— А кто виноват? — холодно спросила Рута
Юльевна. — Вам, милочка, все равно. Вы и так обеспеченный человек. Отчим и
мать не дадут вам пропасть. А вы подумали о нашем агентстве? А обо всех этих
людях?
— Вы тоже не бедная, — жестко отреагировала
Ингрид. — И почему Лена оказалась в номере рядом с номером погибшей Лилии
Омельченко? Ведь это ваш номер. Наверное, это вы пригласили ее зайти?
Наступила тишина. Мужчины молчали. Балодис, Меднис и Дронго
понимали, что Ингрид оскорбила коммерческого директора, сказав ей в лицо
правду.
Дронго не совсем понял суть перепалки, но догадался, что
именно имела в виду Ингрид. Рута Юльевна растерянно поправила прическу,
кашлянула. Кажется, она даже чуть пошатнулась. Никто не смел разговаривать с
ней в подобном тоне. Но она сдержалась. Закусив губу, Рута Юльевна молча
повернулась и пошла прочь.
— Распался наш дружный коллектив, — насмешливо произнес
по-русски Меднис. Затем взглянул на Дронго. — Кажется наша работа
закончена. Завтра нас вышлют обратно в Латвию.
— Хватит, Эуген, — прервал оператора
Балодис, — это будет решать Зитманис, а не ты. Пойдемте в отель.
Балодис и Меднис двинулись вслед за коммерческим директором.
Молодой полицейский совершенно растерялся, он не знал, что ему делать. Двоих
уже увезли. Еще трое ушли в отель. И двое оставались во дворике. Он немного
подумал и поспешил за ушедшими. Дронго остался с Ингрид.
— Вы меня осуждаете? — спросила она.
— Что вы сказали Руте Юльевне?
— Она виновата в этом скандале. Лена, наверное, была в
ее номере, когда случилось убийство. И поэтому Лена оказалась первой у дверей.
— Я тоже так подумал. Вы знаете о сексуальной
ориентации вашего коммерческого директора?
— Об этом знают все. Только Зитманис ничего не видит.
— Она позволяет себе лишнее во время конкурсов?
— Нет. Она просто выбирает себе понравившихся
девочек, — зло ответила Ингрид. — Неужели вы ничего не поняли? Она
пользуется тем, что они не могут ей отказать. Это такая дрянь…
— Не нужно, — прервал ее Дронго, — я все
понимаю. У Ингеборы были с ней неприятности на этой почве?
— Не знаю, — призналась Ингрид, — не помню.
Может, и были. Я не вдавалась в детали. Мне они неинтересны.
— А с вами у нее случались конфликты на этой почве?
— Со мной? — Она явно удивилась. Потом улыбнулась,
показывая свои мелкие крепкие белые зубы: — Нет. Со мной у нее ничего не было.
Она бы побоялась. Даже предложить мне. Не то что встречаться. Я бы ее разорвала
своими зубами.
— Откровенное признание, — пробормотал
Дронго. — Вы такая страшная и в постели?
— Не хотите проверить? — неожиданно спросила она.
Под пристальным взглядом ее темно-синих глаз он растерялся.
Отказать — значит, чувствовать себя идиотом всю оставшуюся жизнь. Согласиться?
Она ему так нравилась.
Ингрид смотрела на него не спуская глаз. Он видел, что она
дрожит. Очевидно, скандал с Рутой Юльевной и его вчерашний уход с Леной в
ночную Севилью на нее сильно подействовал, и отказать — значило обидеть эту
молодую, красивую, породистую женщину.
— Хочу, — глухим голосом произнес Дронго, —
только не в нашем отеле.
— Разумеется.
В ее глазах появилась уверенность победительницы, а на губах
заиграла лукавая усмешка.
Через десять минут они были в отеле «Америка». И еще через
минуту они поднялись в двухместный номер, уже целуясь на ходу, в кабине лифта.
Она начала первая, но когда он попытался ответить, она внезапно отстранилась,
словно разжигая в нем еще большее чувство. И затем, наконец, разрешила себя поцеловать.
Когда они выходили из лифта, навстречу им шел неизвестный
мужчина. Увидев их долгий поцелуй прямо в коридоре, он радостно поднял большой
палец. В Севилье подобные формы общения только приветствовались. Это был
настоящий город Дон-Жуана.
Потом был гостиничный номер и кровать, слишком тесная для
двоих. Он был удивлен и ошеломлен. Нет, не ее познаниями в области секса. Здесь
она не могла открыть ему ничего нового. Двадцатилетней молодой женщине, даже
очень опытной, трудно удивить сорокалетнего мужчину. Или почти невозможно.
Скорее наоборот, он доставлял ей удовольствие, стараясь быть нежным и
внимательным. Но она…
Такую страсть он давно не встречал. Это был вулканический
темперамент. Она хватала его так крепко, что становилось больно. Ее ноги
требовательно скользили по его ногам. Ее пальцы впивались ему в шею и в спину.
Она кусалась, заставляя его иногда вскрикивать. Ему приходилось не раз
успокаивать свою партнершу. Она оставила на его теле несколько отметин, словно
решившись закрепить свое право на этого мужчину. Их «схватка» продолжалась
несколько часов. Они дважды принимали душ и дважды возвращались в постель. На
часах было уже около трех, когда она, наконец, заснула.
Дронго поднялся, вышел в ванную комнату и набрал номер
Вейдеманиса.
— Здравствуй, Эдгар, — сказал он шепотом, —
ты уже знаешь, что у нас случилось?
— Да, звонил Зитманис. Он собирается завтра вечером к
вам прилететь. Он получил в Риге разрешение, но все-таки опасается, что съемка
будет сорвана.
— Твой Зитманис за эти годы изменился, — сообщил
Дронго, — десять лет назад его бы больше интересовала убитый гример. А
сейчас его интересуют только продолжение съемок и гонорар, который получит его
агентство. Все меняется, Эдгар, и не всегда в лучшую сторону.
— Мне не нравится твое настроение, — сказал
Вейдеманис. — У тебя опять проблемы?
— Только не сегодня, — улыбнулся Дронго. — Я
хочу тебя попросить проверить еще раз досье на всех членов группы. Узнай, кто
из них, кроме Круминьша и Медниса, разбирается в видеокамерах и вообще в
аппаратуре. Особое внимание обрати на Балодиса и коммерческого директора Руту
Юльевну Озолинь.
— А девушек не проверять? Ингрид, Лену Доколину?
— Можешь проверить, но мне эта информация все равно
ничего не даст. Их не было в прошлом году в Барселоне. Тогда там кто-то отключил
камеру. И здесь, в отеле, тоже отключили камеру. Одним и тем же способом. Ни
Ингрид, ни Лены в Барселоне не было, это точно. Но на всякий случай проверь,
может, они были в это время где-нибудь за рубежом. Даже если они были в Москве
или в Нью-Йорке, сообщи мне об этом. Ты все понял?
— Понял. Постараюсь до завтрашнего утра управиться.
Что-нибудь еще?
— Спасибо. Привет дочери.
Дронго убрал аппарат и вернулся в комнату. В трехзвездочных
отелях не полагается банных халатов, и он обмотал себя полотенцем ниже пояса.
Взглянув на Ингрид, Дронго увидел, что она лежит с открытыми глазами.
— Уже четвертый час, — напомнила Ингрид, —
нужно позвонить в отель и узнать, будут ли сегодня съемки. В чем я очень
сомневаюсь.
