Ну и ладно. Ничего. Подумаешь, заеду в налоговую, первый
раз, что ли…
В конце концов, у нее сегодня необыкновенный вечер. Сегодня
с полным правом она будет звонить Андрею Ларионову и разговаривать с ним. И он
будет ее слушать не потому, что она подруга его сестры, а потому, что он сам
просил ее позвонить. Потому что он за нее беспокоится.
Неизвестный Дима, которому Андрей поручил наблюдать за ней,
где-то совсем близко, и можно не волноваться, что у нее опять отнимут сумку или
убьют на страшном безлюдном пустыре около дома.
Сегодня – не убьют. Сегодня она всесильна, потому что днем
Андрей позвонил ей, и кто-то свой сейчас где-то близко, хоть Клавдия его и не
видит.
Дима Мамаев увидел, как она свернула в сторону метро
“Маяковская”, и проводил глазами “Жигули”, выехавшие на улицу Чехова.
Странно. Почему соглядатай не поехал за ней на метро?
Уверен, что по дороге она никуда не зайдет, не заедет, не
отправится ночевать к родителям или к подруге? Сколько же времени за ней ходят,
если успели так хорошо изучить ее привычки? И почему так уверены, что эти
привычки неизменны?
Дима включил зажигание.
Адрес рыженькой аптекарши майор Ларионов написал ему на
липкой бумажке еще утром, и Дима прилепил эту бумажку себе в блокнот. Он был
уверен, что доберется до ее дома раньше, чем она сама.
Дима работал в уголовном розыске совсем недавно и многого
еще не знал, но, когда у замызганного подъезда неказистой “хрущевки”
припарковались знакомые “Жигули”, которые Дима за день рассмотрел во всех
подробностях, холодок пробежал у него по спине.
Соглядатай прибыл минуты на четыре позже Димы и привычно
втиснул машину в длинный унылый ряд таких же машин, теснившихся за неопрятной
помойкой.
Выходит, майор Ларионов и в этом был прав. За аптекаршей
кто-то следил, причем почти открыто.
Во дела…
Дима дождался ее – она появилась со стороны автобусной
остановки, – выбрался из машины и с деловым видом зашел в ее подъезд. Поднялся
на пятый – последний – этаж и стал неторопливо спускаться. На площадке
четвертого этажа он замедлил шаг, прислушиваясь.
Она поднималась на свой этаж. Звякнули ключи, щелкнул замок.
Дверь громыхнула, закрываясь.
Дима сбежал вниз и выскочил из подъезда под проливной дождь.
На случай, если соглядатай его засек, он еще сунулся в ветхую телефонную будку,
приткнувшуюся к одноэтажному зданьицу не то прачечной, не то химчистки. Как
будто он, Дима Мамаев, приехал к приятелю, не застал его дома и очень удивлен
этим обстоятельством. Телефон, конечно, не работал, и Дима вернулся в машину.
Все правила конспирации были соблюдены. Дима был очень горд
собой.
Он посмотрел на окна третьего этажа, где за оранжевыми
шторами горел свет. Она дома и вряд ли сегодня куда-то отправится.
Дима включил зажигание и поехал на Петровку.
* * *
– Все люди по домам сидят, чай пьют, – пробормотала Оля
Дружинина, – а мы к восьми только на работу подтягиваемся.
– Не ной, Ольгунь, – велел Андрей. – Я тебя подвезу.
– В Бирюлево? – спросила Ольга язвительно. – Или, как
водится, до метро? Если до метро, то покорно благодарим, нам пешком быстрее.
– Я подвезу, и прямо до Бирюлева, – вызвался забредший на
огонек капитан Сорокин Алексей Васильевич. – Мне как раз в ту сторону.
Несмотря на то, что капитан Сорокин Алексей Васильевич был
ненамного старше всех остальных, в отделе его называли исключительно по
имени-отчеству.
Почему так получается, что один до пятидесяти годов все Леха
или Гоша, а другой в тридцать уже Алексей Васильевич? Вот вопрос…
– Оль, давай! – сказал Андрей, вытягивая ноги и пристраивая на
живот кружку с кофе. – Раньше сядем, раньше выйдем. Начинай.
– Нашла я твоего свидетеля, Андрюшенька, – сказала Ольга с
легким торжеством в хрипатом от постоянного курения голосе. – Называется он
Евгений Васильевич Бойко и посещает в Хохловском переулке кралю по имени Лилия
Борисовна Моисеева. Означенная Лилия Борисовна работает менеджером в
туристической фирме “Атолл”, хотя мне кажется, что туризм вовсе не самое
главное в ее жизни.
– А что самое главное?
Андрей любил своих коллег и был уверен, что других таких
ребят во всем управлении не сыщешь.
Оля Дружинина, которая вечно ныла, сердилась и всячески
демонстрировала окружающим свою лень и никчемность, была хваткой и
наблюдательной, как бультерьер. О ее интуиции можно было слагать баллады, а
разговаривать она умела, как мать Тереза на воскресной проповеди. Люди, как
правило, выкладывали ей все, что знали.
Ольга сделала выразительный жест.
– Что? – спросил Андрей. – Содержанка?
– И, по-моему, профессиональная, – подтвердила Ольга. –
Евгением Васильевичем Бойко довольна не слишком – прижимист, скуповат и вообще…
так себе…
Она закатила глаза, и капитан Сорокин засмеялся.
– Тебе на язычок только попадись, Ольга, – сказал он. –
Моментально комплекс неполноценности поимеешь.
– Это точно, – подтвердила Ольга с удовольствием. –
Поимеешь.
– Как ты ее нашла? – спросил Андрей. Кофе приятно грел живот
сквозь толстый свитер, и рука ныла уже не так сильно.
– Мне просто повезло на этот раз, – отмахнулась Ольга. – Во
втором же доме, где я показала фоторобот, мне бабулька-вахтерша сразу сказала,
что такой ходит в восемнадцатую квартиру. Попутно я узнала еще, что в
пятнадцатой живут фальшивомонетчики, в восьмой тайно продают наркотики, а в
шестнадцатой – склад оружия для чеченских боевиков.
– Понятно, – сказал Андрей. – Про Евгения Васильевича Бойко
сведения такие же достоверные?
– Почти, – ответила Ольга, слегка обидевшись. – К Моисеевой
он приехал первого сентября довольно поздно… Точно она не помнит, но что-то
около половины первого.
– Как раз в искомый час икс, – пробормотал Андрей, закрывая
глаза.
– Как раз, – согласилась Ольга. – Они поели-попили, как
полагается влюбленным после долгой разлуки…
– Почему долгой? – спросил Андрей. – Он давно к ней не
наведывался?
– Давно, – подтвердила Ольга. – В последний раз был третьего
августа или четвертого, краля Лилечка точно не помнит. Потом он в отпуск
улетел, а через две недели она. В общем, Ванька дома, Маньки нет, и так далее.
Ночью ни он, ни она из подъезда не выходили. У подъездной бабульки бессонница,
она до трех телевизор смотрит у себя в каморке, а после трех носки вяжет.
