— Вы нам не помешали, — ответил Дронго, — она
волновалась, и я пытался ее успокоить. Между нами ничего не было.
— Ах, сеньор, это Севилья, — сказал со вздохом
Гарсиа. — Вы знаете, что сказала по поводу нашего города святая Тереза?
Еще много лет назад. Она сказала, что если кто-нибудь сумеет хоть однажды
предотвратить грех в Севилье, это будет по-настоящему богоугодное дело. Под
нашим шальным солнцем люди сходят с ума, женщины отдаются первым встречным, а
мужчины стреляются из-за любви. Разве вам не говорили, что Севилья — город
Дон-Жуана? И блистательной Кармен? Вы видите, как ругаются эти мужчины?
Думаете, из-за съемок? Нет, конечно. Это на них действует наше солнце. Наше
южное солнце, сеньор.
Круминьш, устав спорить, махнул рукой и разрешил Меднису
снимать так, как он хочет.
— Можно я дам вам совет, сеньор? — вдруг спросил
Гарсиа. — Мне кажется, вам очень жарко в вашем костюме, даже в таком
легком. Будет лучше, если вы переоденетесь. Или у вас под пиджаком оружие? Мне
говорили, что вы эксперт по вопросам безопасности.
— У меня нет оружия, — ответил Дронго, — а
насчет костюма, вы, кажется, правы. Мне нужно переодеться. Я не думал, что
здесь будет так жарко. Утром обещали только двадцать девять градусов.
— Это средняя температура по городу, — усмехнулся
Гарсиа, — а на этом берегу реки все тридцать пять.
— Я привык к жаркой погоде, — заметил
Дронго, — в моем родном городе нередко до сорока градусов в тени.
— Значит, вы такой же южанин, как и я, — улыбнулся
Гарсиа, — но у нас говорят, что здесь особое солнце. Даже когда
температура нормальная. Наше солнце сводит всех с ума.
— Я учту ваши слова, — кивнул Дронго.
— Очень жарко, сеньор, — повторил Гарсиа, —
поэтому все немного нервничают. Я тоже был неправ, когда помешал сеньоре Руте
войти к вам в комнату. Думал, что вам нужно остаться, как это правильно, один и
один.
— Наедине.
— Си, да. Наедине. Я не думал, что она так будет
нервничать. Наверное, вы ей понравились, сеньор. И ей неприятно, что ее работница
может отбить такого красивого мужчину.
«Только этого не хватало», — подумал Дронго.
— У нас скоро сиеста, — напомнил ему
Гарсиа, — с часа дня до четырех. Вы успеете съездить в отель.
Съемки продолжались. Балодис вернулся на свое место. Лилия
Омельченко так и не вышла из гримерной до обеденного перерыва. Дронго решил,
что будет лучше, если он не останется на обед, а уедет в отель переодеться.
Оставив группу, продолжавшую работать, он вызвал такси и
вернулся в отель. Приняв душ, заказал себе в номер сэндвич. Переодевшись в
темную майку и светлые брюки, он надел удобную легкую обувь и вышел из номера,
чтобы вернуться на съемки. У него был триста первый номер и расположен он был
на верхнем, третьем, этаже. Дронго собирался выйти из номера, открыл дверь и в
этот момент увидел, что открывается дверь лифта. Триста первый номер отеля
«Альфонсо Тринадцатый» выходил прямо на площадку перед лифтами. Услышав
знакомые голоса, Дронго закрыл дверь и прислушался.
Никаких сомнений не было. Это были Лилия Омельченко и Витас
Круминьш. Дронго узнал голос режиссера. Они говорили по-латышски. Лилия весело
смеялась. Дронго чуть приоткрыл дверь. В руках у гримера был тот самый пакет,
который ей передал Гарсиа. Они шли по коридору, и Дронго увидел, как рука
режиссера дотронулась до ягодиц молодой женщины. Она громко засмеялась.
Кажется, ей нравилось подобное обращение. Дронго нахмурился.
«Как быстро они закончили съемки, — подумал он. —
Неужели они не остались там обедать? Гарсиа сказал мне, что группа будет
обедать вместе».
Круминьш и его спутница скрылись за поворотом.
«Нужно было взять мобильный телефон этого придурка
Гарсиа, — разозлился Дронго, — он обещал мне, что они будут работать
в павильоне. Почему он разрешил им уехать? Или он специально попросил меня
поехать переодеться, чтобы дать им возможность разъехаться? Типичная южная
хитрость».
Что теперь ему делать? Возвращаться на съемки? Кажется,
Лилия сказала, что единственный профессионал в группе — это Круминьш. Странно,
что он слабо проявлял свой темперамент во время съемок. Хотя сколько ему лет?
Пятьдесят шесть. Выглядит он гораздо старше. И жизнь его сильно побила. В таком
возрасте и с такой потенцией вполне вероятно, что ему не нужны молоденькие
девушки. Что он сумеет сделать с двадцатилетними красавицами? Разве что обойти
их так, чтобы никогда не встречаться. А вот с Лилией Омельченко, готовой
склонить голову на плечо готового рисковать мужчины, ему будет достаточно
комфортно.
Хотя на самом деле все это только глупое предположение. Лучше
всего подслушать у двери, чем они будут заниматься. Но, во-первых, в этом отеле
установлены камеры наблюдения и Дронго сразу заметят сотрудники службы
безопасности отеля, которые застанут его за этим постыдным занятием. Во-вторых,
входные двери в этом отеле достаточно плотные, чтобы рассчитывать что-либо
услышать. К тому же комнаты отделены от входа еще и небольшими коридорами.
Он пошел к лифту, еще раз подумав, как мало он знает
человеческую природу. Лилия Омельченко, которая только недавно плакала у него
на плече и приняла его приглашение на ужин, довольно уверенно чувствовала себя,
направляясь в номер к режиссеру. Наверное, она справедливо считала, что в ее
возрасте нужно наверстывать упущенное и не отказывать никому. Именно поэтому
она заигрывала с Дронго, флиртовала с Пабло Гарсиа и отправилась в номер
Круминьша.
Дронго спустился вниз и, вызвав такси, поехал обратно в
павильон. Когда машина уже выезжала на площадь перед отелем, Дронго заметил
медленно идущего Эугена Медниса.
«Кажется, я напрасно туда еду, — подумал Дронго, —
Гарсиа меня просто обманул».
Глава 7
Но Пабло Гарсиа не собирался его обманывать. Он был прав,
когда говорил о том, что все останутся обедать. Откуда было знать Дронго, что,
говоря обо всех, Гарсиа имел в виду девушек, снимавшихся в павильоне, и
коммерческого директора. Дело в том, что после перерыва должны были работать
французские визажисты и модельеры со своим фотографом.
Разумеется, Круминьш, Меднис и Лилия Омельченко могли бы
остаться, но они предпочли отправиться в отель, чтобы немного отдохнуть и затем
вернуться к концу съемок. Сказывалась и некоторая ревность по отношению к
западным коллегам, которым платили во много раз больше.
В павильоне остался и Балодис, который, пообедав со всеми,
снова устроился на скамейке, чтобы наблюдать за съемками. После перерыва
девушек одели в роскошные наряды от известных французских и испанских фирм.
Теперь они позировали для фотографов, и Дронго подумал, что в такой одежде
Ингрид и Лена смотрятся не хуже, чем в купальных костюмах.
Он сел на скамью рядом с Балодисом. Тот осмотрел его с ног
до головы и одобрительно кивнул. От него довольно сильно пахло пивом.
