Мила внесла поднос с двумя чашечками кофе, конфетницей,
сахарницей, даже принесла холодное молоко.
– Так быстро нашла кофе? – не удержался Вахтанг
Михайлович.
– Это я в бухгалтерии одолжила, – пояснила обиженная
Мила. Она повернулась и вышла.
– Я ее выгоню, – снова пообещал Чагунава. – Так
какое у вас дело ко мне?
– Я уже сказал. Родственники Сутеева попросили меня
расследовать его убийство.
– Ужасное преступление, – поморщился Чагунава, –
даже не знаю, что вам сказать. Какой-нибудь отморозок стрелял. Сейчас их много.
Если бы Николай поехал к себе домой, ничего бы не случилось. Там у них дом
хороший, с охраной и видеокамерой. А здесь был обычный дом с незапирающейся
дверью в подъезде и плохо работающим лифтом. Не знаю, зачем он туда поехал. В
свой старый дом. Наверно, какой-нибудь грабитель стрелял. Жалко Николая, такой
человек был. Золотой. Хотя часто болел в последнее время.
– Вы знали, чем он болел?
– Он говорил, что у него сахар повышенный. У меня тоже
диабет. Сейчас у всех сахара много, время такое. Везде стрессы.
– И больше ничего не говорил?
– Нет. Он человек был серьезный, не стал бы о себе много
рассказывать. Занимался нашей компанией с утра и до вечера. Как он переживал,
когда узнал, что банки на нас в суд подали! Вы, наверно, эту историю уже
знаете. «Альфа-банк» и банк КТБ подали на нас в суд. У нас долгов на пять
миллионов долларов. Конечно, мы нашли адвоката и будем сражаться в этом
арбитражном суде. Но эти банкиры очень неприлично себя ведут. Непонятно, почему
они так на нас давят. У нас уже никаких активов не осталось, все распродали,
даже наши машины служебные. Только личные и остались. А они хотят сразу пять
миллионов получить. У нас сейчас только это помещение осталось, да и его мы
арендуем. Что отсюда возьмешь? А наш недостроенный завод вообще ничего не
стоит. Никто даже даром не захочет сегодня брать наш участок. Но мы его и за
деньги не продадим. Это наше будущее. Но вообще обидно. Еще год, и мы бы наш
завод закончили и начали бы выпуск продукции. Кризис рано или поздно
закончится, а завод мы так и не построили. Но ведь люди все равно будут дома
строить, особенно в Москве.
– Давайте вернемся к Сутееву. Вы давно его знали?
– Больше двадцати лет. Познакомились, еще когда инженерами
были. Он толковым инженером был. Поэтому я его пригласил и решил сделать своим
компаньоном.
– Вы считаете, что это случайное убийство?
– Конечно, случайное. Какой-нибудь грабитель. Сейчас после
кризиса столько разных людей в Москву приехало. Среди них много бандитов.
Особенно среди таджиков, кавказцев, китайцев, вьетнамцев. Ох, простите. Вы тоже
с Кавказа?
– А вы нет? – улыбнулся Дронго.
– Мои предки оттуда приехали. Из Цхалтубо. Еще в прошлом
веке. Конечно, мы все оттуда. Только я не нас имею в виду, а других...
– А потом мы удивляемся, что появляются скинхеды, если вы,
грузин, так пренебрежительно говорите о своих соотечественниках.
– Я не о них говорю, – нахмурился Вахтанг
Михайлович, – я про бандитов говорю, которые сюда тысячами приезжают, нас
позорят, машины воруют, квартиры грабят, на людей нападают. Я про этих бандитов
говорю. Нужно отделять, где порядочные люди, а где бандиты. Вы знаете, сколько
грузин работают врачами, жизни людям спасают? А сколько азербайджанцев или
армян? Посчитать невозможно. Почти в любой больнице есть несколько врачей из
кавказцев. Разве они бандиты? Они людей спасают, помогают всем нам жить.
