Во дает, — восхитился Алексей, входя в темную комнату и осторожно опуская Ксюшку на узкий жесткий диванчик. Сейчас Ольга расставит их всех по стойке «смирно», напоит коньяком и проводит с приказом передать привет генералу. Разоружать перед этим будет? Интересно…
Но сейчас ему в сто раз интересней прислушиваться к тихому, немножко прерывистому дыханию Ксюшки, и к шелесту ее золотых волос на подушке, и к сонному голосу:
— Леший, меня тошнит… А там кто пришел?
— Да так, случайные люди, — шепотом ответил Алексей. — Ты полежи, я сейчас водички принесу. И черного хлеба с солью — очень помогает.
— Ага, — сказала Ксюшка совсем уже заплетающимся языком. — Только лучше не с солью, а с селедочкой. Я пока посплю, ладно?
Алексей вышел в кухню как раз в тот момент, когда Ольга с искренним сочувствием досказывала историю вчерашнего происшествия с Марком, одновременно вручая капитану бутылку коньяка:
— Такой убыток, кошмар! Марк говорил, что эти зубы ему двадцать тысяч зеленых стоили, а тут раз — и по нулям. Это в позапрошлом году двадцать тысяч, а теперь сколько? Вот так-то…
— Главное, он об этот кирпич десять раз спотыкался, — подхватил Казимир, по-хозяйски вынимая стаканы из древнего теть Надиного буфета. — Никто никогда не спотыкался, а он — всегда. Прямо судьба какая-то…
Тетя Надя сидела, вертя головой то в сторону Ольги, то в сторону Казимира, сочувственно цокала языком, печально вздыхала, кивала… Капитан, завороженно уставясь Ольге в рот, машинально открывал бутылку. За столом неподвижно сидел лейтенант, в дверях застыл сержант… Неужели и правда она их всех сейчас коньячком угостит?
Капитан увидел вошедшего Алексея, со стуком поставил бутылку на стол и встал.
— У нас другие сведения. В заявлении указано, что гражданин Зима подвергся нападению гражданина Лескова, в результате чего получил телесные повреждения и понес материальный…
Тетка Надька, Ольга и Казимир застыли, испуганно тараща глаза друг на друга и на Алексея, потом Ольга изумленно спросила:
— Алеш, ты на Маркушу нападал? Правда, что ли? Когда? Зачем? Он же и так всю вывеску о кирпич свернул…
— Да брехня, — уверенно сказала тетя Надя. — Где бы Леший его встретил? Он все время в доме был, а сегодня за Ксюшкой в университет поехал и сразу же обратно сюда. Зачем же это Маркуша брешет, во чего я не пойму.
— А, я понял! — Казимир хлопнул себя по лбу и обрадовался своей догадливости. — Это Марк из-за Ксюшки! Помните, он отомстить пообещал? Ну вот, это он так и мстит!
— Мстит? — встрепенулся капитан. — За что мстит? У вас был какой-то конфликт?
— Да как сказать… — замялся Казимир и виновато оглянулся на Алексея.
— Да ладно, что теперь скрывать, — Ольга тоже виновато глянула на Алексея и опять повернулась к милиционеру. — Марк хотел, чтобы Ксюшка за него замуж пошла, а она за Алексея собралась. Ну, Марк и взбесился. Бог знает, чего от злости говорил. Обещал, что жизнь им испортит и все такое. Но мы, конечно, не думали, что он на самом деле… Во дурак-то, а?
— Это так? — капитан смотрел на Алексея понимающим, но хмурым взглядом.
Алексей молчал и злился. За его спиной вдруг возникла тихая возня, потом послышалось шлепанье босых ног, и Ксюшка, потеснив его, встала рядом, жмурясь от света и держась рукой за голову.
— Ну и что? — сказала она раздраженно, глядя на капитана почти с ненавистью. — Какое вам дело, за кого я замуж выхожу? Ну, за Лешего я замуж выхожу. Это что, преступление?.. Леш, ты мне водички принести обещал, а сам… Я жду, жду, жду… Сколько можно? Я же говорила — меня тошнит!
