— Вчера вечером она была в вашем номере, — тихо
сказал Дронго.
Рука, державшая сигарету, дернулась. Но Рута Юльевна не
обернулась.
— Кто вам об этом сказал? Она?
— Какая разница? Я знаю, что она была в вашем номере.
— Вы успели ее допросить. Значит, вы не только
Дон-Жуан, но и Шерлок Холмс, — сказала она с некоторым презрением.
— Скажу откровенно, мне нравятся оба персонажа, —
пошутил Дронго.
— А мне нет. — На этот раз она взглянула на него
бешеными глазами.
— Она была в вашем номере, — продолжал
Дронго, — и когда закричала горничная, успела первая выбежать из него,
надев ваш халат. Затем вышли и вы, но к этому времени Лена успела вернуться в
ваш номер и вышла тогда, когда в коридоре уже было много людей.
— Ваши дикие фантазии мне не интересны, — нервно
дернулась Рута Юльевна. — Зачем молодой женщине оставаться в моем номере,
да еще в полураздетом виде? В отличие от вас я не страдаю комплексами
Дон-Жуана. — А какими страдаете? — неожиданно спросил Дронго. —
Или вы пригласили Доколину просто так? Она повернулась к нему
— Я не хочу вас слушать, — гневно заявила
она, — ваши грязные намеки оскорбляют меня.
— Подождите, — чуть громче сказал Дронго, —
Лена сама мне все рассказала.
Рута Юльевна замерла. Ее рука с сигаретой задрожала. Она
попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривой, словно одна половина лица
не слушала другую.
— Она… вам… сказала? — не поверила женщина.
Кажется, она даже испугалась.
— Вы должны спасти девушку Ведь она ни в чем не
виновата, — продолжал Дронго. — Будет лучше, если вы сами позвоните
следователю и расскажете, что Доколина была в вашем номере в момент совершения
преступления.
— Вы с ума сошли, — тихо сказала коммерческий
директор. — Неужели вы думаете, что я это сделаю?
— Иначе следователи будут считать, что именно Лена
Доколина убила вашего гримера. И ей очень трудно будет подтвердить свое алиби.
— Я не буду ничего доказывать, — заявила Рута
Юльевна.
— Тогда мне самому придется дать показания и рассказать
обо всем следователю.
Она молча смотрела на него. Было заметно, что она очень
нервничает.
— Мы в Европе, — напомнил Дронго, — здесь
свои нравы и своя мораль. Никто вас не осудит. Ваше личное дело, с кем
встречаться. Но вы должны спасти девушку, вся вина которой заключается только в
том, что она уступила вашим… — Он не хотел употреблять слово
«домогательствам». Поэтому поправился, — вашим доводам.
— Вы не понимаете, что говорите, — очень тихо
сказала она, — я не могу ни в чем признаваться. Это конец моей карьеры.
Меня не допустят до работы с моделями, если узнают… И перед Зитманисом я не
смогу оправдаться.
— Речь идет о судьбе Доколиной, — повысил голос
Дронго.
На них начали оглядываться. — Не кричите. — К ней
вернулось самообладание. Она поправила прическу. — Я поговорю со
следователем после съемок и не нужно больше ничего говорить. Я надеюсь, вы
порядочный человек. — Она повернулась и начала спускаться по лестнице в
нижний холл.
Через пятнадцать минут все сидели в комфортабельном
автобусе, даже Гарсиа и Рута Юльевна. Двое полицейских поднялись и сели в
перовом ряду, Таррега вошел последним. Он оглядел пассажиров и негромко сказал
по-испански: —Надеюсь, все будет хорошо и вы вернетесь в отель. Постарайтесь не
отходить друг от дpyra. Наши сотрудники будут все время с вами. Счастливого
пути.
Гарсиа поднялся и перевел его слова. Лена с заплаканным
лицом сидела одна. Дронго обратил внимание, что в этом автобусе все сидели по
родному. Даже Ингрид, войдя в салон автобуса, не села рядом с ним, а прошла
дальше, улыбнувшись и показав глазами на остальных. Когда автобус тронулся,
Пабло Гарсиа взял микрофон.
— Дорогие друзья. Я понимаю ваше состояние. Понимаю,
что вам не хотелось бы сегодня работать. Но нам нужно сделать свою работу.
Можете ни о чем не беспокоиться. Нас будут охранять. Сначала мы едем на площадь
Испании, а потом будем работать в парке Марии-Луизы. Сегодня мы будем снимать
при заходящем солнце, и поэтому я прошу наших сеньорит сосредоточиться.
Французские визажисты нас уже ждут. Мы пригласили местного гримера, который
заменит нам сеньору Омельченко.
Произнеся столь длинную речь, Гарсиа убрал микрофон.
По улице Сан-Фернандо они проехали мимо монументального
двухэтажного здания бывшей табачной фабрики. Сейчас там разместился
университет. Именно эту фабрику описывал в своей книге о неистовой Кармен
французский писатель Проспер Мериме.
На площади Дон Хуана находилось небольшое здание,
принадлежавшее Португалии. В середине века здесь было португальское посольство,
а позднее — португальское консульство.
Автобус двигался дальше. Все с интересом смотрели на
достопримечательности, несмотря на яркое солнце, светившее прямо в окна.
Автобус въехал на площадь Испании, и все члены группы
восторженно замерли перед зрелищем, открывшимся перед ними. Полукругом стояли
здания с выступающими арками. На зданиях можно было различить гербы всех
провинций Испании, выполненные из керамики. Небольшой декоративный ручей
протекал через площадь, мост через нее был также украшен керамикой. Площадь
Испании словно вобрала в себя все лучшее, что было в архитектуре этой страны.
Над центральным зданием развевался флаг Испании, с левой стороны был
приготовлен небольшой павильон, где можно было переодеться. Гapсиа оказался
прав. Визажисты и новый гример их уже ждали. Европейцы и американцы не терпели
Кникакой расхлябанности в работе. Все было четко продумано и организовано, даже
запасы воды для прибывших. Ради справедливости нужно отменить, что латышская
группа старалась соответствовать международным стандартам и все члены группы
также деловито и быстро включились в работу. Даже Балодис нашел себе дело. Он
помогал сотрудникам полиции организовать своеобразное оцепление, чтобы оградить
группу от назойливых зевак.
Съемки начались на закате, когда было не столь жарко и тень
от зданий давала возможность режиссеру и оператору импровизировать. Дронго
внимательно следил за работой Медниса. Он увидел, что оператор совсем неплохо
справляется со своими обязанностями.
Девушки позировали в традиционных испанских нарядах, причем
на Лене был темный парик, который ее неузнаваемо изменил.
Дронго прошелся по площади. Толпа зевак, наблюдавшая за
съемками, весело обсуждала достоинства девушек.
Круминьш и Меднис работали быстро, чтобы успеть завершить
съемки до заката солнца, так как позже пришлось бы ставить специальный свет.
Ингрид работала так же, как и Лена, словно не было
изнурительного трехчасового марафона в отеле «Америка». Иногда она смотрела в
сторону Дронго и лукаво усмехалась. И тогда он отворачивался от нее, стесняясь
собственных воспоминаний.