– Вы полагаете, что это был случайный грабитель?
– Конечно. А кто еще?
– В кармане убитого нашли две тысячи евро. Их не тронули.
Согласитесь, странный грабитель, который не взял даже такие деньги.
– Я этого не знал, – нахмурился Чагунава, –
действительно, необычный грабитель. Может, его просто спугнули, и он не успел
взять деньги? Испугался и сбежал.
– Может быть. А кто еще мог быть заинтересован в смерти
вашего заместителя?
– У нас никто. Мы все его очень любили. Он замечательный
человек был. Есть такое выражение – «душа компании». Вот он и был душой нашего
коллектива. Такой человек, просто думать больно. И Лариса, его жена, осталась
одна.
– У них, кажется, были неприятности?
– Это слухи. Нарочно распускают слухи. Они прекрасно жили.
Идеальная пара была. Он так радовался, когда у него родилась дочь.
– А почему тогда он поехал на свою старую квартиру?
– Наверно, забрать какие-нибудь вещи, – рассудительно
ответил Вахтанг Михайлович, – я этого не знаю. Меня не было в городе,
когда его убили. Я был в Санкт-Петербурге. Приехал на следующий день, хорошо,
что успел с ним проститься.
– У вас был большой коллектив?
– Раньше да. Почти полторы тысячи человек. А сейчас человек
сто пятьдесят осталось, вместе с уборщицами и секретарями. Даже охрану
сократили. Здесь уже ничего не осталось, чтобы охранять. Скоро еще человек
восемьдесят сократим. Раньше у нас четыре этажа было в этом здании, а сейчас
остался только один.
– Насчет долгов все правда? Суд может наложить арест на ваше
имущество?
– Может. Только имущества никакого не осталось. Он очень
переживал из-за этого, сильно волновался. Но у нас адвокаты хорошие, посмотрим,
какое решение вынесет суд.
– Я могу побеседовать с оставшимися сотрудниками?
– Конечно, можете. С кем угодно. Здесь его все любили и уважали.
Он был настоящий трудоголик. Есть такие люди, которые отдают всего себя работе.
Он так мечтал, чтобы наша компания еще больше росла, строил такие планы
грандиозные. И мы все потеряли. За несколько месяцев. Даже не знаешь, кого
ругать – Буша-младшего или кого-то другого. Не знаю.
– Ясно. У меня еще три последних вопроса. Вы сказали, что он
вложил триста тысяч рублей, а вы – семьсот. Соответственно доля управления
компанией тоже распределялась подобным образом. И доля ответственности?
– Нет, – недовольно ответил Чагунава, – мы уже
давно решили, что мы компаньоны. Он столько работал, что я подумал, так будет
правильно. Уже два года мы получали равную прибыль, считаясь почти равными
акционерами. У меня пятьдесят процентов плюс один голос. У него было сорок
девять и девять сотых. Мы ведь никому наши акции не продавали, держали до
лучших времен. А сейчас они вообще ничего не стоят, одна бумага. Ничего, мы еще
вылезем назло всему миру.
– Акции не стоят, но солидарная ответственность обойдется
вам в два с половиной миллиона каждому, – напомнил Дронго, – это
правильно?
– Конечно, неправильно. Но так будет, если мы проиграем дело
в суде. Надеюсь, что нам дадут отсрочку. Хотя бы на один год. Многим компаниям
помогают, деньги дают, кредиты рефинансируют, откладывают выплату. Но только не
нам. У нас завод на голом месте строился. Он был не градообразующим, как сейчас
говорят. Значит, на нас можно махнуть рукой. На всех людей, которые у нас
работали. Мы два раза обращались за кредитами, и нам оба раза отказывали. Формально
банки правы. Мы обязаны вернуть прежний кредит. А как его вернуть, если мы всех
уволили, строительство завода заморозили, всякую деятельность свернули. Откуда
деньги брать? Из воздуха? На перепродаже? Ищи дураков. Сейчас на этом уже
деньги не сделаешь.
