– Я не стану отвечать на ваши провокационные вопросы, –
гордо заявил Шакеев. – Я прилетел сюда отдыхать, а не вспоминать разные
эпизоды моей биографии.
– Придется вспомнить, – жестко заметил Дронго. –
Ведь вы уехали из Башкирии именно после того, как там обнаружили хищения на
местном ювелирном производстве. Отсюда вывод – вы были и раньше знакомы с
господином Северцовым.
– Может, и был, – сказал Шакеев, – мы все знали
друг друга. Ну и что? Если я его немного знал, значит, я самый главный
подозреваемый? Как раз наоборот, если я его раньше знал, значит, не мог его
убить. Может, мы были даже друзьями.
– Предают только свои, – ласково напомнил
Дронго, – есть такая известная французская поговорка.
– Это неприличная поговорка, – нахмурился
Шакеев, – свои никогда не продают. Они защищают человека от несправедливых
обвинений.
– Вчера вы публично признавались в ненависти ко всем
ювелирам и евреям.
– А разве Северцов был евреем?
– Нет. Но его можно было считать ювелиром, ведь он был
вице-президентом алмазной компании. Или вы ненавидите ювелиров через одного?
– Я ничего такого не говорил, – быстро сказал Шакеев.
– Говорили, – вмешалась Нина, – я все слышала. И
вообще вы антисемит и ненавистник всех ювелиров.
– Не нужно мне такое говорить, – попросил
Шакеев, – я прочто вчера не сдержался. Наверное, много выпил.
– А сейчас вы трезвый?
– Разве вы не видите.
– В таком случае честно скажите нам, зачем вы отправились в
такую поездку. Только не рассказывайте про свои нервы. Мы вам все равно не
поверим.
– Почему я не могу просто так прилететь на Таити? Разве
обязательно, чтобы была какая-то цель?
– Если бы вы прилетели во Францию или Испанию, я бы понял
ваше желание отдохнуть. Но лететь сюда почти сутки только для того, чтобы
покататься на корабле, который вам тоже не очень нравится, это уже настоящий
мазохизм.
– Почему вы решили, что мне не нравится на корабле?
– Это написано у вас на лице.
Шакеев взглянул на Слепакову. Та, сдерживая смех, кивнула.
– Я просто не переношу морскую качку, – ответил Шакеев.
– Давайте без дураков, – попросил Дронго, – и
лучше отвечайте мне здесь, иначе потом вас позовут в полицию и снимут с
круиза, – он конечно, блефовал, но Шакеев поверил.
– Они не имеют права, – быстро сказал он, – я все
оплатил.
– Назовите причину, – настаивал Дронго.
Миго, поняв, что происходит нечто важное, даже положил вилку
и нож на тарелку, прислушиваясь к их разговору.
– Никакой причины.
– Скажите честно, – не унимался Дронго.
– Да, – сорвался наконец Шакеев, – я узнал, что в
этой поезде будет Северцов, и решил поехать. Чтобы поговорить с ним как мужчина
с мужчиной. Из-за этого типа, из-за его предыдущего начальника Раздольского, у
нас четырнадцать человек арестовали. У всех были свои семьи, жены, дети, внуки.
А сколько людей с работы выгнали, в том числе и меня. Я думал, что здесь будет
время и место спокойно переговорить с этим типом. Узнать, что он думает, как
собирается помогать людям. Говорили, что он уехал в Швейцарию и больше не
вернется. Но он вернулся. И я хотел знать, как он собирался жить дальше.
– Неужели только из-за этого вы отправились на край света? А
может, вы просто хотели отомстить. За вашу разрушенную жизнь, за вашу
оборвавшуюся карьеру, за все ваши страдания и мучения. Откуда вы узнали, что он
собирается на Таити?
– Мне сказали об этом в Москве, – сообщил
Шакеев. – На бирже акции «Якутских алмазов» неожиданно пошли вверх. Мне
сказали, что туда вернулся Северцов, но он скоро улетает в южные моря.
Оставалось узнать, через кого он обычно оформляет свои путевки, и записаться в
эту поездку. Вот, собственно, и все.
– Только для того, чтобы увидеть Северцова и устыдить его?
Вы же взрослый человек, Алим Сафуанович, неужели до сих пор верите, что у
подобных людей может быть совесть?
– Я всегда верил в человека, – с достоинством произнес
Шакеев, – и вы меня не поймаете на таких вещах. Я летел сюда отдыхать. А
заодно и переговорить с Северцовым.
– Вы подходили к нему в Токио?
– Нет. Я считал, что еще рано его беспокоить. Хотел
поговорить с ним, когда мы будем на корабле.
Дронго посмотрел на волосатые руки своего собеседника.
– Вы резали когда-нибудь баранов? – уточнил он.
– Конечно, резал, – кивнул Шакеев, – а как же
иначе? На курбан-байрам, на другие торжества. А кто должен это делать? Хозяин в
доме, мужчина, отец. Или вы думаете, что если я резал баранов, то и человека
могу убить. Нет, не могу. Никогда на человека оружие не поднимал.
– Что он говорит? – не выдержал Миго.
– Рассказывает, что прилетел сюда, что переговорить с
убитым. Может быть, даже усовестить его. Вот такая странная миссия.
– Спросите, он его не убивал в процессе увещевания?
– Нет, – улыбнулся Дронго, – я уже спросил. Он его
не убивал.
– Еще один свидетель – и все без результата.
– Между прочим, обед закончился, – напомнил
Дронго, – а прибалты так и не появились. Нужно узнать, почему они не
поднялись на обед.
– Я узнаю у Жербаля, – предложил Миго, – десерт я
все равно не люблю, лучше пойду и узнаю.
Он поднялся и вышел из салона ресторана. Шакеев проводил его
взглядом. Затем укоризненно сказал:
– Не нужно было при нем вести такие разговоры. Что он про
нас подумает?
– Он видел убитого. И подумает то, что нужно, – заметил
Дронго, – не беспокойтесь. Его интересует только сам факт убийства. И
больше ничего.
– И вы не смогли узнать, кто входил в его каюту? – не
поверил Шакеев. – И никто не слышал, как его убивают?
– Никто не слышал. Рядом была каюта Ваккера, но он тоже
ничего не слышал.
– Опять еврей и опять ювелир, – мрачным голосом
произнес Шакеев, – от этих мы никогда не избавимся. И он ничего не слышал.
– Нет, ничего. Так он утверждает.
– Врет, – убежденно сказал Шакеев, – наверное,
масон. Они сейчас управляют всем миром. Точно масон.
– Вы иногда несете такую чушь, – не выдержала
Слепакова.
– Я говорю то, что есть на самом деле, – возразил
Шакеев. – И вообще, не думайте, что погибший был таким ангелом. За ним
столько грехов водилось, что он сейчас точно в аду. Но никак не в раю, это я
вам гарантирую.
– Его сегодня убили, а вы говорите о нем гадости, – с
отвращением сказала Нина.
