— Кто? — не понял Витальевич.
— Ну, растерянность и агрессия! Ты же сам только что сказал… А, я поняла! Агрессия — как защитная реакция, да-да-да… Все-таки растерянность — это очень дискомфортное чувство, правильно? Значит, большинство мужиков агрессивны, скорее всего, потому, что постоянно испытывают растерянность? Пожалуй, я с тобой согласна.
— Вообще-то я про твою агрессию спрашивал, — не сразу отозвался Витальевич. — Скрытую.
— Ой! — Вера сделала вид, что от страха чуть не подавилась, и прижала руку к сердцу. — Володь, ты считаешь, что во мне есть скрытая агрессия?
— Я считаю?! С какой стати?..
— Нет? А мне показалось… Господи, как ты меня напугал!
Витальевич молчал с открытым ртом и хлопал ничего не понимающими глазами. Интересно, скажет «гы»?
Он, может, и сказал бы, но тут зазвонил телефон. Вера дернулась было вставать, но Витальевич вскочил первым, на ходу успокаивающе тронул ее плечо ладонью — нормальная рука, никакое не щупальце, — и пошел отвечать сам. Вернулся почти сразу с хорошим известием:
— Сейчас Вера Алексеевна придет. Она мне два часа должна, я говорю: да ладно, — а она все равно придет. Ну вот, тортик все-таки пригодится. А то ночной смене его оставлять не хотелось бы.
В ночь сегодня заступали две тетки, которые вот уже несколько лет громко и изобретательно соперничали между собой. Главное — на телефоне они были выше всяких похвал, просто виртуозы, которые, кажется, могли все: и ободрить, и утешить, и рассмешить мизантропа, и шизика от суицида отговорить, и убедить наркомана обратиться к врачам… Может быть, они сумели бы ласковыми и сочувственными словами и серийного маньяка довести до явки с повинной, если бы серийные маньяки звонили по телефону доверия. А в жизни тетки были невыносимы. Лаялись между собой по всякому поводу и без всякого повода, а если почему-нибудь эту парочку разделяли — каждая из них тут же кидалась на всех, кто оказывался поблизости. Нет, тортик им оставлять не хотелось.
Тёзка прискакала через несколько минут — веселая, энергичная и голодная, как волк, — с пляжа. Не обратила внимания на розы в банке, откровенно обрадовалась бутербродам, схавала их за пять секунд, еще больше обрадовалась тортику и недрогнувшей рукой раскромсала большим ножом дрожащее желейное сердце. Витальевич смотрел, печально помаргивая глазами. Вера старалась не смотреть. Тёзка накладывала куски желейного сердца себе на тарелку и говорила: «Ка-а-айф…»
— Ребята, а что нынче за праздник-то? — наконец спохватилась тёзка, напившись, наевшись и заметив розы в банке. — Государственный? Что-то я совсем не помню… Или семейный у кого?.. Тоже не помню. Володь, у тебя день рождения ведь недавно был, да? Тогда не знаю. А, знаю! Наверное, женишься! Это типа помолвки, да? То есть, нет, как его… мальчишник!
— Девчатник, — грустно уточнил Витальевич. — Это не я женюсь. Это Вера замуж выходит. Вот и празднуем… Ур-р-р!
— Шутишь, — догадалась тёзка после короткой, но напряженной работы мысли. — Я бы знала. Да и за кого ей замуж выходить?
— За больного, — еще грустнее сказал Витальевич. — За калеку одноногого. Она сама сказала.
— А, это она врет, — тут же успокоилась тёзка. — За больного не выйдет. Один раз чуть не вышла, а потом смотрит — больной! И не вышла. У детей должен быть совершенно здоровый отец. Правильно я говорю, Вер?
— М-м-м… — сказала Вера, внимательно глядя на кусок торта. Это означало: «Да ты трепло, подруга. Если ты мне кости перемываешь в моем же присутствии, что тогда можешь за спиной сказать?»
Тёзка, конечно, все поняла совершенно правильно и испугалась. И изо всех сил принялась исправлять ошибку:
— А я всю жизнь только за больных и выхожу! Как проклятье, какое! Главное — сначала здоровенький вроде, а потом смотришь — крыша-то совершенно на боку! И каждый раз думаю: как же я вовремя не заметила? Наверное, у меня тоже с головой что-то не так… Ладно, хоть мелкая здоровая получилась. Да, Вер? Тьфу-тьфу-тьфу.
— М-м, — согласилась Вера. Что означало: «Мелкая здоровая, тьфу-тьфу-тьфу, и я тебя прощаю, но голову тебе проверить все-таки следует».
— Надо бы мне к психиатру сходить, — тут же вслух согласилась с ней тёзка. — Или лучше к экстрасенсу? Может, меня сглазил кто?
— Ур-р-р, — сказал Витальевич.
— Совсем свихнулась, — сердито буркнула Вера. Что означало то, что означало, а помимо и: «Ну хватит уже, не старайся, я же сказала, что прощаю тебя».
— Ой, ребята, ка-а-айф! — с облегчением пропела тёзка, мечтательно присматриваясь к следующему куску торта. — Ой, как я попра-а-авлюсь… О! Вспомнила! Сейчас я вам анекдот…
За ширмой тренькнул телефон. Очень кстати. Вера поднялась и торопливо отправилась на свое рабочее место. Она иногда просто боялась тёзкиных медицинских анекдотов. Да еще при посторонних. Ну, да, так и есть: «Приходит пациент к психиатру…» Вера сняла трубку и сказала психотерапевтическим голосом:
— Алло, говорите, вас слушают…
— Вера! То есть Вера Алексеевна! Добрый день… Это я, Сотников. Константин Дмитриевич. Вы вчера сказали, чтобы я после обеда позвонил. Вот я звоню. Я не рано, нет?
Кажется, господин Сотников волнуется. Это интересно.
— Вы очень во время, — заверила она бодро. — Даже можно сказать — кстати!
За ширмой Витальевич говорил: «Ур-р-р».
— Правда? — обрадовался и заметно успокоился господин Сотников. — Ты… вы обдумали мое предложение? Нам встретиться надо, я правильно понимаю? Вера, если у тебя сомнения какие, так ты с юристом можешь… Я и его работу оплачу, ты об этом не думай! Ну, это при встрече…
— Господин Сотников! — Вера старалась говорить поласковей. — Подождите. Я обдумала ваше предложение. И у меня к вам контрпредложение… Видите ли, дело в том, что у нас с вами одна проблема. Я тоже хочу ребенка, но подходящего папы для него найти не могу. Всё какие-то странные попадаются. Да и вообще — зачем нам папа потом? Одна морока. Вы мне подали блестящую идею. Мне целый папа не нужен, мне только одна клетка нужна. Вы меня понимаете? Вы человек сравнительно молодой, наверное, достаточно здоровый… Впрочем, медицинское обследование пройти, конечно, придется. И внешность у вас не слишком отталкивающая. Это ведь тоже важно, вы согласны? Вдруг девочка родится… По-моему, это предложение, от которого вы не сможете отказаться. Сумму можете назвать сами.
Господин Сотников молчал и сопел. Вера с интересом слушала. Наконец он спросил недоверчиво:
— Это что — чтобы ребенок как бы мой, но чтобы рос без отца? Без меня то есть?
— Вы совершенно правильно поняли, — подтвердила она совсем ласковым голосом. — Ну, как, вы согласны?
— Не, ну это вообще! — обиделся и возмутился господин Сотников. — Чтобы мой сын без меня рос! Или если даже дочка! Ты что это мне предлагаешь-то?
— То же самое, что и вы мне, — жестко сказала Вера. — Абсолютно то же самое. Только, заметьте, я о суррогатной матери не говорила. Своего ребенка я рожу сама. Для себя, а не для кого попало. И воспитывать сама буду. Вот так. Теперь мы друг друга поняли, я надеюсь? Прощайте, господин Сотников. Желаю вам удачи в деле поиска генетического материала.
