Он вошел в приемную, где сидела женщина лет сорока. Она
просматривала модный журнал, подняла голову при появлении гостя.
– Кто вам нужен? – нелюбезно спросила она. Прежнего
лоска не было, здесь уже отвыкли за несколько месяцев от важных клиентов. К
тому же секретарь была обижена на своего шефа, вдвое сократившего ей зарплату.
– Мне нужен господин Чагунава, – пояснил Дронго.
– Он у себя, – показала на дверь секретарь, –
можете входить.
– Вы не будете докладывать? – уточнил Дронго.
– Зачем? – спросила она. – Мы и так доживаем
последние дни. А со следующего месяца я, наверное, здесь уже не буду работать.
Он меня увольняет. Сократил в два раза зарплату, а теперь и вообще решил
избавиться.
Дронго усмехнулся.
– А где обычно сидел господин Сутеев?
– В соседней комнате, – вздохнула женщина, –
только его уже убили. Боюсь, что и моего ждет такая участь. Когда остаешься
должен такие деньги, могут убить где угодно.
– Вы так полагаете?
– Уверена. А вы сами из милиции?
– Нет. Из налоговой инспекции.
– Тогда прямо к нему. У него сейчас как раз настроение для
налоговой, – хищно улыбнулась секретарь. – Хотя, подождите, –
она подняла трубку, – порядок есть порядок.
– Вахтанг Михайлович, – сообщила секретарь, – к
вам пришли из налоговой инспекции.
– Откуда? – удивился Чагунава.
– Из налоговой. Хочет с вами переговорить.
– Какая налоговая инспекция? Какие налоги? С каких прибылей?
У нас только долги остались и убытки, – взревел Чагунава.
– Значит, ему уйти? – спокойно спросила секретарь.
– Я сейчас выйду, – крикнул Вахтанг Михайлович.
Через минуту дверь открылась, и на пороге появился мужчина
среднего роста. У него были белые густые волосы, немного выпученные красноватые
глаза, мордастое лицо, крупный нос, кустистые брови. Одетый в светлый костюм и
темную рубашку без галстука, он испытующе взглянул на гостя.
– Это вы из налоговой? – грозно спросил он. По-русски
Чагунава говорил без грузинского акцента. Очевидно, он родился и жил в России.
– Кажется, я, – кивнул Дронго, – мне можно зайти к
вам?
– Конечно, можно, – посторонился Чагунава, –
входите. Мила, сделай нам кофе.
– Кофе закончился, – нагло сообщила Мила, – может,
чай?
– Тогда купите кофе, – загремел Чагунава, – почему
ты меня позоришь перед гостем? Пошли кого-нибудь из ребят, и пусть купит банку
самого лучшего кофе.
Он добавил еще несколько слов по-грузински. Дронго
улыбнулся. Он немного понимал этот язык. Мила нахмурилась. Она не понимала, но
догадывалась, что ее обругали. Хозяин и гость вошли в просторный кабинет.
Чагунава пригласил гостя за длинный стол, уселся напротив.
– Чем могу служить? – поинтересовался он.
– Я не из налоговой инспекции, – сразу начал
Дронго, – только я не хотел, чтобы об этом узнала ваш секретарь. Судя по
всему, она недолго здесь задержится.
– Выгоню как собаку, – пообещал Чагунава. – Когда
получала по три тысячи долларов, была как идеальная любовница, а теперь, когда
мы ей немного урезали зарплату, превратилась в сварливую жену.
– Немного – это насколько?
– Уже успела пожаловаться? Да, в два раза. Но полторы тысячи
долларов ей тоже много. Это почти пятьдесят тысяч рублей. Только она считает в
долларах, а я в рублях. И все мои поставки идут в рублях, кроме наших долгов.
Раньше получала шестьдесят пять тысяч, почти три тысячи долларов, а сейчас
пятьдесят две. Немного сократили, но она считает в долларах. Раньше три, сейчас
полторы. Но разве можно так считать? Я же не виноват, что рубль обесценился.
– Везде кризис, – согласился Дронго.
– Как вас зовут?
– Меня обычно называют Дронго.
– Какое странное имя. Господин Дронго, откуда вы пришли?
– Я частный эксперт, занимаюсь расследованием убийства
вашего компаньона и заместителя Николая Сутеева.
– Какой хороший человек был, – вздохнул Вахтанг
Михайлович, – сейчас таких уже не найдешь. Надежный друг, очень верный
компаньон, хороший производственник. Мы с ним начинали буквально с нуля. Он
тогда все продал и вложил свои деньги. Триста тысяч рублей. А я дал семьсот.
Вот так мы и начинали с первого миллиона рублей. Тогда это было тысяч тридцать
пять по курсу, сразу после августовского дефолта. Решили открыть свое дело.
Очень рисковали, но оказалось, что рассчитали все правильно. Уже через год дела
пошли гораздо лучше.
– И компания начала расширяться?
– Еще как! Мы уже считали себя почти олигархами. Вот мне все
время говорят про мировую коньюктуру, про цены на нефть, которые росли целых
семь лет. Или восемь. Что мы правильно все рассчитали, решив вложиться в
производство металла для жилых строений. Цены в Москве росли просто
фантастически. Это значит, что мы такие умные? На самом деле все не совсем так.
А я знаю точно, в чем дело. И почему у нас все сразу поменялось в новом веке.
Дело было в нашем бывшем президенте. Пока он у власти был, творилось настоящее
безумие. С деньгами, с правительством, с экономикой, с политикой, с кадрами.
Все было вверх тормашками. Такой человек был неуправляемый. Горбачев оказался
просто слабый человек, не сумел ничего удержать. А этот был настоящий
разрушитель по своей натуре. Я слышал, что у себя на родине он даже дом снес, в
котором царя и его детей расстреляли. Такой человек был неуправляемый. И пока
он был у власти, все было шатай-валяй.
Дронго улыбнулся, но не стал спорить.
– А потом к власти пришел другой. Из Комитета
государственной безопасности. Это нам сказки рассказывали, что он демократом
был. Офицер КГБ не может быть демократом, как иудей не сможет никогда с??ать
христианином. Он ведь уже обрезан и может сделаться только мусульманином. Так и
офицеры КГБ. Им дают такое воспитание и образование, что демократами они не
могут быть по определению. Некоторые пытаются, но это обычные предатели. Вот
почему я сразу понял, что пришел серьезный человек и надолго. Как он сразу
наших олигархов прижал! Почти все сбежали, некоторых посадил. А ведь долго
терпел многих из своего окружения, не трогал, выжидал. Почти как Сталин. Ждал,
когда начнет их убирать по одному. И всех убрал, всех расчистил. Только время сейчас
другое. Расстреливать уже нельзя, он их либо за рубеж, либо в неизвестность
отправлял.
– У вас целая теория.
– Какая теория. Это практика. Мы семь лет катались как сыр в
масле. Думали, всегда так будет. Такие деньги на ветер выбрасывали, уже планировали
на двадцать лет вперед. Шальные деньги, шальные мысли. Все правильно. А потом
праздник закончился и наступило похмелье.
