Бэтээр вздохнул, поднялся, выключил газ под чайником, взял Наташку за руку и повел из кухни, на ходу что-то безостановочно говоря — тоже какие-то глупости: конечно, приличный доход, конечно, огород — это хорошо, конечно, работу бросать не надо, он тоже свою работу бросать не будет, если она не против… В своей комнате он первым делом включил настольную лампу, а потом уже слизнул шоколадную крошку с ее щеки и принялся стаскивать с нее шелковый пиджак цвета увядшей розы. И она тут же стала сопротивляться. Сильная. Глупая. Он же мужчина, так что все равно сильнее… Только очень не хотелось, чтобы она восприняла это, как насилие.
— Не брыкайся, — сказал он сквозь зубы. — Наташка, не сопротивляйся, пожалуйста. Я же тебя все равно не отпущу.
— Это… это… это разврат! — вдруг закричала она возмущенно. — Ты зачем свет включил? Выключи сейчас же!
…Бэтээр до сих пор хохотал каждый раз, как вспоминал этот ее возмущенный крик, и эти ее испуганные глаза, и эти ее полыхающие, как маков цвет, щеки, и эти ее совершенные руки — черт, какие сильные руки! — которыми она все время пыталась закрыться от него. И сейчас захохотал, представляя, как и сегодня Наташка будет кричать на него шепотом: «Это разврат! Выключи свет!» А он не выключит. Он никогда свет не выключает. В конце концов, кто у нас глава семьи? То-то. Феминизм не пройдет.
На тумбочке пиликнул мобильник, и Бэтээр, не успев отвлечься от воспоминаний, ответил смеющимся голосом:
— Привет, Вась. Ты скоро?
— Я не вовремя? — с подозрением спросил Васька. Ты..: это… занят, да? Так я потом перезвоню…
— Ничего я не занят, — успокоил Ваську Бэтээр. — Так, кино смотрю. Меня бабы из кухни выгнали. Ничего делать не дают. Говорят — не мужское это дело…
— А я предупреждал! — с острой завистью напомнил Васька. — Я тебе говорил: наплачешься еще с этими феминистками!.. Там их много?
— Феминисток? — уточнил Бэтээр. — Да практически все. И еще придут.
— Ага, — задумчиво буркнул Васька. — Тогда я белый костюм надену. Мне ведь белый костюм идет? Надену. Да, я чего звоню-то! Я спросить хотел: у Веры-Нади уши проколоты? В смысле — для сережек? Ты не заметил?
— Проколоты, — с некоторым недоумением отозвался Бэтээр. Ну и вопросы Ваську интересуют… — Вера-Надя сережки носят… А что такое?
— А то! — Васька откровенно обрадовался. — Я придумал, как их различать! Я им серьги подарю! Одной — гвоздиками, а другой — колечками! Здорово, да?
— Да день рождения у Любочки, а не у Веры-Нади, — удивился Бэтээр.
— Любочке подарок я уже нашел, ты не волнуйся, — очень таинственным голосом сказал Васька. — Такой подарок, такой подарок… Никто до такого не додумается. А Вере-Наде сережки — это чтобы их различать. А то каждый раз смотрю — и крыша едет. Глюки. А я и так в себе неуверенный.
Бэтээр попрощался с неуверенным в себе Васькой — и тут же ответил на звонок Ядвиги. Ядвига интересовалась, следует ли привозить шампанское, и похвасталась, что нашла для Любочки такой подарок, такой подарок — никто до такого не додумается.
Потом в комнату заглянула Наташка и сказала, что пора съездить за Степаном Михайловичем и близнецами, а то если они сами будут добираться, так их до ночи не дождешься. Мужики, что с них взять. Бэтээр съездил, что ж не съездить… Тем более, что все равно надо было заскочить в магазин за хлебом — забыли про хлеб-то! Бабы, что с них взять…
Потом проснулась Любочка, и Бэтээр стал катать ее на шее — долго катал, до тех пор, пока все гости не собрались. Сорок два человека, не считая хозяев. Нет, надо срочно расширять квартиру.