Голос ее вдруг сорвался, и она горько, громко, совершенно по-детски заревела, размазывая слезы по щекам кулаками…
На следующий день Алексей не мог вспомнить почти ничего, что было после большого образцово-показательного рева Ксюшки. Как-то все странно было. Как в театре абсурда. Все говорят одновременно, и каждый — о своем. Тетя Надя, усаживая ревущую Ксюшку на шаткий венский стул, пронзительным голосом уговаривает ее плюнуть на этого паразита и забыть сию же секунду. Ксюшка ревет и кричит, что это ее личное дело — за кого замуж выходить и в каком платье… И даже сержант у двери и Казимир, разливающий коньяк по разнокалиберным стаканам, вносят посильный вклад в этот дурдом, в полный голос споря о способах фиксирования свидетельских показаний. И только он, Алексей, молчит, стоит столбом посреди кухни и таращится на плачущую Ксюшку.
Еще Алексей запомнил, как капитан пытался выяснить причастность Буксира ко вчерашним событиям. Ксюшка мгновенно перестала плакать и сказала неожиданно очень спокойным, хотя слегка осипшим голосом:
— Господи… Он бы еще на цыплят пожаловался! Ужас какой-то.
— Нет, давайте уточним, — упирался капитан. — В заявлении сказано: собака была без намордника, вы спустили ее с цепи и натравили на потерпевшего…
— Ага, а сейчас собака привязана? — ехидно сказала Ксюшка, шмыгнула носом и негромко позвала: — Буксир!
Все замолчали и оглянулись, через открытую входную дверь глядя на Буксира, который тут же полез из своей будки, гремя цепью, встряхнулся, потом прижался лбом к земле и, придерживая лапами свою цепь, ловко вынул башку из ошейника. Опять встряхнулся, зевнул и неторопливо потрусил к дому, виляя хвостом и всем своим видом демонстрируя гостеприимство и доброжелательность. Так же неторопливо поднялся на крыльцо, проник в кухню, мельком оглядел всех, подошел к сидящей на скрипучем стуле Ксюшке и с грохотом, как мешок с картошкой, свалился на пол у ее ног, растянувшись во весь рост на боку и обнимая лапами ее босые ступни.
— Он в любой момент освободиться может, — с гордостью сказала Ксюшка и почесала босой ногой собачий бок. — Марк это прекрасно знает… Он сто раз тут был и сам видел, как Буксир из ошейника вылезать умеет.
— Минуточку, — несколько растерялся капитан. — Тогда почему он все это время на цепи сидел? Я имею в виду — почему он не освободился раньше? Ну, когда мы пришли или когда вы приехали… В смысле… Я чего хочу сказать…
— Я поняла! — Ксюшка важно покивала растрепанной головой и опять почесала Буксира ногой. — Вы думаете, что Буксир по команде ошейник стряхивает? Нет. Он у нас самостоятельный. Хочет — стряхнет, хочет — опять наденет. Сам. Правда-правда. Приказывать ему без толку. Он у нас очень талантливый, но совершенно необразованный. Как его можно на человека натравить? Я этого не понимаю… Буксир! Иди с дяденьками познакомься… Иди, иди, дяденьки хорошие. Лапку подай.
Ксюшка говорила сиплым голосом всю эту ерунду, пихала Буксира ногой, тянула за уши, а он вообще перевернулся на спину и, задрав лапы вверх, придурковато улыбался. Алексей между тем мог бы поклясться, что Ксюшка говорит Буксиру что-то совершенно другое, и Буксир прекрасно ее понимает.
— Видите? — Ксюшка еще попинала Буксира и опять шмыгнула носом. — Бестолочь. Вы его по имени позовите, тогда он подойдет. Имя понимает, а больше — ну ни-че-го!
