– Обещали завтра утром. Я им уже заплатил, – сообщил
Эдгар.
– Мне они очень нужны. Подсознательно есть такое ощущение,
что именно он заставил Маргариту Кярвалис так быстро убраться из города и
звонил Ларисе Кирилловне, чтобы она отключила свой мобильный телефон и не
встречалась со мной. Понимаю, что несу чушь и этого по логике вещей не должно
быть. Но я почему-то в этом убежден.
– Ты думаешь, он как-то связан с убийством своего
двоюродного брата?
– Возможно. Пока у меня нет конкретных фактов, но
инерционная масса накапливающихся сведений не в пользу Дмитрия Романовича.
– Тогда зачем он к нам приходил? Зачем просил тебя
расследовать убийство своего двоюродного брата? Чтобы ты его разоблачил? Или он
сумасшедший?
– Я сам ничего не понимаю. Подождем до завтра, пока получим
распечатку его телефонных звонков. Но для начала нам нужно с ним переговорить.
Дронго достал свой мобильный, набрал номер Дмитрия Сутеева.
– Слушаю вас, – сразу отозвался Дмитрий Романович,
словно ждал этого звонка.
– Здравствуйте, – начал Дронго, – вы знаете, что
Лариса Кирилловна попала в больницу?
– Впервые слышу, – сразу соврал Сутеев.
– Значит, я первый, кто вам об этом сообщил, –
разозлился Дронго. – И вы не знали, что она в больнице?
– Нет. Нас это мало волнует. Она ушла от мужа, и теперь...
– Хватит меня обманывать, – резко перебил его
Дронго, – вы прекрасно знаете, что она в больнице. И вас всех это очень
волнует. Вы все утро звоните домой на проспект Сахарова и пытаетесь узнать у ее
мамы, как себя чувствует Лариса Кирилловна. Зачем вы мне говорите неправду?
Наступило молчание. Сутеев покашлял. Очевидно, он не ожидал
такого разговора.
– Да, – негромко сказал он, – я знаю, что она в
больнице. Я действительно звонил к ним домой, чтобы узнать, как она себя
чувствует. Вы должны меня понять. Там осталась дочь Николая, она совсем
маленький ребенок. Меня волнует ее судьба. И насчет Ларисы. После того, как они
разошлись с мужем, я не должен вообще иметь с ней никаких контактов, но когда
мне сообщили, что она попала в больницу, я начал дергаться, волноваться. Больше
из-за девочки, чем из-за Ларисы. И поэтому звонил несколько раз.
– Объяснения не очень убедительные, – сказал
Дронго, – но пока приемлемые. А как вы объясните тот факт, что она попала
в больницу? Неужели она так сильно переживает смерть вашего двоюродного брата,
от которого ушла за месяц до его убийства?
– Я сам ничего не понимаю. У женщин бывает странная логика.
– Это у вас странная логика, Дмитрий Романович, –
жестко заметил Дронго, – вы сами вспоминали, как она переживала на
похоронах. Об этом говорят и все остальные свидетели. Получается, что она его
действительно любила. Так почему они разошлись? Может, вы мне попытаетесь
объяснить как близкий родственник и друг погибшего?
– Не знаю, – выдохнул Дмитрий Романович, – я сам
ничего не понимаю. Но у них были плохие отношения в последнее время.
– Не уверен, – сказал Дронго, – портрет своего
мужа она держит в гостиной до сих пор. Когда уходят от человека, его портрет не
выставляют в гостиной. И не попадают в больницу из-за подобных переживаний.
Может, вы мне чего-то не успели сообщить? Вам ничего не хочется мне рассказать?
– Ничего не хочу. Просто я думаю, что мы доставляем вам
массу неприятностей. Если вы считаете, что это сложное дело, вы можете
отказаться. Я выплачу вам часть суммы...
– Я не собираюсь отказываться, – перебил его
Дронго, – а насчет неприятностей вы сейчас услышите. Сегодня утром
арбитражный суд признал исковые требования банков к компании «Ростан». И обязал
совладельцев компании в течение семи дней погасить всю сумму долга. У семьи
вашего погибшего брата есть нужные три миллиона долларов?
– Они вынесли такое решение? – ужаснулся Дмитрий.
– И не просто вынесли. В обеспечение долга будет наложен
арест на все имущество Николая Евгеньевича. На его две квартиры в Москве, на
его дачу в Подмосковье и даже на тот дом, который вы хотите получить в Нижнем
Новгороде. Все будет конфисковано и пойдет в уплату долга.
– Вы беспокоитесь за свой гонорар? – уточнил Сутеев.
– Я беспокоюсь за несчастную вдову, которая сейчас находится
в больнице. И за ее двоих детей, одна из которых ваша племянница. Или вы не
совсем поняли, что я вам сказал? Ровно через семь дней судебный исполнитель
наложит арест на все имущество семьи вашего погибшего брата. Я полагаю, что
этого не хватит на покрытие долга, даже если Лариса Кирилловна продаст всю
мебель и имущество из обеих квартир, дачи и дома. Все равно останется больше
миллиона долларов долгов. У вас есть лишний миллион? Или лучше два, чтобы хотя
бы оставить квартиру семье вашего погибшего брата? Или вас устраивает, чтобы
они оказались на улице?
– Не нужно так говорить, – тихо попросил
Дмитрий, – мы что-нибудь придумаем. Я сейчас позвоню Вахтангу Михайловичу.
Он убеждал меня, что такого решения не будет. Говорил, что австрийцы готовы
выделить большой кредит.
– Он выдавал желаемое за действительное. У компании «Ростан»
действительно был предварительный договор с австрийским банком, но в дело
вмешались кредиторы из банка КТБ, которые убедили австрийцев отказаться от
заключения договора и выделения кредита.
– Что теперь будет?
– Я вам уже рассказал, что именно будет. И очень советую
больше не пытаться играть со мной в ваши странные игры. Надеюсь, что вы от меня
больше ничего не скрываете. До свидания.
Он убрал телефон.
– Так и нужно, – одобрительно кивнул Вейдеманис, –
ты правильно припер его к стене.
– Даже если я сто раз назову его лжецом и негодяем, это не
поможет вдове погибшего, – мрачно возразил Дронго. – Можешь себе
представить, что с ними будет? Мне даже думать об этом неприятно.
Глава 16
Находившийся на Чистопрудном бульваре ресторан «Ностальжи»
считался одним из лучших в Москве. Его шеф-повар Давид Дессо отличался особым
умением в приготовлении классических рыбных блюд из сибаса, стерляди, морского
языка, а знаменитая башня из жареной утиной печени под соусом «кавальдос»
вызывала неизменный восторг у посетителей. К достоинствам ресторана можно было
отнести и большой винный погреб с разнообразными напитками любой ценовой
стоимости. Цены были уязвимым местом ресторана, все знали, что в нем не просто
дорогие блюда, а очень дорогие. При этом стоимость многих блюд была дороже, чем
в ресторанах Парижа, Берлина или Вены.
Дронго приехал в ресторан ровно к восьми, захватив с собой
изящный букет белых роз. Его уже ждали, проводили к столику в углу, где
расположилась Юна Миланич. Она была в темно-синем платье, очевидно, из
последней коллекции от Балансиаги, отметил Дронго. Комплект «картье» из сережек
и кулона дополнял ее наряд. Сумочка была под стать украшениям и обуви
серебристого цвета.