Потом началось вручение подарков, и первым без очереди влез, конечно, Васька.
— Вот! — торжественно сказал он, ставя большую нарядную коробку почему-то на пол. — Открывай скорей, а то ей там страшно, наверное.
Любочка развязала пышный розовый бант, подняла крышку — и замерла, не решаясь дотронуться до подарка.
— Мяу! — сказал подарок тоненьким голосом.
— Оригинально, — буркнула Ядвига и поставила коробку со своим подарком тоже на пол. — Открывай, Любовь Тимуровна, что ж теперь.
Любовь Тимуровна открыла.
— Мяу! — сказал еще один подарок.
— Ой, — вдруг озаботилась Любочка. — А как же их кормить? Они же маленькие!
Бэтээр вздохнул и пошел в соседнюю комнату за своим подарком. Принес, поставил большую плетеную корзину на пол и виновато покосился на Наташку — подарок Любочке он приготовил без ведома жены.
— Мр-р-р? — сказал его подарок, мягко выпрыгивая из корзины и деловито обнюхивая подарки Васьки и Ядвиги.
— Это кто? — потрясенно спросила Любочка, протягивая руку и осторожно гладя большую трехцветную кошку. — Это Муся, да?
— Да, — подтвердил Бэтээр. — Конечно, Муся, кто же еще… Только она не одна! Вон, гляди, в корзине еще два котенка. Это ее дочки.
— Уже четыре, — поправила его Наташка, наблюдая, как Муся за шкирку перетаскала подарки Васьки и Ядвиги из коробок в свою корзину. — Вы что, сговорились? М-да… Ну ладно, по крайней мере проблема питания подарков решена. Бэтээр, ты был прав — квартиру придется расширять.
Другие подарки были, слава богу, не такие оригинальные — все больше игрушки, книжки, краски и альбомы. Любочка за каждый подарок благодарила, но почти не отводила взгляда от Муськи с ее дочками — двумя родными и двумя приемными. Только один раз оторвалась от созерцания спокойно дрыхнущей кошачьей семьи — когда Васька вручил Вере-Наде по паре сережек, и те их сразу же надели. Васька глянул, закатил глаза и жалобно застонал: Вера-Надя вдели по гвоздику в левое ухо и по колечку — в правое. Гости хохотали. Любочка подергала Ваську за штанину и успокаивающим тоном сказала:
— Дядя Вася, они не нарочно. Это у них само собой так получается. Они даже стукаются одинаково. Вчера в разных комнатах что-то делали, а локти одинаково ободрали. Вера-Надя, покажите дяде Васе!
Вера-Надя с готовностью показали дяде Васе правые локти с одинаковыми ссадинами. Дядя Вася глубоко задумался, а потом решительно потребовал:
— А поменяйтесь серьгами!
Вера-Надя переглянулись, пожали плечами и послушно поменялись серьгами. Теперь у каждой гвоздик был в правом ухе, а колечко — в левом. Бэтээр развлекался вовсю, но Ваське все-таки сочувствовал. Он помнил, как и его самого немыслимая одинаковость Веры-Нади доводила до отчаяния. А потом он научился их различать, чем заслужил искреннее уважение Наташки — она была уверена, что никому, кроме нее, это не под силу. Тем более — мужику. А он научился, вот так-то. Теперь и с закрытыми глазами их различает. С закрытыми еще и легче, чем с открытыми. Потому что Вера любила мыло с запахом зеленого яблока, а Надя — с запахом миндаля. Подсказать, что ли, Ваське? Наверное, все равно не поможет. Васька по запаху и одеколон от ацетона не отличает. Курит как паровоз, конечно, какое там обоняние может быть. Сам Бэтээр бросил курить семь лет назад, когда шестилетняя Пулька потребовала у него сигарету.
