– Кто убийца? – выдохнула Наиля. – Кого они нашли?
– Пока не знают, кто именно, но уже известно, что там была
посторонняя женщина, – радостно сообщила Римма, – он говорит, что они
смогли снять незнакомку, которая выходила из дома. И сейчас проверяют одежду и
обувь, которая на ней была. Пригласили специалистов, чтобы те смогли назвать им
марку обуви. А потом начнут искать убийцу.
– Женщина? – не поверила Наиля. – Какая женщина?
Разве его убила женщина? Я думала, что мужчина.
– Это пока только их предположение, – вмешалась
Галия, – никто точно не знает.
– Как они могут узнать убийцу по обуви? – не поняла
Светлана. – Ведь такую модель могут надеть тысячи разных женщин. Если бы
это была эксклюзивная обувь в одном экземпляре, тогда понятно.
– Не знаю, – ответила Римма, – но он обещал еще
позвонить. Посмотрим, что он скажет.
– Нам нужно идти, – посмотрел на часы дипломат, –
уже поздно, а у меня сегодня вечером встреча с итальянским послом. Прошу меня
извинить, госпожа Сабирова, – он поднялся и церемонно поклонился.
– Я останусь, – сообщила ему Светлана. Она не
спрашивала разрешения. Она лишь информировала мужа о том, что остается.
– Лучше поедем вместе, – предложил посол, чуть
нахмурившись, – ты не знаешь, какие дела могут быть у твоей подруги.
—Я хочу остаться, – упрямо возразила Светлана, – у
Риммы машина, она может меня отвезти.
– У нас важная встреча, – напомнил посол. Он явно
нервничал.
—Я ее привезу, – подтвердила Римма.
– Вот видишь, – сказала Светлана, показывая на
подругу, – ты всегда споришь по любому пустяку.
– Как тебе удобно, – решил наконец посол, – до
свидания, господин Дронго, – он подошел к нему и энергично пожал руку.
Галия проводила его до дверей и вернулась обратно. Послышался шум отъезжающей
машины.
—Теперь, когда гости ушли, можно и подурачиться, –
радостно заявила Светлана, вытягивая ноги, – у меня очень хороший муж, но
он такой зануда. У него, наверно, в детстве было много комплексов из-за
маленького роста. Ты, Римма, тоже хороша, затеяла с ним спор. Он чуть не умер
от ужаса. Ты знаешь, какие эти латиносы набожные.
– Удивляюсь, как ты с ним живешь, – сказала
Галия, – вы такие разные люди.
– Уже привыкли друг к другу, – усмехнулась
Светлана, – ничего страшного. Как говорят в таких случаях,
стерпится-слюбится. А вы как думаете, господин Дронго? Вы женаты?
– Да, – кивнул он, – но моя супруга и дети живут
отдельно от меня.
– Вы развелись? – сразу спросила Светлана.
– Нет. У нас прекрасные отношения.
– Тогда почему отдельно? – не поняла супруга дипломата.
– Так удобнее. В силу моей профессии я должен быть всегда
один. Чтобы не подставлять жену и детей.
– Сложная профессия, – задумчиво произнесла Галия,
услышав его ответ.
– Зато удобно, – заметила Римма, – не нужно
прятаться ни от жены, ни от любовниц. Можно встречаться с кем угодно и жить как
хочется.
– Не уверен, что мне этого хочется, – ответил Дронго.
– Значит, вы – женоненавистник? – спросила
Римма, – или принадлежите к тому исчезающему виду мужчин, которые
влюбляются один раз в жизни и навсегда?
– Ни то и ни другое. Я люблю женщин. И не всегда являюсь
примерным семьянином. Но мне не очень хочется всегда прятаться, если вы это
имели в виду. Я считаю, что супруги должны доверять друг другу и уважать друг
друга.
– Что значит «уважать» в вашем понимании? – не
унималась Римма. – Не изменять? Любить жену? Не обманывать?
– Если она ваша жена, то значит, вы уже ее любите, –
парировал Дронго, – что касается «уважать», то хотя бы для начала вести
себя относительно порядочно. Я понимаю, что мужчинам трудно сохранять верность
одной женщине на протяжении всей жизни. Но тогда нужно хотя бы сделать так, чтобы
не причинять боль жене.
– Теперь понимаю. То есть изменять так, чтобы она об этом не
узнала. Я ошиблась. Вы принадлежите к другому типу мужчин, которые считают для
себя возможным вести разгульную жизнь, а женщин запирают дома в домашних
клетках, не позволяя ничего лишнего. Верно?
– Не верно. Я знал многих женщин, еще до того как женился. И
всегда оставлял за ними право на свободу. Любой из нас имеет право сам решать,
что ему делать. Любить или не любить, изменять или не изменять. Это выбор
каждого, и никто не имеет права навязывать свои стандарты другим. Даже очень
близким людям.
– Значит, если вы изменяете, то вам можно, –
торжествующе сказала Римма, – а жене изменять, то нельзя? Так я должна вас
понимать? Или за женой вы тоже оставляете право выбора?
Четыре пары женских глаз смотрели на него. Он усмехнулся.
– Я вам уже сказал. За любым человеком. Если моя супруга
решит, что ей будет хорошо с другим человеком, она уйдет к другому. И я думаю,
что так будет правильно.
– Вы ненормальный, – решительно заявила Римма, – но,
честное слово, я хотела бы быть вашей женой.
– Надеюсь, что это не только потому, что я ратую за свободу
партнеров, – вежливо ответил ей в тон Дронго.
Все рассмеялись. Опять раздался телефонный звонок. Дронго
заставил себя не убирать улыбку. Неужели Мужицкий не может успокоиться? Ему так
важно дать знать послу, что он самый значительный человек в прокуратуре? Римма
достала свой аппарат.
– Слушаю, – весело сказала она, – я вас слышу,
Павел Александрович. Здравствуйте, еще раз. Да, понимаю. Нет, никому не скажу.
Я уже разговаривала с господином послом. Я вас слышу. Понимаю. Не может быть!
Какой ужас! Да, я все поняла. Спасибо. Большое спасибо. Я все поняла. Никому не
скажу. До свидания.
Она убрала аппарат.
– Гуччи, – громко произнесла она, – можете себе представить?
Эта незнакомая женщина была в обуви от Гуччи. Какая мерзавка! Они подозревают,
что она могла быть замешана в убийстве. Теперь они будут искать убийцу.
– На этой таинственной женщине была обувь от Гуччи? –
переспросила Наиля.
– Да, – кивнула Римма.
– Я не ношу Гуччи, – задумчиво произнесла Наиля, –
мама, по-моему, у тебя есть одна пара от Гуччи. Я привозила тебя их из Италии.
– Да, – спокойно ответила Галия, – кажется, есть.
– А я не люблю Гуччи, – вмешалась Римма, –
вычурная и не очень удобная обувь. У нас Светлана любит итальянцев, но она
всегда покупает Феррагамо и Версачче.
– Мне так удобнее, – ответила Светлана.
– Кто это мог быть? – спросила Наиля. – Что делала
эта женщина в нашем доме? И почему они все время говорят о женщине? Ты
что-нибудь понимаешь, мама? А вы, господин Дронго?
