– Потом, девочки, зайдете потом. Мне нужно переговорить с
нашим гостем. Идите и работайте, я вас позову.
Обе женщины молча вышли из кабинета. Очевидно, они работали
в бухгалтерии.
– Можете сесть ближе, – показала на стул, стоявший
рядом с ее столом, Антонина Алексеевна.
Он пересел поближе.
– Я вас слушаю, – высоким фальцетом произнесла Подрез,
надевая очки. В них она становилась еще старше. – Что вас конкретно
интересует? У нас никогда не было претензий со стороны вашего ведомства. Все
налоги мы платим вовремя и согласно утвержденным нормам. Никаких нарушений за
годы моей работы выявлено не было. А я работаю в компании «Ростан» уже много
лет.
– Вам сказали, что я из налоговой инспекции, – понял
Дронго, – но это не совсем так. На самом деле я эксперт, занимающийся
расследованием убийства Николая Евгеньевича Сутеева.
Главный бухгалтер сняла очки. Положила их на стол рядом с
собой. Тяжело вздохнула.
– Меня уже вызывали в прокуратуру, – сообщила она.
– Следователь Талганов?
– Да. Он задал мне целую кучу вопросов. По-моему, они
считают, что здесь орудовала банда и главой этой банды был Сутеев. Он все время
спрашивал – какие финансовые нарушения меня заставлял делать Сутеев? И очень
удивлялся, когда я ему честно отвечала, что Николай Евгеньевич, напротив,
всегда требовал поступать исключительно по закону.
– Для следователей прокуратуры любая частная компания
источник возможных нарушений законодательства, – улыбнулся Дронго.
– Я это сразу поняла, – кивнула Антонина
Алексеевна, – и сказала, что убитый был очень приличным и порядочным
человеком. А прокуратура напрасно ищет на него компромат. Это даже некрасиво.
– Вы не совсем поняли. Они ищут не компромат на погибшего.
Они ищут любую зацепку, чтобы проверить все возможные версии. Если у вас в
компании были нарушения, приписки, сокрытие отчетности, уклонение от налогов,
то, возможно, Сутеев действовал не один. В момент, когда ваша компания почти
разорена и кредиторы требуют возврата долгов, кто-то в вашей фирме решил, что
будет лучше, если Сутеев умолкнет навсегда. Поэтому следователя так волнуют все
возможные нарушения в вашей компании. Ведь через них можно выйти на вероятного
преступника. Или его заказчика.
– Что вы такое говорите? У нас мафии никогда не было. Все
точно и по закону. Я даже представить не могу, чтобы покойный просил бы меня
что-то подделать или дать фальшивые документы. Даже представить себе такого не
могу.
– Вот и хорошо. Извините, я не назвал себя. Меня обычно
называют Дронго.
– Вы частный эксперт?
– Да. Можно сказать так.
– В таком случае кто попросил вас начать расследование? Чьи
интересы вы представляете? – уточнила она.
– Двоюродный брат Николая Евгеньевича – Дмитрий Романович
Сутеев. Можно сказать, что представляю интересы семьи Сутеевых.
– Очень хорошо. Господин Дронго, я должна вам сказать, что у
нас была очень приличная компания. Если бы не кризис, мы бы развивались и
дальше. Никаких нарушений у нас найти невозможно. Недавно был аудит, они
подтвердили, что у нас все документы в порядке. Были только небольшие
нарушения, которые мы обязаны исправить.
– Я в этом не сомневаюсь. Но меня не столько интересует
деятельность вашей компании, сколько убийство Николая Сутеева. Как вы думаете,
кому это могло быть выгодно в вашей компании?
– Никому. Вахтанг Михайлович без него как без правой руки.
Даже не представляю, что он будет делать. И мы все словно осиротели. Но вы
знаете, Николай Евгеньевич в последние месяцы часто болел, ездил в больницы. Я
его понимала, он так переживал. Но у него в кабинете всегда был такой
творческий беспорядок. Бумаги лежали на столе, разные папки, отчетности. А
когда его убили, мы вошли в кабинет. Комиссию составили, в которую и меня
включили, вот тогда и пошли мы в его кабинет. Я просто ахнула. Все было в
идеальном порядке. Все документы и бумаги он рассортировал, как будто
предчувствовал свою смерть. Говорят, что люди могут такое чувствовать. А вы как
считаете?
– Не знаю. У меня может быть другая версия. Он был тяжело
болен и решил привести все свои документы в порядок. Чтобы не оставлять
нерешенных дел своему преемнику. Такой вариант возможен?
– Конечно. Но это если бы он умирал. А у него был обычный
диабет. С этой болезнью можно жить еще двадцать пять лет. Сейчас такие
лекарства придумали...
– Но кабинет выглядел так, словно он предчувствовал свой
уход?
– Да, я бы так и сказала. Он словно предчувствовал.
– У него оставалось много денег? Я имею в виду, на личных
счетах?
– Не знаю. Его личные счета были для меня закрыты. Я только
переводила ему зарплату на счет.
– Большую зарплату?
– Раньше большую. А последний год только сивмолическую. Они
сделали себе зарплату с Вахтангом Михайловичем в десять тысяч рублей, примерно
в триста или триста пятьдесят долларов, чтобы платить оттуда налоги и разные
отчисления. И такую зарплату получали уже девять месяцев. Все понимали, что они
владельцы компании, но такой жест всех очень тронул. Они ведь начали с
собственного сокращения заработной платы.
– В одной американской автомобильной компании новый менеджер
начал с того, что отказался от своей миллионной зарплаты и разрешил платить ему
один доллар в месяц, пока он не выведет компанию из кризиса, – рассказал
Дронго, – так что такое уже случалось.
– Я даже не знала, – оживилась Антонина
Алексеевна, – какой молодец. И вывел потом их из кризиса?
– Еще как вывел. Но это было давно.
– Все равно молодец. Вот и наши поступили примерно так же.
Хотя Сутееву было тяжелее. У него маленькая дочь растет, жена не работала. Да и
денег лишних у него было гораздо меньше, чем у Вахтанга Михайловича. Но оба
пошли на этот шаг, понимая, как важно подать пример остальным сотрудникам
компании.
– Хороший пример, – кивнул Дронго, – но мне
говорили, что как раз оба ваших совладельца и руководителя компании вели себя
не очень разумно в прежние времена. Принимали кого попало, иногда явный
«балласт», лишь бы помочь своим знакомым. Такое было?
– Это вам наверняка Яков Андреевич рассказал, –
засмеялась Антонина Алексеевна. – Конечно, иногда такое случалось. Он все
время требовал, чтобы мы провели действенное сокращение. Но Николай Евгеньевич
не соглашался. Так они и спорили на всех совещаниях. А теперь Сутеева больше
нет, и самого Димчевского тоже увольняют.
– Я слышал, что уволят еще много человек?
– Боюсь, что очень много. Мы сделали примерный план.
Останутся человек семьдесят, не больше, – призналась главный
бухгалтер, – а ведь в начале прошлого года у нас было тысяча четыреста
тридцать сотрудников. Можете себе представить? И мы начали даже сооружение
завода металлоконструкций на взятые в кредит деньги. Думали, что все быстро
построим. А тут начался кризис.
