Перестрелка продолжалась ещё около минуты. Поняв, что охрана
слишком многочисленная и вооружённая, нападавшие уехали в своём «БМВ», а
Танеев, прихрамывая, подошёл к машине и сел на заднее сиденье, рядом с
Каплуновичем.
— Все, — уставшим голосом сообщил он, — все
Документы у меня.
— Очень хорошо, — улыбнулся Борис
Самуилович. — Они решили, что могут нас испугать.
— Двоих ранили, — сообщил Танеев, — одного
тяжело.
— Не страшно, — отмахнулся Каплунович, —
главное, что у нас есть эта папка. Теперь пусть побегают. Поехали к нам в офис.
Я думаю, к нам они не залезут. Нужно будет усилить охрану.
— Я всех соберу, — пообещал Танеев, — только
пока лучше останусь здесь и позабочусь о раненых.
— Ты с ума сошёл? — У Каплуновича стали оловянные
глаза. — Отпускаешь меня одного? А если они опять нападут? И по дороге
меня убьют? Тебе жизнь этих двух придурков важнее, чем моя?
Танеев молчал. Он понял, что допустил ошибку, потрясённый
ранением своих людей.
— Оставь им одного человека, — холодно приказал
Каплунович, — пусть вызовет милицию и «Скорую помощь». А мы уезжаем. Ты
меня понял?
Танеев кивнул. Он все понял. Борис Самуилович откинулся на
спинку кресла. Он посмотрел на раненых и вдруг подумал, что никогда бы не
сделал этого несколько лет назад, когда был перспективным учёным. «Тогда бы не
сделал, — сам себе ответил разозлившийся Каплунович. — А сейчас я
другой человек. Тогда я был нищий учёный, никому не нужный и не имевший денег в
кармане. А сейчас я глава крупной корпорации и обязан заботиться о своей
безопасности. От меня зависят судьбы сотен и тысяч людей. Без меня они
останутся без работы и без средств к существованию». В глубине души он хорошо
понимал, что лукавит: он изменился, стал совсем другим человеком. Но не хотел в
этом признаваться даже самому себе.
Вышедший из салона автомобиля Танеев дал указания своим
людям, оставил одного телохранителя с машиной, а остальным приказал следовать
за ними. Но на этот раз, подойдя к автомобилю, он сел не на заднее, а на
переднее сиденье, подчёркивая иерархическую разницу между хозяином компании и
его телохранителями. Каплунович понял этот скрытый вызов и только усмехнулся.
Когда машина наконец тронулась, он открыл папку. Первый лист был чистым. Второй
тоже. «Зачем она положила сюда столько листов чистой бумаги?»— раздражённо
подумал он, поднимая всю пачку листов. И обомлел от изумления. В папке лежала
пачка чистой бумаги. Здесь не было ни одного исписанного листа!
— Танеев, — сумел прохрипеть Каплунович, —
где обзор?!
Помощник обернулся к нему и смотрел непонимающими глазами.
На коленях у Бориса Самуиловича лежала папка с чистыми листами бумаги.
Шестнадцатое октября
В Мадрид они прибыли вечером. Было ещё достаточно светло.
Автобусная станция в Мадриде находилась южнее вокзала Аточа, на юго-востоке
города. Они вышли из автобуса с одной сумкой в руках. Дронго поднял голову.
Тучи над городом обещали грозу.
— У меня нет никаких вещей, — напомнила
Вера, — и у вас тоже ничего нет, кроме костюма и куртки, которые на вас
надеты. Может, подумаем, как быстрее найти отель?
— Рядом есть «Ритц» и «Палас», — вспомнил
Дронго, — великолепные пятизвездочные отели, в которых можно снять хороший
номер.
— Вы всегда селитесь в таких отелях? —
поинтересовалась Вера.
— Во всяком случае, стараюсь выбирать лучшие.
— И об этом все знают? — Она выразительно смотрела
на него.
Он улыбнулся.
— Неплохо, — одобрительно произнёс Дронго, —
вы начинаете думать. Это меня радует.
— Не нужно меня оскорблять на каждом шагу, —
обиделась Вера и подняла руку, — кажется, дождь собирается. Мы будем
разговаривать или поедем искать отель?
— Пройдём на станцию и закажем оттуда отель, —
предложил Дронго, — и дайте мне вашу сумку. Будет лучше, если я сам её
понесу.
Им удалось довольно быстро заказать номер в отёле «Инглес»,
находившемся недалеко от Пуэрта-дель-Соль, одной из главных площадей старого
Мадрида. Потом они пообедали в небольшом ресторане на Виа Гранде. Сильный дождь
начался, как только они решили взять такси, чтобы ехать в отель, и продолжался
все время, пока искали свободную машину. Наконец автомобиль удалось найти. Уже
сидя в салоне машины, Вера ровным голосом поинтересовалась, почему Дронго взял
один номер на двоих, а не сдвоенный номер, о котором она просила ещё в Хаэне.
— Там таких номеров не было, — вспомнила
Вера, — а здесь наверняка есть отели с проходной дверью между номерами.
Или вам нравится пользоваться со мной одной ванной?
— Всегда об этом мечтал, — в тон ей ответил
Дронго, — только одно обстоятельство. Наши преследователи прекрасно знают,
что мы не муж и жена и даже не любовники. И поэтому будут искать в первую
очередь отели со смежными номерами, решив, что мы с вами выберем именно такой.
Ваш балл за находчивость я снимаю, на этот раз вы ошиблись.
— Назло им нужно стать любовниками, — усмехнулась
Вера.
— Только через три дня, — мрачно отозвался
Дронго, — или уже через два, если мы сегодня наконец доедем до нашего
отеля.
«Инглес» оказался небольшим отелем, в котором им дали
средних размеров комнату и небольшую двуспальную кровать. О кровати в парадоре
Хаэна оставалось только мечтать.
Это двуспальная кровать? — возмутилась Вера. —
По-моему, вы не поместитесь на ней даже в одиночку.
— Придётся потерпеть. Дронго положил сумку на
пол. — Между прочим, я промок до нитки, и у меня нет ни сухой рубашки, ни
лишней пары брюк.
В ванную первой иду я. — Вера бросилась в ванную
комнату. Он повесил куртку и вышел из номера, забрав с собой карточку-ключ. В
этой небольшой гостинице были узкие коридоры и относительно маленькие комнаты.
Он прошёл до конца по коридору, осмотрел выход на пожарную лестницу. Спустился
к портье. Это был мужчина средних лет с потухшим взглядом. Есть такие взгляды у
мужчин в тридцать пять, когда они точно знают, что жизнь в общем закончилась и
все оставшееся время они проведут за стойками похожих отелей. Когда им самим
точно известно, что за оставшиеся тридцать или сорок лет в их жизни не
произойдёт никаких кардинальных изменений. Дети вырастут и уедут. Появятся
внуки. Сварливая жена будет одна и на всю жизнь. А работа позволит лишь нормально
существовать и не мечтать о большем. Для таких мужчин уже в тридцать пять
закрыты все театры и библиотеки. У них никогда не будет любовниц, если на них
не обратит внимание стареющая соседка или взбалмошная экзальтированная гостья
отеля, пятидесятилетний юбилей которой отмечался ещё в прошлом веке. Время
будет идти параллельно судьбе такого мужчины, и на смертном одре он вспомнит
всю свою долгую и однообразную жизнь, чтобы пожалеть о том, как она прошла. Но
будет уже слишком поздно, подумал Дронго.
