– Да, – сказал он. – Спасибо.
– Ты собрался жениться на Клаве? – спросила мать осторожно.
Ему так полегчало после того, что она сказала, что он даже
развеселился.
– Пока нет! – Он засмеялся. – А что? Мне стоит подумать?
– Подумать всегда стоит, – ответила мать. – Ты постарайся ее
не обижать, Андрюша. Может, милиционер ты хороший, но…
– Знаю, знаю, – перебил он, – я не умею жить в социуме.
Пока, мам. Спасибо. В субботу с утра я ее привезу.
Дался им этот социум! Вот Клаве небось наплевать, умеет он
жить в социуме или нет. Он вспомнил, как она смотрела на него в аптеке. В
последний раз на него так смотрела Лена Фетисова в детском саду. Она была
хорошенькой, черненькой, в бантах и белых колготках, и у них с Андреем Ларионовым
была любовь. Кажется, после Лены на него никто так не смотрел.
Он с усилием стряхнул с себя мысли о Клаве и о Лене
Фетисовой, как давеча мокрую куртку. Ему нужно было подумать.
Думал он довольно долго, до тех пор, пока не приехал
Полевой.
– Что за осень, а? – сказал он с порога. – Холод, и льет как
из ведра. Ты чайник хоть поставил?
– Нет, кажется, – сказал Андрей, оглядываясь на чайник,
чтобы удостовериться, поставил он его или нет.
– Люську, кроме музыки, еще на балет отдали. Представляешь?
– Игорь проверил, есть ли в чайнике вода, и включил его в розетку. – Совсем
спятила баба. Я ей говорю – если тебе охота, иди сама в эту балетную школу.
– А она? – спросил Андрей.
– А она говорит, чтобы я заткнулся. Денег нет, мужа нет,
жизни нет, так хоть ребенка в балет отдам…
Говорить было нечего, и они помолчали.
Все правильно.
Работали они много и тяжело, а зарабатывали столько, что
даже сказать стыдно. От большинства из них давно поуходили жены и мужья, а те,
которые остались, боролись, как правило, из последних сил. Кому-то помогали
родители, кто-то уходил в частный сыск, остальные перебивались кое-как. Майор
Ларионов на общем фоне существовал вполне благополучно – у него не было семьи,
зато была квартира и машина. Машина была старая, а квартира – родительская, но
все же, все же…
Ни за что больше не женюсь, твердо решил про себя Андрей.
Нужно внести в текст присяги пункт, запрещающий вступление в брак. Вот и будет
решение всех проблем. Вполне в духе национального идиотизма. Нас хлебом не корми,
дай только что-нибудь запретить…
– Ну что? – спросил Игорь. – Чего надумал про Мерцалова-то?
– Хрен с ним, с балетом, – сказал Андрей. – Люська – ребенок
крепкий, авось протянет как-нибудь, пока мамаша не замучается ее таскать из
школы в школу.
– Она не скоро замучается, – пробормотал Игорь, пристально
глядя на закипающий чайник. – Ладно, майор. Давай по существу.
– А по существу Элю Коврову любил никакой не Сергей, а Петр,
и именно Петр уговорил Сергея взять ее к себе на работу.
Изумленный Игорь длинно присвистнул.
– Это тебе Ирина рассказала? Андрей кивнул.
– А не врет она? – спросил Полевой, подумав. – Не старается
представить покойного мужа лучше, чем он был на самом деле?
– Нет, Игорек, – сказал Андрей. – Как раз наоборот. Если это
правда, то все сходится. И его звонки домой, и совместные отпуска, и все
сладкие сказки про то, как он любил жену и детей. Просто жить не мог, – добавил
Андрей с какой-то внезапно поднявшейся злобой. – С матерью у него действительно
плохие отношения. Во-первых, потому, что он все делал не так, как она считала
нужным, начиная от женитьбы, а во-вторых, потому, что она младшего обожает, а
на всех остальных ей просто наплевать. Ну, это пока мои догадки.
Игорь разлил кипяток в две кружки, посыпал сверху заварки,
как посолил, и сунул одну Андрею.
– Кофе опять нет? – спросил Андрей кисло, рассматривая
содержимое своей кружки.
– Ты покупал?
Андрей отрицательно мотнул головой.
– И я не покупал, – сказал Игорь. – Откуда же ему взяться,
кофе-то? Пей, не выламывайся. Подумаешь, аристократ какой выискался…
Одновременно они отхлебнули кипяток и поморщились – слишком
горячо было.
– Ты думаешь – брат? – спросил Игорь.
– Думаю, – признался Андрей. – Смотри: Сергей на него сильно
давил, чтобы он женился на этой вашей Элеоноре. Саму Элеонору и ее ребенка
Сергей содержал.
– Зачем?
– Ирина мне сказала, что он так понимал семейный долг. Это у
него вроде болезнь такая была – гипертрофированное чувство ответственности за
семью, которая его не очень любила. Ну, он и старался, чтобы они его любили, но
у него не очень получалось. Он считал, что брательник должен жениться, и баста.
Брательник жениться не хотел ни в какую. Проверить нужно, мог ли Сергей на него
как-нибудь давить, кроме как финансово… Ну, например, на работу в Медицинский
центр он Петю устраивал. Может, он грозился, что испортит ему карьеру? Может,
хотел жаловаться этому профессору Тихонову, у которого он работал?
– Слушай, Ларионов, а чего этой бабе-то врать, что у нее от
Сергея ребенок? – перебил Игорь. – Какой смысл? Ну ладно, в институте все
думали, что генеральный пошаливает, на сторону ходит, и он эти слухи никак не
опровергал…
– Как их опровергнешь? – спросил Андрей. – Объявление
повесишь – я не сплю с любовницей брата?
Игорь пожал плечами:
– Я бы ни за что в таком положении не остался. Я бы уж
как-нибудь…
– Ты что, когда-нибудь руководил институтом и имел кучу
денег? – Андрей перестал хлебать из кружки и посмотрел на Игоря. – До таких
мужиков, как наш потерпевший, всем есть дело. Всем, понимаешь? Не только
секретаршам и уборщицам. Дружный трудовой коллектив просто существовать не
может, пока не обнаружит чего-нибудь эдакого, остренького, тем более он был
весь такой… образцово-показательный. В отпуск – с женой, на банкет – с мамашей,
на Рождество – с детьми. Денег много не воровал, зарплату платил. Должны же быть
у человека хоть какие-нибудь тараканы?! Да они все небось счастливы были, когда
обнаружили, что он к бухгалтерше бегает….
– Ладно-ладно, – сказал Игорь успокаивающе, – угомонись. Что
это ты так разошелся?
Он разошелся потому, что для него это было не просто
работой. И забыть об этом у него не получалось, хотя он честно пытался.
Три часа назад он кормил Ирину Мерцалову бутербродами и поил
невкусным подогретым кофе. И смотрел фотографии, на которых худенький
черненький мальчик был таким сосредоточенным.
Да, фотографии.
