– Ну что? – спросил он, когда шампанское было разлито. – За
приятную неожиданность, а также за то, что бабе Томе не удалось все-таки сдать
вас в милицию.
Они чокнулись и выпили сладкое газированное вино.
– Шампанское с жареной картошкой – высший класс! – одобрил
Андрей. – До печенок пробирает.
– Не у всех бывшие жены по Парижам разъезжают, – сказала
Таня, нисколько не заботясь о высоких чувствах Клавдии, и добавила
доверительно: – Жанка, его бывшая, из Парижа привезла шампанское. Я, конечно,
уже не помню, что это было за шампанское, “Дом Периньон”, что ли, но это было
что-то потрясающее. Сначала картонная коробка, а в ней гофрированная бумажка. В
бумажке – деревянный ящичек. В ящичке стружки, в стружках – бутылка, завернутая
в тряпочку.
– Ну и как? – затаив дыхание, спросила Клавдия, совершенно
завороженная видением бутылки в деревянном ящичке, завернутой в тряпку.
– Никак, – сказал Андрей. – Мы не поняли ничего. Очень
сухое, крепкое, я бы даже сказал, острое вино. В горле сразу встает комом,
особенно замороженное.
– Его невозможно пить, как мы привыкли, – пояснила Таня и с
удовольствием хлебнула из стакана. – Его нужно цедить по капле. Один бокал весь
вечер.
– И при этом рассуждать о букете и послевкусии, – добавил
Андрей.
Они были очень похожи, брат и сестра. Они даже говорили
одинаково, несмотря на разницу лет, образований и образов жизни. Как-то сразу
было понятно, что они – брат и сестра, что они хорошо понимают и любят друг
друга и, что бы ни случилось дальше, как бы ни развела их жизнь, они будут так
же понимать и любить друг друга.
Доев со своей тарелки все до крошечки, Андрей рассеянно
похлопал себя по карманам, но сигарет не нашел и вышел в коридор.
– Не смей на него так пялиться! – приказала Таня шепотом. –
Он этого не заслуживает. Он идиот.
– Это я идиотка, – ответила Клавдия тоже шепотом. – И я не
могу перестать. Я его, может, теперь только через год увижу.
– Вы чего? – спросил Андрей, входя в кухню. – Шушукаетесь?
– Мы не шушукаемся, – сказала Таня. – Пепельницу давай.
Он поставил на стол тяжелую хрустальную пепельницу, которая
странно не вязалась с ею кой кухней, сел верхом на скрипнувший под его весом
стул и велел:
– Ну выкладывайте, зачем пришли. И не врите, что просто
соскучились.
После еды ему полегчало.
Как это они догадались зайти к нему в такой отвратительный
день и спасти его от еще более отвратительного вечера? Наверняка Танька
придумала. Клавдия последний раз была у него… Когда же? Память быстро
отматывалась назад, в поисках нужного места. Андреи Ларионов всегда хорошо
запоминал мелочи.
Да Это было зимой, шесть лет назад. Ему стукнуло тридцать, и
он получил повышение. Клавдия пришла тогда раньше всех, даже раньше сестры,
обещавшей помочь ему с готовкой, и страшно смутилась, застав его в одиночестве.
Интересно, чего она тогда так испугалась. Что пострадает ее безупречная
репутация или что он набросится на нее и лишит невинности?
Он усмехнулся. Нужно было сразу спрашивать, сейчас, наверное,
уже поздно. Все-таки шесть лет прошла Клавдия Ковалева редко с ним общалась.
Конечно, она дружила с его сестрой, а не с ним, но она была приятной, умненькой
и… постоянной. Вряд ли он сумел бы точно сформулировать, что именно означает
это слово в отношении Клавдии Ковалевой, но она никогда его не пугала. Не
красила волосы в чудовищные цвета. Не смеялась низким волнующим смехом, который
по замыслу должен был сражать мужчину наповал. Не анализировала его
высказываний, хотя, возможно – и даже наверняка, – высказывался он время от
времени грубо и неуклюже. С ней просто было разговаривать и легко молчать. Она
не любила, когда ее жалели, но детство было, пожалуй, единственным, о чем не
стоило ее расспрашивать.
Она вся была очень здравомыслящая, нелегкомысленная и
искренняя, как гриб-боровик под елкой. И в то же время забавная, немножко
лукавая и смешливая.
Мартышка.
И еще ему очень нравилась ее попка. И шея в завитках
темно-рыжих волос.
Нет, ничего такого он вовсе не имел в виду, но смотреть на
нее ему всегда было приятно. Просто по-мужски приятно, и все тут.
Совершенно разомлевший от этих мягких и легких мыслей, он
пристроил голову на руки и приготовился слушать. Глаза у него закрывались.
– Андрюш, – начала Таня и сбилась.
Ох, и даст он им сейчас за идиотские выдумки!..
– Андрей, – перебила Клавдия, – помнишь, мы когда из
Отрадного ехали, я тебе мужика одного показала? Ну, того, который на мосту
стоял и в воду плевал?
– Ты еще сказала, что он за тобой следит, – сказал Андрей с
ленивой улыбкой. – Как я мог забыть? Помню.
– Ну вот. Он на самом деле за мной следит, – выпалила
Клавдия, с ужасом глядя, как меняется у него лицо. Черты подобрались и
заострились так, что стало казаться, будто оно состоит из одних только острых
углов. – Я засекла его еще раз, у своего дома. Он приехал раньше нас. А
назавтра был второй. Его я у булочной заметила. – Она тараторила все быстрей и
даже для убедительности умоляюще прижала руки к груди. Непонятно почему, но
было очень важно, чтобы Андрей ей поверил. – А сегодня у аптеки снова был тот
же, что и в Отрадном. Правда, Андрей! Я ничего не выдумываю, я выросла в
детдоме, у меня просто замечательная память на лица.
Пока она тараторила, вся горечь и мерзость этого дня вдруг
поднялась из глубины и хлынула на Андрея.
“Я не хочу об этом вспоминать. Пусть это будет просто
работой. Пожалуйста!”
Но сознание, словно издеваясь над ним, уже крутило все
заново – пустое женское лицо, грязная вода, капающая с мокрого белого свитера,
запрокинутая безжизненная голова на спинке кресла прокуренных милицейских
“Жигулей”, мертвая голая нога, с которой свалилась щегольская кроссовка,
детские рисунки на стенах, запах нашатыря и волчий вой.
Человек не мог так выть. Это выл не человек.
Андрей посмотрел на притихших девиц. В этот момент он их
ненавидел.
– Так, – сказал он спокойно. – И что? Того, который был у
булочной, ты тоже узнала?
– Да. Да! – заторопилась Клавдия. – Они совсем не прячутся,
ходят за мной и ходят. Я думаю, что они приняли меня за кого-то другого…
– А ты? – Андрей холодно посмотрел на Таню. – Ты тоже их
видела?
– Только одного, – пробормотала Таня виновато. – Сегодня у
аптеки действительно слонялся какой-то тип. То в одном месте постоит, то в
другом. Черт его знает, чего ему было нужно.
– Ты видела его впервые? – уточнил Андрей. Ему очень
хотелось чего-нибудь разбить, но он пока сдерживался.
