— Присаживайтесь, молодой человек, — сухо сказал Грэм.
Спайк сел. Выражение его лица меньше всего соответствовало образу торжествующего победителя.
— Нас не подслушивают? — Спайк с подозрением оглянулся на дверь. — Девица в приемной произвела на меня впечатление чересчур осведомленной особы.
— Не волнуйтесь, — сказал Грэм холодно, хотя намек на Дельфину ему не понравился.
— Отлично, — кивнул Дентон. — Итак… — Он кинул на мэра лукавый взгляд.
У Грэма все съежилось внутри. Как сытая кошка играет с глупой маленькой мышкой… Какой позор, что он, с его опытом, положением, связями, оказался в роли мышки!
— Я должен принести вам официальные извинения, господин мэр, — продолжил Спайк. — У меня нет никаких документов. И репортажа не будет.
Грэм меньше удивился бы, если бы Спайк объявил себя его внебрачным сыном. Чтобы Спайк Дентон отказался от возможности устроить скандал десятилетия?! Невозможно.
— В чем дело? — нахмурился Грэм. — В вас проснулась совесть? Что изменилось со вчерашнего дня?
Ни один мускул не дрогнул на лице Спайка.
— Скажем так, я получил новые, более веские доказательства вашей непричастности к этому делу.
Грэм расхохотался. Не иначе как Артур подсуетился. Его охватило радостное возбуждение. Пистолет, приставленный к его виску, выхватила и разрядила рука друга. Как именно Артуру удалось переубедить Спайка, Грэм не знал и не хотел знать. Как минимум ничего криминального не произошло, иначе Спайк не сидел бы сейчас перед ним целый и невредимый. Значит, кошмар действительно миновал и не вернется.
Спайк с кислой миной смотрел на Грэма.
— Не смею вас больше задерживать, господин репортер, — сказал мэр.
Спайк поднялся.
— Не слишком радуйтесь, господин мэр. Я буду рядом. В следующий раз вам так не повезет.
Грэм только усмехнулся. Угрожай, угрожай. Теперь он будет настороже и не подпустит Спайка к своему дому на пушечный выстрел.
Когда Спайк вышел из кабинета, Грэм набрал привычный номер. Старого друга следовало поблагодарить, и немедленно.
— Привет, Артур, — сказал Грэм в трубку. — Не знаю, как это тебе удалось, чертяка, но огромное тебе спасибо.
* * *
Спайк Дентон еще никогда не чувствовал себя таким униженным. То, что об этом унижении знали лишь двое, Сорелли и Джефферсон, ничего не меняло для него. Он не жалел, что принял предложение Артура Сорелли, но хотел бы, чтобы у него осталась хоть какая-то возможность уязвить Грэма или самого Артура. Спайк обещал себе всегда быть начеку. Пусть мистер Джефферсон не думает, что он теперь в безопасности…
Большеглазая блондинка с постным лицом, сидевшая в приемной мэра, выразительно кашлянула, когда Спайк проходил мимо ее стола. Дельфина Фокс, вспомнил он имя помощницы мэра.
— Через два часа в «Старбаксе» за углом, — пробормотала Дельфина, не разжимая губ.
Спайк удивился, но только на секунду. Он знал, как пахнет предательство, как выглядит измена, и лишних объяснений ему не требовалось. Он кивнул и пошел к выходу, чувствуя, как настроение улучшается с каждым шагом.
* * *
Весь день Ягодка работала на автопилоте. Она раздавала указания, не вникая в суть, улаживала конфликты, не разбирая, кто прав, а кто виноват. Свои любимые десерты она готовила как робот, и лишь опыт спасал ее от провала. Порой Ягодка ловила на себе недоумевающие взгляды подчиненных. Трэвис и вовсе ходил за ней по пятам. Но Ягодке не нужно было сочувствие. Она хотела, чтобы ее оставили в покое. Ее предал любимый мужчина, и все, что ей нужно, это время, чтобы забыть изменника.
Даже самой себе Ягодка не признавалась в том, что истинной причиной боли, терзавшей ее сердце, является не Спайк Дентон. Она думала о Спайке, а видела перед собой Питера. Невыносимо было сознавать, что все, абсолютно все, что было между ними — и плохое, и хорошее, — было ложью. Питер лишь делал то, что от него хотела Марго. И неудивительно. Марго Джефферсон так хороша, что какой мужчина устоит перед ней? Спайк, например, не устоял. Почему Питер должен быть исключением?
Ягодка застыла в коридоре. Ее руки судорожно сжались, и бокал, который она держала, хрустнул. Осколки полетели на пол. Ягодка как завороженная смотрела на кровь, сочившуюся из глубокого пореза.
— Тебе нужно срочно оказать первую помощь, — раздался мужской голос, и крепкие пальцы сжали ее запястье.
Ягодка вспыхнула. Меньше всего на свете она хотела видеть этого человека! И все-таки первое, что она почувствовала, когда услышала его голос, была радость…
— Убери руки! — прошипела она, вырываясь из его хватки. — Иначе я позову полицию.
— Тебе не кажется, что ты чересчур резко реагируешь на один-единственный поцелуй? — усмехнулся Питер.
— Это здесь ни при чем! — поспешно воскликнула Ягодка и добавила, чтобы побыстрей закрыть тему поцелуя: — Я говорила с Марго Джефферсон.
Лицо Питера потемнело.
— Она мне все рассказала! — Ягодка презрительно рассмеялась. — Как оказалось, Питер Сорелли пляшет под чужую дудку.
— Неправда.
— Неужели? Ты хочешь сказать, что Марго не просила тебя доставить мне неприятности? Очень красиво, ты не находишь?
Ягодка не узнавала саму себя. Она никогда не умела злиться и долго таить злобу, всегда с готовностью прощала и подыскивала оправдание чужому поведению. Но Питера ей хотелось разорвать на кусочки. Хотелось как можно сильнее унизить, уязвить его, чтобы он ощутил хотя бы сотую долю ее боли.
— Что она тебе сказала? — резко спросил Питер. — И зачем?
— У нее были свои причины, которые тебя не касаются. Не ожидал, да?
— Ягодка, послушай… — Питер протянул к ней руку.
— Меня зовут Элисон! — Она отпрыгнула от него. — Для тебя — мисс Эпплберри.
— Прошу тебя…
— А еще лучше вообще забудь, как меня зовут! — выкрикнула Ягодка. — И как я выгляжу!
— Мы можем спокойно поговорить?
— Нам не о чем разговаривать!
Ягодка чувствовала, что кричит слишком громко и что ее слышит половина ресторана. Но впервые в жизни ей было наплевать на то, что происходит вокруг. Главное — вбить в голову этого самодовольного идиота, что ей нет до него никакого дела!
— У тебя кровь идет, — спокойно сказал Питер. — Не надо так волноваться. Да, Марго попросила меня сделать подлость, и я как дурак согласился.
У Ягодки перехватило дыхание. Она не подозревала, что до последнего надеялась на то, что Марго солгала.
— Я думал, это будет весело. Думал, у нее есть право злиться на тебя. — Питер вздохнул. — То есть ни о чем я не думал. Но все, что произошло потом, не имеет отношения к Марго.
