– Думаю, что знала, – кивнул Помазков.
– Куда я попала? – снова не выдержала Лилия
Леонидовна. – Одни проходимы и мошенники. Эти двое молодых людей поехали в
круиз, чтобы иметь возможность шантажировать своих благодетелей. Супруги
Зигнитис занимались каким-то аферами, наши пассажиры – Северцов и Ефимов –
просто расхитители, а Ваккер их покрывал. Какой кошмар. Я даже не знаю, что мне
думать.
– Есть много других порядочных людей, – возразил
Дронго. – А эта группа летела сюда с определенной целью.
– Кошмар, кошмар, – всплеснула руками Туманова.
– Вы лучше переводите господину Миго наш разговор, –
предложил Дронго.
Они почувствовали вибрацию. Корабль медленно отходил от
причала. Миго нахмурился. Ему так хотелось верить, что уже сегодня все будет
закончено. Но после второго убийства стало понятно, что ему придется провести
на этом корабле не один день.
– Я ничего не сделал, – повторял снова и снова
Помазков, – я никому не угрожал, никого не убивал, ничего не воровал. Я
поверил Юлиусу и прилетел сюда только для того, чтобы ему помочь.
– А если он обошелся без вас? – неожиданно спросил
Дронго.
– Что? – растерялся Помазков.
– Если он решил, что обойдется без вас. Сначала убил
Северцова, а затем задушил своего бывшего благодетеля Зигнитиса. Он все подсчитал
и решил, что ему не следует ни с кем делиться. Тем более что он был связан с
некоторыми криминальными кругами, как вы сейчас сказали.
– Нет, – ошеломленно ответил Помазков, – он не мог
этого сделать. Нет, он не смог бы так хладнокровно убить двоих людей. Нет, нет,
это невозможно.
Туманова перевела его слова полицейскому. Дронго хотел
продолжать допрос, но его прервал Клод Миго.
– Нужно будет допросить этого господина Талвеста, –
вмешался тот, – а пока не разрешила господину Помазкову с ним разговаривать,
чтобы он не успел его предупредить. Я думаю, что мы на верном пути. Мы смогли
вычислить этого убийцу. Это, конечно, Юлиус Талвест.
Он говорил по-английски. Вадим Помазков понял, что именно
сказал сотрудник полиции, и умоляюще взглянул на Дронго.
– Я ничего плохого не сделал, – сказал он.
– Это нужно будет проверить, но господин Миго прав. Мы не
можем допустить, чтобы вы сегодня встретились со своим напарником. Я полагаю,
вы не будете возражать, если вас поместят в вашу каюту под домашний арест. У дверей
будет дежурить один из матросов. Вам не разрешается до завтрашнего дня выходить
из вашей каюты. А если вы нарушите предписание, то вас посадят под замок
куда-нибудь в трюм. Устраивает вас такая переспектива?
– Я все понял. Хорошо. Я согласен. Конечно, я согласен.
Только учтите, что я ничего плохого не сделал.
– Когда мы допросим Талвеста, то тогда и решим, что делать с
вами, – заключил Дронго. – И учтите, что о нашем разговоре вы не
должны никому говорить. Ни одному человеку. Вы меня поняли?
– Конечно, конечно. Я все понял. Спасибо, что вы мне
поверили. Но я никого не убивал.
– Позовите матросов, пусть проводят его в каюту, –
попросил Дронго, обращаясь к Миго. Тот поднял трубку телефона.
Через несколько минут появились двое матросов, которым
приказали отвезти Помазкова в его каюту и дежурить там до особого распоряжения.
Помазков еще пытался что-то сказать, но затем махнул рукой и вышел, так ничего
и не произнеся. Туманова проводила его гневным взглядом.
– Подумайте, что у нас было в группе, – негодующе произнесла
Лилия Леонидовна. – Целый заговор. Одна группа бандитов против другой. И
это все по нашим путевкам и по нашей разнарядке. Какой кошмар.
– Они имели право ехать, куда им нравится, и обращаться в
любую туристическую организацию, – возразил Дронго, – не нужно так
переживать.
– Я просто схожу с ума от всего этого ужаса, –
призналась Туманова.
Миго поднялся со своего места.
– Значит, у нас есть основной подозреваемый, –
удовлетворенно произнес он, – господин Талвест. Теперь мы можем вызвать
его и предъявить ему обвинения.
– На основании чего? – спросил Дронго. – Мы не
нашли ни орудия убийства, ни свидетелей. Он прилетел сюда по просьбе Зигнитиса,
что само по себе не является преступлением. Затем он, возможно, следил за
Северцовым и самим Зигнитисом. Это тоже не преступление. Его возможная попытка
шантажировать своего бывшего шефа также не преступление. Он только намеревался,
а это не является уголовно наказуемым деянием по законодательству Франции, так
как неосуществленное деяние не может быть приравнено к совершенному. На каком
основании вы будете считать его возможным убийцей?
– Мы его допросим, и он сам во всем сознается, –
предложил Миго.
– Это тоже не доказательство, – возразил Дронго. –
В истории нашей страны, я имею в виду Советский Союз, уже были тридцатые годы,
когда считалось, что признание вины обвиняемым и есть главное доказательство.
Это привело к массовым нарушениям законности, к пыткам, оговорам,
несправедливым судебным разбирательствам. А если он захочет спасти кого-то,
чтобы оговорить самого себя, об этом вы не подумали?
– Зачем? Какой нормальный человек в здравом уме будет
оговаривать сам себя? – не понял Миго.
– Ах, господин Миго, как хорошо жить на Таити. Боюсь, что вы
еще не сталкивались с подобными преступлениями. Я могу пояснить. Предположим,
что убийца сумел узнать номера банковских ячеек и пароли, где хранились
драгоценные камни. Что может сделать Талвест в таком случае? Он оговаривает сам
себя, чтобы отвести внимание от основного преступника. Пока мы будем
разбираться с Талвестом, преступник покидает корабль, летит в Швейцарию и
становится баснословно богатым человеком. Откуда присылает признание в
убийствах для вашего суда. Или для доказательства нож, которым был убит
Северцов, с отпечатками пальцев реального убийцы.
Любой французский суд присяжных сразу оправдает Талвеста, а
до настоящего убийцы уже невозможно будет добраться. Он спрячется где-нибудь в
такой стране, откуда его не выдадут, или поменяет документы. Талвест приедет к
нему, и оба будут выглядеть победителями. А мы дураками. Возможен такой вариант
самооговора господина Талвеста?
– Я даже не слышал, что такое возможно, – признался
Миго. – Но я начинаю думать, что вы правы. У нас на Таити не бывает таких
запутанных и жестоких преступлений.
– Поэтому ваши места называют «райскими», – пошутил
Дронго.
В дверь осторожно постучали.
– Это Талвест, – испуганно охнула Туманова, –
будьте осторожны. У него может быть оружие.
– Все пассажиры летели сюда через несколько
аэропортов, – добродушно заметил Дронго, – и никто не смог бы пронести
оружие.
– А нож? – напомнила Лилия Леонидовна.
– Нож можно проносить в сдаваемом багаже, – ответил
Дронго, – он не запрещен к ввозу в любую страну.
