Может быть, все и заметили, но высказался только Полинин брат.
— Ой, что это? — тревожно спросил он и потянулся к ее ноге, когда она проходила мимо него к своему месту за столом. Поднял глаза, увидел ее щеку и еще больше затревожился: — Ой, и на лице! Прямо под глазом! Что это такое?
— Аллергия, — равнодушно сказала Наталья, торопливо огибая его протянутую руку. — Это не заразно. И вообще пустяки, скоро пройдет.
Вера-Надя переглянулись, одинаково шевельнув бровями: что, крапивных ожогов они не видели, что ли? Но промолчали. Раз уж тетя Наташа говорит, что аллергия, — пусть считается, что аллергия. Полина, наливая Наталье чай, наклонилась и близко заглянула в лицо, озабоченно шепнув на ухо: «Правда, что ли?» Наталья отрицательно качнула головой, и Полина успокоилась. Любочка, сидящая на коленях у Полининого брата, внимательно посмотрела на Наталью, понимающе и снисходительно улыбнулась и уткнулась в чашку. Только Полинин брат все никак не мог угомониться:
— Как это — пустяки? — вполне всерьез возмутился он. — Как это — пройдет? Ничего само не проходит! К врачу надо немедленно! Что за легкомыслие такое! Аллергия — это может быть очень опасно, я знаю, у Костиной матери аллергия на шерсть, так она однажды чуть не задохнулась…А на что аллергия-то?
— На врачей, — злобно сказала Наталья. — И на глупость…И на нарушение режима…И на…
Она чуть не ляпнула «и на непристойные сны», но вовремя замолчала и принялась свирепо вгрызаться в кусок колбасного шашлыка, чувствуя, как огнем заполыхало лицо. Вот черт, наверное, на красной щеке крапивный ожог еще заметнее.
— Это на нервной почве, — вдруг авторитетно заявила Любочка и тяжело вздохнула. — Все болезни от нервов. Тетя Наташа всю ночь не спала, я слышала. А когда я совсем проснулась, она спала, но ей черт снился. Она сама спала, а сама говорила: черт, отпусти меня сейчас же.
Все как по команде с изумлением уставились сначала на Любочку, а потом — на Наталью. Наталья чуть колбасным шашлыком не подавилась, закашлялась, торопливо хлебнула остывшего чаю и принялась вытирать выступившие на глазах слезы кухонным полотенцем. Неужели правда говорила? Кошмар. А Любочка, значит, слышала. Караул. Что еще слышала Любочка? Ужас…
— Ну и как, отпустил? — вдруг с интересом спросил Полинин брат при общем настороженном молчании.
— Что? — Наталья отдышалась, бросила скомканное полотенце на стол и посмотрела на него.
И увидела его довольную физиономию. Дово-о-ольную физиономию, по которой бродила хитрая ухмылка. Ухмылка была не явная, бродила где-то внутри, и только иногда то из глаз выглядывала, то край рта цепляла…
— Черт этот послушался? Отпустил?
Ухмылка тут же аукнула в его голосе.
— А…Конечно, — холодно сказала Наталья. Терпение, терпение и еще раз терпение. Глубокий вдох, медленный выдох… — Конечно, отпустил, куда ж ему деваться. Я его пристрелила.
— Как вы могли? — вскричал Полинин брат с негодованием. Ухмылка нырнула в это негодование и выдувала на поверхность пузыри, которые при каждом слове лопались с потайным хихиканьем. — Как это негуманно! Боже мой, бедный черт! Он, можно сказать, со всей душой — а тут мастер спорта! С ружьем! Нашел, кому сниться…Глупый черт, как же он так неосмотрительно…Да и вы тоже хороши. Чуть что — сразу стрелять! Разве так можно? А вдруг он больше не приснится?
Вера-Надя посмеивались, поглядывая на Полининого брата и под шумок уминая по четвертому прутику колбасного шашлыка, Полина задумчиво кусала губы и глядела на брата неодобрительно, Любочка не обращала внимания на его трепотню, увлеченная клубничным вареньем. Наталья сердилась.
— Для него же лучше, если не приснится. Я лучше розовую линейку во сне буду видеть, чем всяких…чертей. Даже если в ней все тридцать сантиметров.
Она с удовольствием отметила, что ухмылка Полининого брата исчезла, уступив место искреннему непониманию. То-то. Сейчас он будет понимать еще меньше.
— Девочки, вы не помните, сколько сантиметров в розовой пластмассовой линейке?
— Девятнадцать, — сказала Вера.
— С половиной, — добавила Надя. — Было двадцать, но там уголок откололся. Мы ее обрезали, чтобы ровная была. А то с отколотым неудобно.
— Молодцы, — похвалила девочек Наталья. — Значит, пять линеек — это даже меньше метра. Пусть эта линейка мне каждую ночь снится. Потому что не зря же я подозревала, что давно следовало хоть немножко пополнеть, правильно?
Девочки одобрительно угукнули хором, а Любочка еще и уточнила:
— Хотя бы на пол линейки. Да?
На лице Полининого брата читалась напряженная, но совершенно безрезультатная работа мысли. Наталья успокоилась и сразу развеселилась. Сейчас его мысли предстоит еще одна непосильная работа.
— Что будем делать с моей аллергией? — строго обратилась она к Вере-Наде, машинально почесывая щеку.
— Рубить под корень, — вздохнув, сказала Вера.
— И голову мыть, — подумав, добавила Надя.
— И я, ладно? — оживилась Полина. — Я косу отрастить хочу.
— А что останется — бабушке Насте отнесем, она цыплятам скормит. Или кроликам, — деловито предложила Любочка.
— Но остатки придется самим через мясорубку, бабушке Насте уже тяжело ручку вертеть, — предупредила Наталья, тайком следя за выражением лица Полининого брата. Выражение его лица свидетельствовало о том, что мысль категорически отказалась от работы.
— А кухонный комбайн?! — вспомнила Полина. — Мы же кухонный комбайн привезли!
— Очень кстати, — обрадовалась Наталья. — Предусмотрительная девочка. Вырастет у тебя коса до пояса.
— А у меня? — нерешительно спросила Любочка, трогая рукой стриженую макушку.
— С кухонным-то комбайном — хоть до колен! — пообещала Наталья.
— Или до земли, — хором сказали Вера-Надя.
— Или еще больше, — подхватила Полина. — С кухонным комбайном — никаких проблем! Он за пять минут сто килограммов перемелет и ведро соку выжмет!
— Сто килограммов, наверное, еще не выросло, — с сомнением заметила Любочка.
Полинин брат сдался.
— Эй, — жалобно позвал он, с заметным трудом выходя из ступора. — Эй, кто-нибудь…О чем речь идет? Я ничего не понимаю.
— Чего ты не понимаешь? — подозрительно спросила Полина.
— Чего ты не понимаешь, Бэтээр? — мягко повторила Любочка. — Мы все тебе расскажем.
Ну вот, сейчас Полина или Любочка все испортят. Наталья с сожалением вздохнула. Не каждый день удается так поразвлекаться. Как нынче говорят?.. Весь кайф поломают, да. Начнут объяснять…
Но Полинин брат сам не дал испортить развлечение.
— При чем тут коса до земли? — растерянно говорил он. — Зачем ее в кухонном комбайне молоть? И сок выжимать? И какой сок из косы? Даже если сто килограммов… Но сто килограммов — таких кос не бывает… И зачем ее под корень рубить? Вон какие у Веры-Нади косы роскошные! Не надо их обрезать, жалко же… Или это от волос аллергия? Тогда я не знаю, что делать. К врачу надо обратиться, вот что. Я же сразу сказал!
