньше у него из-за женщин сердце не болело. Одни ему нравились, в других он влюблялся. И если влюблялся — добивался. Но влюбленность всегда довольно скоро проходила. Александр был хорошим другом, верным навсегда. А вот так любить он не умел. По крайней мере, до сих пор он был уверен, что не умеет. А сейчас — это навсегда, он знал это совершенно точно. Сердце болит.
Он смотрел на Наташу через два кресла и проход. Видел гладко причесанные и сколотые на затылке тяжелые волосы, маленькое бледное ухо, тонкую беззащитную шею. Она сидела совершенно неподвижно, и Александр был уверен, что взгляд ее по-прежнему устремлен в одну точку. И еще он заметил, что время от времени у нее напрягается мышца у скулы, словно она сжимает зубы.
Александр ехал в незнакомый маленький городок на ночь глядя, в конце октября и даже не думал, есть ли в Солнцеве хоть какая-нибудь гостиница. Ему необходимо было одно: увидеть, что Наташа благополучно добралась до места.
Впрочем, в каждом райцентре есть газета, а значит, и свой брат-журналист. Ничего, как-нибудь…
* * *
Ксанка, позевывая, заперла калитку и быстро пошла в сторону редакции «Солнцевских вестей», где она работала уже вторую неделю. Ну и что, что она смогла поступить только на заочное отделение журфака? Разве для журналиста главное сидеть в аудитории и писать лекции? Журналист — это резвые ноги и много-много любопытства. Ну и умение связно результаты этого любопытства записать.
Первых двух качеств у нее в избытке. А третье придет с практикой. Придет, никуда не денется. У нее сочинения получались даже лучше, чем у сестры. А сестра всю жизнь была круглой отличницей. А сочинения Ксанка все равно лучше писала. Живее, как говорила Анна Степановна.
Ох, сестра… Ксанка сегодня из-за нее совсем не выспалась. Полночи ее… реанимировала, полночи сама за нее переживала.
Нет, все-таки Наташка молодец, что этого Артура крезанутого кинула. Если бы у нее, Ксанки, такое случилось!.. Да никогда бы с ней такого не случилось.
Вслед за ней на крыльцо редакции поднялся плечистый высокий парень. Ну, не так чтобы очень высокий… Ксанка с ним вровень будет, если на каблуках. Парень открыл ей дверь, с интересом глянул в лицо и хотел что-то сказать. Но она, чуть улыбнувшись, проскользнула мимо. В девушке должна быть загадка.
И тут за спиной у нее послышался голос их главного редактора Анатолия Федоровича:
— Александр? Какими судьбами в наши края с утра пораньше?
Ксанка сделала вид, что кого-то ждет, пропустила мужчин и навострила уши.
— Да вот последним автобусом приехал, а назад — нечем. Пришлось у вашего сторожа ночлега просить, — ответил парень.
Ну, не очень чтобы парень… Тридцатник ему уже, наверно, есть. Но симпатичный. Такой… надежный человек. Женщины это всегда чувствуют. Ксанка прикинула в уме, как с этим надежным можно было бы ненавязчиво познакомиться.
А редактор уже увел надежного парня в свой кабинет, по пути велел секретарше Любе накормить гостя завтраком.
Ксанка, конечно, не утерпела, как бы между прочим спросила у секретарши:
— Люб, а это кто?
— Из областной газеты вроде, из «Объектива»… — озабоченно шаря взглядом по полкам холодильника, ответила секретарша. — Мне утром Степаныч рассказал: часов в одиннадцать к нему в дежурку застучал, удостоверение сунул и попросился переночевать. Ну, он его к Федоровичу на диванчик пустил… Чего его на ночь глядя принесло?
Люба еще что-то ворчала по поводу незваного гостя и скудости продуктовых запасов, а Ксанка стала вспоминать:
— «Объектив» — это ведь частная газета? Нормальная такая — не «желтая», но крутая, да?
— Ну, вроде да. Да не знаю я! — раздраженно ответила занятая приготовлением угощения секретарша. Схватила поднос и пошла в кабинет, привычно открыв плечом не слишком солидную дверь.
* * *
Вот досада — угораздило же его столкнуться с редактором! Надо было раньше эту девчушку догнать. А теперь приходится выкручиваться перед Анатолием Федоровичем, которого он и видел-то всего пару раз на празднованиях Дня российской прессы. И Анатолий Федорович его, Александра, почему-то запомнил. А, ну да, ему же оба раза премии вручали…
И Александр старательно делал загадочное лицо и отделывался шутками на все хитро поставленные вопросы Анатолия Федоровича, сутью которых был интерес: что привело самое острое и объективное перо в их края?
За ночлег и чай, конечно, спасибо, но у него задача личная — поговорить с девчушкой, которая вышла из дома, куда вечером вошла Наташа. А теперь, в стенах редакции, сделать это сложно.
— Ну, тебе что, машину дать? Ты надолго к нам? Квартира нужна? — так и не выпытав у Александра цели приезда, перешел к деловым вопросам редактор.
— Нет, Анатолий Федорович, у меня все дела пешие и недолгие, к полудню убуду на родину. Спасибо за теплый прием. У вас работа, а я тут чаи распиваю, — благодарно сказал Александр и с облегчением поднялся.
Что ж, придется обойтись без знакомства с девчушкой, предположительно Наташиной сестренкой.
Он вышел из редакции и — вот, ему тоже иногда везет! — увидел, что гипотетическая сестренка куда-то торопливо идет по засыпанной палой листвой дорожке.
Он прибавил шагу и, не выдержав, еще издалека окликнул:
— Девушка, ваша фамилия Морозова?
Ксанка остановилась, оглянулась, старательно скрывая любопытство, независимым тоном сказала:
