Алексей стоял под холодным душем до тех пор, пока его коричневая кожа не приобрела фиолетовый оттенок. Мудрая тетка Надька, добрая тетка Надька — загнала его в ванную, чтобы не оставлять перед Ксюшкиным взглядом сразу. Ему нужно было время, чтобы хоть чуточку прийти в себя. И под ледяным душем он постепенно пришел в себя. Не считая того, что он уже никогда не будет собой прежним.
Алексей растерся жестким, как терка, полотенцем, натянул за неимением банного халата белые слаксы и вышел из ванны, с интересом прислушиваясь к голосам, доносящимся с веранды.
— Да что ты, — убедительно ворковал голос тетки Надьки. — Такой хороший костюм, солидный. Дорогой, видать.
— Ни в коем случае, — категорично возражала Ксюшка. — В сером костюме будет Марк.
— Откуда ты знаешь? — начала тетя Надя, чихнула и засмеялась. — Правда… В чем же Маркуше еще и быть. Что ж теперь, Лешику голому идти, что ли?
— Я согласен, — сказал Алексей, выходя на веранду, где уже громоздилась огромная раскладная гладильная доска, а на плетеном кресле горой лежал его незамысловатый гардеробчик.
— Ну, еще бы, — с легкой ехидцей пропела тетя Надя. — Такому красавцу — и одеваться!
— Правда, — подтвердила Ксюшка, улыбаясь Алексею и откровенно разглядывая его с ног до головы. Вдруг она хлопнула себя ладонью по лбу и обрадовано ахнула: — Все, придумала! Снимай штаны.
— Зачем? — удивился Алексей. — Не, я, конечно, согласен и голым пойти, но до вечера еще время есть. Может, я пока в штанах побуду?
— Снимай, снимай! — Ксюшка уже деловито суетилась, вытягивая на веранду хвост удлинителя и включая утюг. — Ты в этих штанах в кабак пойдешь. И в коричневом пиджаке. Жаль, бежевой рубашки нет. Ну, ничего, можно и в белой.
— Я в коричневом пиджаке по грибы хожу, — сообщил Алексей неуверенно.
— Ничего, разок в ресторан сходишь, грибы не обидятся… — Ксюшка копалась в его шмотках на кресле, и Алексей поймал себя на том, что это ему приятно. Интересно. Сколько он себя помнил, он терпеть не мог, когда трогают его вещи.
— А ведь и бежевая рубашечка есть, — неожиданно сказала тетя Надя. — Помнишь, Леш, ты в прошлый приезд крышу чинил? Рубашку снял, да на чердаке и забыл. А она бежевая. Я ее тогда же и постирала, и погладила, и в шкаф повесила. Щас принесу.
Тетя Надя ушла за рубашкой, Алексей, прихватив шорты, ушел в свой закуток переодеваться, а Ксюшка застелила гладильную доску свежей простыней и разложила на ней полотняный пиджак бронзового цвета, в котором Алексей однажды действительно ходил по грибы. В шампиньоновую теплицу своего хорошего приятеля Юргена Пампеля, когда был у него в гостях на ферме под Франкфуртом-на-Майне. Ему ужасно хотелось рассказать это Ксюшке, но он не решился. Он скромный.
Глава 6
Тетя Надя заявила, что ей глубоко плевать на садистский приказ Марка не кормить народ перед ужином в ресторане, и они втроем, не считая Буксира, прекрасно просидели за поздним обедом почти до пяти часов.
— Ешь, ешь, — поощряла тетя Надя то одного, то другого, сама уминая все подряд с завидным аппетитом. — Еще неизвестно, что там подадут. Я слышала, что китайцы даже червяков жарят.
— Да нет, — успокаивал Алексей. — Это не червяки, это трепанги.
— Ужас какой-то! — с Ксюшкиной интонацией пугалась тетя Надя. — Одно название чего стоит… трепанги. Что хоть это такое?
— То же самое, только в море живут.
