Много лет эта рыжеволосая тихая девушка принадлежала его
семье, а следовательно, и ему тоже. И он никогда не задумывался, что будет,
если в один прекрасный день она перестанет им принадлежать.
И что это за мужчина, в которого она влюбилась? И впишется
ли он в семью?
– Давно? – спросил он неожиданно для себя.
– Что давно? – не поняла Клавдия.
– Влюбилась-то давно?
Она вдруг развеселилась.
– Давно, Андрей. А что? Неужели ты заметил?
– Заметил, – буркнул он, не понимая причины ее веселья.
А может, она не влюбилась, а просто морочит ему голову? На
них это похоже, на девчонок. Хорошо бы морочила…
Странно, он никогда не думал о своей жене как о “девчонке”.
А о Таньке с Клавой только так и думал, хотя им обеим уже… сколько? По
триддатнику, наверное.
– Андрюха, ты такой потрясающий слон, – сказала она и
засмеялась. – Неужели на твоей работе можно быть таким слоном?
– Каким слоном? – спросил он, подозревая, что речь идет о
пресловутом “социуме”, но в других выражениях.
– Таким, – сказала Клавдия, заливаясь идиотским смехом. – Я
же была в вашем управлении, когда тебя орденом награждали, и там все в один
голос говорили, какой ты необыкновенный сыщик. Шерлок Холмс по сравнению с
тобой просто маленький неопытный мальчик.
– Так не говорили, – сказал он, польщенный. Ему было
приятно, что она об этом помнит. Никому не было никакого дела до его работы и
до того, плох он или хорош в деле, которым занимался уже много лет. А она…
помнила, что его хвалили. – И все-таки почему я слон?
– Не скажу, – ответила она, – не проси. Расскажи мне лучше,
как ты живешь?
– Нормально, – ответил он, все еще раздумывая над слоном. –
Работа, дом. Работа, дом. Вот в гараж сегодня съездил, с бывшей пообщался.
Напился вчера…
– Зачем? – спросила она.
– Затем, что хреново было, – ответил он честно. – Иногда мне
бывает хреново.
– Ну что ж, – сказала она рассудительно, – пожалеть себя и
напиться по поводу собственной загубленной жизни время от времени очень
полезно. Ты из-за этого напился?
Ее неожиданная проницательность удивила его. Она не могла
знать его так хорошо, чтобы с одного раза угадать причину. И все-таки угадала.
– Да, – буркнул он. Она его смутила. – Все-то ты знаешь. В
следующий раз, когда мне захочется оплакать свою загубленную жизнь, я тебе
позвоню.
– Давай! – разрешила она с непонятным ему энтузиазмом. – Я
вполне могу напиться вместе с тобой.
– Ты-ы? – протянул он. – Кишка тонка!
Это был очень странный разговор, – каких они никогда не вели
раньше. Это был очень легкий разговор, болтовня и треп, и непонятно было,
почему им обоим показалось странным, что никогда раньше они не разговаривали
так легко.
Андрей высадил Клавдию у подъезда, помахал на прощание,
развернулся на крошечном пятачке между домом и детской площадкой и уехал.
Клавдия долго смотрела вслед его красным “Жигулям”. Потом
вздохнула и повернулась, чтобы идти в подъезд.
Внезапно сильно стукнуло сердце, и полиэтилен пакета
противно пополз из ставшей влажной ладони.
Она еще раз глянула, проверяя.
На лавочке у беспорядочно торчащих “ракушек” сидел тот тип в
полосатой рубашке. Он смотрел в сторону, на площадку, где под одиноким фонарем
прогуливались несколько собак с хозяевами. Это был именно он, и майор Ларионов
мог заткнуться со всеми своими подозрениями, что у нее галлюцинации.
Она вся подобралась, как бывало в детдоме перед большой
войной.
Что-то происходит вокруг нее, и она не знает, что именно. И
что бы там ни думал майор, это происходит на самом деле.
Ей нужно подумать и подтвердить свои подозрения.
Сердце билось медленно и сильно.
Она все выяснит и расскажет Андрею. Конечно, он все ей
объяснит и успокоит. Только сначала нужно проверить. Тот тип или не тот? Он
приходил в аптеку или нет? Зачем она может быть ему нужна?
В понедельник она посмотрит, и если увидит его у аптеки,
значит, тот самый.
Слежка? Что за глупости?
Она юркнула в подъезд и опрометью бросилась к себе на третий
этаж. Только заперев дверь на все замки и цепочку, она почувствовала себя в
безопасности и перевела дух.
Она все поймет на следующей неделе. Поймет и позвонит
Андрею. И он ее спасет.
Если бы она только могла догадаться, что принесет ей
следующая неделя, она скорее всего собрала бы вещи и улетела ночным самолетом
на Камчатку…
* * *
Спала Клавдия плохо.
Полночи она пролежала, зажмурившись и напрягая слух.
Ей слышались какие-то звуки, вчера еще совсем не страшные, и
даже успокоительные, сегодня они казались зловещими и предвещающими беду.
Уличный фонарь заливал комнатку мертвенно-синим светом. Разросшийся
за лето клен постукивал тонкой когтистой лапкой в подоконник.
А может, это не клен? Может, это кто-то заглядывает к ней в
окно и проверяет, одна она или нет?..
Скрипнула половица в крохотной прихожей. Хлопнула подъездная
дверь.
Что это? Сквозняк или кто-то поднимается на ее этаж?
Шевельнулись белоснежные занавески, казавшиеся в мертвенном
свете фиолетовыми.
Нет, это не сквозняк. Ей стало жарко от страха.
Успокойся, это просто твои фантазии. Ни один злоумышленник
не полезет на третий этаж, в квартиру, где совершенно нечем поживиться, да еще
среди ночи, да еще в присутствии хозяйки!
Да, но почему опять хлопнула подъездная дверь?.. Разве она
когда-нибудь хлопает по ночам? И что за странный сквозняк шевелит штору? Откуда
он взялся? Форточка на кухне закрыта, значит, открылась дверь на лестницу?
О господи, наверное, нужно встать и посмотреть, но это очень
страшно…
– Кто там? – неожиданно даже для себя тонким голоском
спросила Клавдия, и вопрос повис в тишине ночной квартиры, как мертвец на
потолочном крюке.
Ледяной рукой Клавдия нащупала шнурок торшера и дернула его
вниз. Комнату залило желтым светом, штора сразу стала белоснежной, а стеклянный
омут окна как будто потемнел и провалился.
Ни в комнате, ни в прихожей, конечно, никого не было.
– Я не буду трястись, как последняя дура! – громко заявила
Клавдия себе и всем окружающим ее предметам. – Ничего не происходит. Все в
полном порядке. Я расскажу обо всем, что видела, Андрею Ларионову, и он
посоветует мне, что делать. Скорее всего я ошибаюсь. У меня эти… как он
сказал?.. галлюцинации. Сейчас я лягу спать и усну. В пятницу я веник так и не
купила, придется завтра ехать на рынок. Слышала? – строго спросила она себя. –
Ложись сейчас же!
