Фейгельман тяжело вздохнул и, поднявшись, вышел из зала.
Через минуту они вместе с Плавником входили обратно. Фейгельман сокрушенно
разводил руками, Плавник недовольно качал головой. Было понятно, что говорит
каждый из них.
Едва началось судебное заседание, как судья подозвала всех
троих адвокатов, включая адвоката, представляющего интересы «Альфа-банка». Ей
сообщили, что процесс может быть остановлен из-за примирения сторон. Но
Фейгельман отказался подтвердить это сообщение. Судебный процесс продолжался.
Каждая сторона представила свои аргументы, выступали представители банков и
компании «Ростан». За банки выступили руководители юридических отделов, за
«Ростан» сам Вахтанг Михайлович. Он попытался взять себя в руки, настаивая, что
компания может продолжить работу. На вопрос судьи, откуда они возьмут средства,
генеральный директор, вспылив, заявил, что это их личное дело, и этим
окончательно испортил впечатление от своей не очень связной речи. В пять часов
судья объявила, что решение суда будет объявлено еще через полчаса.
На этот раз никто не уходил из зала, напряженно ожидая
решение судьи. Вполголоса переговаривались Плавник и другой адвокат. Фейгельман
достал телефон и тихо с кем-то разговаривал. Антонина Алексеевна вытащила
бутерброд и незаметно его жевала. Юна Миланич поднялась и подошла к Дронго.
– Кажется, все ясно, – произнесла она, хищно
улыбнувшись. – У меня есть к вам предложение.
– Надеюсь, вы не собираетесь у меня ничего
конфисковывать? – поинтересовался Дронго.
– Нет. Я хочу пригласить вас на ужин, – сообщила
Миланич.
– Что? – изумился Дронго. – Вы хотите пригласить
меня на ужин?
– Вас никогда не приглашала на ужин женщина?
– Приглашала, конечно. Но...
– Боитесь, – с некоторым презрением произнесла
Юна, – все еще не доверяете мне. Думаете, что я хочу отомстить?
– Нет, не думаю. Просто необычное предложение, которое
застало меня врасплох. Когда и где?
– Сегодня в «Ностальжи», если не возражаете. Хотите, я заеду
за вами?
– Если еще вы пришлете мне букет цветов, то я буду очень
тронут, – церемонно кивнул Дронго, – и вообще, сделайте мне
какой-нибудь подарок в память о нашей встрече.
Она улыбнулась.
– А вы совсем не изменились.
– Как и вы, – парировал Дронго. – Значит, сегодня
в «Ностальжи». В котором часу?
– В семь.
– Лучше в восемь.
– Договорились, – она отошла от его стула.
– Вы ее хорошо знаете? – с ужасом поинтересовалась
Антонина Алексеевна.
– Раньше знал. Но не очень хорошо.
– Она вампир, – сообщила Антонина Алексеевна, – я
знаю их бухгалтера, и она мне всегда говорила, что Юна Борисовна настоящий
энергетический вампир. Честное слово.
– Ах, энергетический, – протянул Дронго, – как
жалко. А я думал, что она настоящий вампир. Даже обидно.
– Что вы такое говорите, – отшатнулась от него Антонина
Алесеевна, – вы видите, что здесь творится. Нас сейчас засудят, а вы
шутите.
Он ей не ответил. Через некоторое время появилась судья. Она
сухим голосом зачитала решение суда. Исковое заявление банков было признано
обоснованным, и в течение семи дней компания «Ростан» обязана была выплатить
пять миллионов семьсот шестьдесят четыре тысячи долларов и четырнадцать центов.
При этом в обеспечение долга указывалось личное имущество обоих совладельцев
компании. Суд закончился. Все поздравляли недовольного Плавника. Он понимал,
что не добился главного, ведь ему необходимо было получить согласие на передачу
недостроенного завода с землей банку.
Чагунава, напротив, казался довольным таким решением. Он
выслушал решение суда молча, лишь саркастически улыбаясь. Фейгельман только
пожал плечами, выслушав приговор. Все было кончено. Они еще могли обжаловать
это решение суда, но, похоже, никто не сомневался, что ответчик откажется от
подобного шага. Дронго начал протискиваться к выходу. Где-то впереди мелькнула
и исчезла фигура Юны Миланич, очевидно, ее ждала машина. Дронго вышел на улицу
и включил свой мобильный телефон. И почти сразу услышал телефонный звонок. Это
был Эдгар Вейдеманис.
– У нас неприятности, – сообщил он, – ты можешь не
поверить, но к моей дочери в больницу привезли с сердечным приступом женщину. Догадываешься,
кто это?
– Сутеева? – спросил Дронго.
– Да. Лариса Кирилловна Сутеева. Представляешь, в каком она
состоянии, если понадобилась госпитализация?
– Черт побери, – невольно вырвалось у Дронго, – я
начинаю думать, что нас с тобой просто водят по кругу, как скаковых лошадей.
Сейчас я приеду, подождите меня.
Глава 15
Он приехал к себе в офис, где его уже ждали Вейдеманис и
Кружков. Оба понимали, насколько важным является известие, случайно полученное
ими от дочери Эдгара, которая работала врачом в одной из московских больниц.
Если Лариса Кирилловна так глубоко переживала смерть своего мужа, то чем
объяснить их разрыв накануне убийства Сутеева? И почему она стала невольным
виновником гибели своего мужа, заставив его переехать в старую квартиру?
– Она не пустила меня в гостиную, чтобы я не увидел большого
портрета ее мужа, который там был, – задумчиво заметил Дронго, –
значит, не хотела, чтобы я знал, как она на самом деле к нему относилась. Но
почему? В ее положении нужно подсознательно искать любые мотивы, чтобы
оправдаться. Хотя бы для самой себя. Нужно узнать, кто там остался с ее
дочерью.
Подняв трубку городского телефона, он взглянул на стоявшего
рядом Вейдеманиса и набрал номер городской квартиры Сутеевых. Услышал женский
голос.
– Здравствуйте, – сказал Дронго, – извините, что я
вас беспокою. Это говорят из компании Николая Евгеньевича. Я их адвокат. Как
себя чувствует Лариса Кирилловна? Нам сообщили, что она госпитализирована.
– Да, – ответила женщина, судя по голосу, ей было лет
шестьдесят или семьдесят, – мы все очень переживаем. У нее гипертонический
криз. Это так ужасно.
– Я, очевидно, разговариваю с ее мамой? – уточнил
Дронго.
– Да, это я, – ответила женщина.
– Очень приятно. Вы не знаете, когда мы можем ее навестить?
– Нет. Врачи не разрешают ее беспокоить. Сегодня звонил и
двоюродный брат Коли – Дмитрий Романович. Он тоже очень беспокоится, хочет
попасть к ней, но врачи сказали нам, что туда нельзя. Мой внук с самого утра
сидит в больнице, если матери что-то понадобится. Они оба переживают смерть
Николая Евгеньевича.
– У вашего внука, наверно, были хорошие отношения со своим
отчимом.
– Замечательные. Просто как родные отец и сын. Он был таким
авторитетом для мальчика. Эта смерть Николая Евгеньевича утрата для всех нас. У
них была очень дружная семья. Они планировали поехать этим летом на Валдай все
четверо.