— Да не слушайте вы его, это он так шутит, — вмешалась Ксюшка, увидев, как вытягивается лицо тети Нади. — Леш, хватит людей дразнить. И вообще уже одеваться пора.
…Алексей при полном параде сидел в плетеном кресле на веранде и прислушивался к голосам в доме. В общем-то, прислушиваться было особо не к чему — Ксюшка и тетя Надя, насколько он понимал, не обменялись за последние полчаса и десятком слов. Зато процедура одевания сопровождалась непрерывным смехом: то коротким, внезапным, страшно заразительным смешком Ксюшки, то ехидным, тоненьким хихиканьем тети Нади, то дружным дуэтом хохота. Алексей прислушивался и улыбался, представляя, что могло вызвать такое веселье. Тетя Надя в Ксюшкином костюме — это уже класс. Марк хлопнется в обморок. А Ксюшка в бабушкином платье. Свадебном. Интересно. Что бы это могло быть? Алексей попытался представить, как могло выглядеть свадебное платье Ксюшкиной бабушки, но ничего, кроме кринолина, не представлялось. Нет, кринолин — это вряд ли. Это, кажется, из прошлого века. Или позапрошлого? Ну, все равно, Марк хлопнется в обморок дважды. За его спиной скрипнула дверь, и голос тети Нади чопорно произнес:
— Прошу прощения, месье, вам пришлось ждать…
Алексей оглянулся и тут же вскочил, шаркнул ножкой, со всей доступной ему элегантностью кланяясь и восторженно закатывая глаза:
— Мадам! Я потрясен. Позвольте ручку…
— Не хватай, — строго сказала тетя Надя, отводя в стороны руки с растопыренными пальцами. — У меня маникюр, не видишь, что ли? Еще не высох.
Тетя Надя была великолепна. Тяжелый мерцающий шелк свободными складками драпировал ее маленькую тощенькую фигурку, рукава пиджака были закатаны почти до локтей, открывая тонкие загорелые руки с тяжелыми широкими браслетами, сплетенными из мелкого жемчуга, длинные нитки таких же жемчужин служили серьгами, такие же жемчужины поблескивали в густом пучке волос на затылке. И все это — шелк, украшения, узкие золотистые туфельки без каблука, даже совершенно непривычный бледно-розовый лак на коротко остриженных ногтях, — все это очень ей шло. Тетка Надька, безусловно, была красавицей. Жаль, что Ксюшка не надела этот костюм.
— Знай наших, — довольным голосом сказала тетя Надя, насладившись произведенным эффектом. — Это ты еще Ксюшку не видал. Ксюш! Скоро ты там?
— Сейчас-сейчас-сейчас, — запела Ксюшка из-за двери. — Я резинку не могу найти. Теть Надь, вы не знаете, куда я белую сумку дела?
Дверь опять скрипнула, чуть приоткрылась, и в щель вылетели Ксюшкины тапочки. Алексей машинально наклонился, подобрал их и поставил в угол. А когда выпрямился и увидел Ксюшку, то не сразу вспомнил, что пора бы и вдохнуть. Это и есть бабушкино платье?.. Это было что-то вроде кольчужки, сплетенной из перламутровой нити, оставляющей открытыми руки и шею, мягко обхватывающей безупречную фигурку маленькой дриады. Рисунок плетения больше всего напоминал морозный узор на стекле, плотный вверху и постепенно переходящий в ажур к подолу сильно расширенной юбки чуть выше колен. Впечатление усиливали белые кружевные туфли на невысоком тонком каблуке.
— Значит, бабушкино платье, — по возможности спокойно сказал Алексей. — Ну-ну.
— Ну да… — Ксюшка покружилась перед ним, широкий ажурный подол заструился, обнимая ее ноги, взметнулась пышная грива неровно выгоревших кудрей, и Алексей опять забыл дышать. — Это бабушка мне связала. Для свадьбы. Правда, здорово?
Ах, да. Свадьба. Проклятье. Ничего, разберемся.
