Когда он перестал ему доверять? И почему?!
Прошлой весной у них начались кое-какие проблемы, так что
Борису пришлось даже на время уехать. Из страны не хотели выпускать, сволочи, а
оставаться было никак нельзя. Вот тогда и возникла эта идея с больницей и
каким-нибудь сложным заболеванием. Лучше всего сердечным.
Сердечные болезни чем удобны, рассуждал тогда Юрий Петрович,
вроде болит – и ничего не видно. И не болит – все равно ничего не видно.
С врачом вышел прокол. Они долго его подыскивали,
подходящего врача. Такого, чтобы был – знаменитость. Такого, чтобы слово на вес
золота. Чтобы в его диагнозе никто не посмел усомниться.
Мерцалов Сергей Леонидович подходил больше всех. Молод,
успешен, жаден до денег. Знаменит. Бесстрашен. Иногда позволяет себе всякие
штучки – например, оперирует платных пациентов как бесплатных, и денежки к себе
в карман кладет, и никакие налоги с них не платит. Не часто, да. Но все же
позволяет себе.
Когда он отказался, да еще разорался в своем кабинете, да
еще чуть не спустил с лестницы Женьку, Юрий Петрович понял, что всей
информации, собранной о Мерцалове, оказалось недостаточно, чтобы предсказать
такую реакцию. Конечно, вряд ли врач пошел бы на Петровку, но просчет дорогого
стоил Юрию Петровичу Василькову.
Может, тогда Борис принял решение разом убить двух зайцев –
избавиться от врача, хотя он был и не слишком опасен, и вывести из дела
Василькова?
Господи, что же делать?
С тяжелой головой и отвратительной болью с левой стороны
груди он приехал домой и очень удивился, поняв, что в квартире никого нет.
– Девочки! – позвал он. – Где вы?
Никто не отозвался, и Юрий Петрович, все еще удивляясь и
нисколько не тревожась, пошел в глубину апартаментов, открывая на ходу все
двери.
– Вас дома нет, что ли? – спросил он, и вопрос заглох где-то
в недрах квартиры. – Или вы прячетесь?
На столе в кухне лежала записка.
– Ага, – сказал сам себе Юрий Петрович с облегчением. – Ну
слава богу. Догадались предупредить.
Он взял записку и прочел то, что там было нацарапано рукой
жены:
“Милый, прости! Мы с Дашей решили уехать. Не ищи нас – мы
расстаемся навсегда. Позже сообщим тебе о месте нашего пребывания”.
Именно так там было написано. Именно такими словами.
“О месте нашего пребывания”.
Уютный кухонный свет медленно погас. Записка из белой
превратилась в черную. Он вяло удивился, как смог разобрать что-то на такой
черной бумаге.
Толстая иголка, засевшая в сердце, вдруг стала накаляться и
разбухать, и через секунду она была уже размером с чугунный лом, которым отец
маленького Юры сбивал лед с высокого крылечка их дома.
Этот лом бил его прямо в открытую грудную клетку. От сердца
отваливались огромные куски и летели в разные стороны, как лед с высокого
крылечка.
И скоро от сердца совсем ничего не осталось.
* * *
Полночи Андрей проспал, а оставшиеся полночи, по
обыкновению, продумал и прокурил.
– Да что же это, черт возьми, такое? – с тихим бешенством
спросил он себя, рассматривая в зеркале желтую непроспавшуюся рожу. – Стар
стал, уходи с работы. Нечего всякие фортеля выкидывать.
В это утро он отчаянно не любил себя.
У него было очень много работы, а он не занимался ничем,
кроме дела Сергея Мерцалова, и никак не мог с него съехать. Он даже справок не
писал. Бакунин пока терпел, но майор Ларионов отлично знал, что полковничьему
терпению вот-вот придет конец.
Да еще с Клавдией какая-то, прямо скажем, засада.
С ней бы поговорить повнимательнее, порасспросить о жизни, о
том, чем она в последнее время занималась, не приставал ли к ней кто, не
обращалась ли в милицию, не проходила ли мимо чего-нибудь эдакого…
Но ему же некогда.
Ему всегда некогда. Ему некогда с тех самых пор, как лет в
восемь мама отдала его на карате. Тогда карате было в моде, и родители решили,
что этот спорт ничуть не хуже любого другого, а мальчик научится драться и
сможет за себя постоять.
Потом ему было очень некогда в школе, потом в университете.
Теперь ему некогда на работе.
Особенно когда это не просто работа.
За полночи он так и не сообразил, куда именно приткнуть
Элеонору Коврову. Он долго пытался приткнуть ее к Сергею и Ирине Мерцаловым
хоть с какой-нибудь стороны и не мог. В конце концов он оставил ее в покое,
решив, что разберется с этим позже.
Может быть, пока он возился в дерьме, мир изменился
настолько, что майор Ларионов вместе со всеми своими знаниями психологии и
человеческой природы может удалиться в пустыню и потратить остаток жизни на
обретение какой-то другой истины?
Может быть, конечно, но Андрею это казалось маловероятным. И
все же, все же пока примем ситуацию такой, какая она есть.
Элеонора Коврова – посмотреть бы на нее, что ли, – не
столько тайная, сколько явная возлюбленная Сергея Мерцалова и мать его третьего
сына. А может, и не третьего. Может, у него их десяток?
Таким образом мы получаем классический любовный треугольник.
Доведенная до отчаяния жена нанимает киллера, и он расправляется с изменщиком.
Потом у нее, конечно, начинается истерика и депрессия, но дело уже сделано.
В треугольник никак не укладывается слежка. Кому и зачем
понадобилось следить за Сергеем? Жена знала его привычки, как свои собственные,
и в любой момент могла сообщить исполнителю все, что его интересует. Кроме
того, если бы соглядатаев нанимала она, вряд ли она стала бы просить Жанку,
чтобы та позвонила своему мужу из уголовного розыска.
Следующий любовный треугольник. Доведенная до отчаяния
любовница нанимает киллера, и он расправляется с незадачливым любовником. Здесь
мотивы не так очевидны. Возможно, жена опасалась, что он уйдет вместе со всеми
своими деньгами. А любовница? Ревновала? Злилась? Преступление в состоянии
аффекта?
Зато слежка здесь более уместна. О его привычках любовница
скорее всего знала очень мало. Как правило, муж и любовник – это два совершенно
разных человека, благополучно сосуществующих в одном мужике.
Версия третья. Сергея Мерцалова убили какие-то неизвестные
бандиты, предложившие ему деньги за фиктивный диагноз и госпитализацию. Самый
большой вопрос – зачем? Мерцалов отказался, и плевать на него. Найдут
следующего, более сговорчивого. Вряд ли они с ходу посвятили его в свои
страшные бандитские тайны. Испугались, что он на них стукнет? Это чушь.
Доказать он бы все равно ничего не смог. Ну, приходил человек по имени Евгений
Васильевич Бойко. Просил Сергея Леонидовича проконсультировать его больную
мамочку. Сергей Леонидович может утверждать все, что угодно, он просто
неправильно меня понял. Только и всего.
