— Странные у вас отношения, — заметила
Вера, — а вы её любите?
— Люблю. У вас есть ещё вопросы?
— Нет. У меня больше нет никаких вопросов. И спасибо
вам за кофе. И за то, что вы меня сегодня спасли. И за вашу вторую кровать, которую
вы демонстративно подняли в номер, чтобы не ложиться рядом со мной. За все
спасибо. — Она поставила чашку кофе на тумбочку рядом с собой и вдруг
заплакала.
Он растерянно замер. Хотел подойти к ней, успокоить. Но
почувствовал, что ей нужно выплакаться. И ему сейчас лучше уйти в ванную.
Сказывался шок этого дня, смертельная опасность, которой они подвергались. Она
держалась весь день и вот сейчас не выдержала. Удивительно, что она
продержалась так долго. Дронго поднялся и пошёл в ванную. Когда через двадцать
минут он вышел, она уже спала. С заплаканным лицом обиженного ребёнка. Он
поправил её одеяло и улыбнулся. В другое время и в другом месте такая отважная
и смелая девушка могла бы ему понравиться. В другое время и в другом месте…
Он проверил оружие и положил пистолет под подушку. Затем лёг
в свою постель и ещё долго не мог уснуть. События этого дня выбили его из
привычного равновесия. Даже если этого никто не заметил. Он старался изо всех
сил, чтобы никто не заметил, как именно он боялся за неё и пытался спасти.
Кажется, ему удалось сохранить лицо. Или ему только так кажется?
Семнадцатое октября
Со вчерашнего дня Борис Самуилович не мог успокоиться. Эта
пустая папка вывела его из себя. Он послал Танеева к Зое, опасаясь сам звонить
и сорваться на крик. Но несчастная массажистка ничего не понимала. Вера
передала ей эту папку, попросив спрятать у себя дома. Никто не знал об этом
обзоре и никто его не видел, в этом Зоя была убеждена. Более того, она была
убеждена в том, что никто не мог влезть к ней домой и заменить имеющиеся
материалы на чистую пачку бумаги. Папка лежала в кухне, в шкафу под кастрюлями,
и её сложно было найти. Оставалось сделать только один-единственный вывод. Эту
пачку чистой бумаги спрятала сама Вера. Но сделать такое предположение Каплунович
не мог. Вера же попросила его передать эту папку Феоктистову. А значит, там
должны быть какие-то записи. Он даже отправил листки бумаги в лабораторию,
подозревая, что там могут быть записи бесцветными чернилами. Он готов был
поверить в любую чушь. Но чистые листы бумаги не хранили никакой тайны.
Нужно было позвонить Феоктистову и передать ему эту пачку
чистой бумаги. Но Каплунович медлил. Он все пытался понять, что происходит,
вычислить, как ему лучше действовать. Днём позвонила Кира.
— Как там у Веры? — тревожно спросила она. —
Ты что-нибудь узнал?
— Твоя полоумная сестра уже всех достала, — зло
огрызнулся Борис Самуилович. — Она прятала у своей массажистки копию
доклада, который готовила для Репникова. И можешь себе представить, что вместо
нужных документов в папке лежала пачка чистой бумаги.
— Ну и что? — спросила Кира. — При чем тут
Вера? Я тебя спрашиваю, у неё все в порядке?
Нет, у неё не все в порядке. Вчера её хотели убить в Хаэне,
и подозреваю, что именно за такие глупые шутки. Там двое убитых и двое раненых.
Устроили настоящую резню в городке. Об этом сегодня пишут все испанские газеты.
Мне уже звонил из Испании Алваро и рассказал, что Веру ищут по всей стране.
— Значит, у неё все в порядке. — Логика жены
поразила Каплуновича. Её не интересовали другие проблемы, ей была важна
безопасность младшей сестры. Возможно, что она была более последовательна в
своих рассуждениях, чем её супруг.
— Она с этим Дронго, — заявил Борис
Самуилович, — и думаю, что пока жива. Если она вдруг вам позвонит, то
скажи, чтобы срочно перезвонила мне. У меня к ней очень важное дело. Поняла?
— Передам обязательно. И ты тоже не волнуйся. Ничего
страшного не происходит.
— Происходит, — закричал, не выдерживая,
Каплунович, — вчера напали и на мою машину, ранили двух охранников! А ты
говоришь, что ничего страшного не происходит. Дура…
Она бросила трубку. Он поднялся и прошёл по своему кабинету,
усилием воли пытаясь успокоиться. Напрасно он так глупо сорвался. Напрасно
вообще обсуждает подобные дела со своей супругой. Ей из Парижа непонятны все
нюансы этой большой проблемы.
Зазвонил телефон. Это была его секретарь. Он подошёл к
столу.
— Извините, Борис Самуилович, — раздался голос
секретаря, — вас спрашивает господин Феоктистов. Вы будете говорить или
сказать ему, чтобы перезвонил позже?
Буду говорить, — обречённо выдохнул Каплунович,
поднимая трубку. И услышал знакомый голос:
— Добрый день, Борис Самуилович.
— Добрый день, Павел Александрович. — Он чуть
поморщился, вспоминая отчество Феоктистова, некогда всесильного чиновника при
бывшем премьере. Говорили, что в случае избрания экс-премьера главой страны
Феоктистов вполне может рассчитывать получить пост руководителя его
администрации. А с таким человеком нужно быть очень осторожным.
— Простите, что беспокою вас, — продолжал
Феоктистов, — но сегодня из газет я узнал, что вчера вас пытались убить.
— Стреляли… — неопределённо сказал Каплунович. Он
вспомнил, что примерно так же говорил Сайд в известном фильме «Белое солнце
пустыни», и разозлился на себя. Словно он какой-то кинематографический
персонаж.
— Хотел выразить вам своё сочувствие. И поддержать
вас, — продолжал Феоктистов.
— Спасибо, — поблагодарил его Каплунович. Слава
богу, что он ничего не знает. А Вера тоже хороша. Решила взять себе в любовники
такого человека. Не могла найти никого попроще.
— Сестра вашей супруги все ещё в Европе? — уточнил
Феоктистов.
— Да, — ответил Борис Самуилович, — ещё
отдыхает.
Прекрасно. Я хотел только уточнить одно обстоятельство
происшедшего. Газеты указали точный адрес, где это произошло.
— Я сидел в машине, — нахмурился Каплунович. Он
почувствовал, что этот поворот будет самым неприятным в их разговоре.
— Понимаю. Газеты так и написали. А ваши люди в это
время выходили из дома. Все правильно?
— Журналисты пишут разную ерунду, — уклонился
Борис Самуилович, но его собеседник безжалостно продолжал:
— Дело в том, что в этом доме, в том самом подъезде,
откуда выходили ваши помощники, проживает массажистка вашей родственницы. И по
случайному совпадению именно о ней говорила мне Вера.
«Знает, — обречённо закрыл глаза Каплунович, —
откуда он все знает? Будь прокляты эти журналисты».
— Может, и проживает, — сумел выдавить он. Врать
больше не имело смысла. Очевидно, Феоктистов точно знал, где именно хранилась
копия обзора. Пусть тогда получит пачку чистой бумаги и объяснит, куда делась
эта проклятая копия.
— Вы приехали вместе с ней, — продолжал неприятный
разговор Феоктистов, — и хотели забрать…
